Победа над собой
Этот рассказ посвящен человеку удивительной судьбы. Память потомков – детей и внуков участников Великой Отечественной Войны – прочно сохранит эту историю, как и тысячи других – необыкновенных и трагичных, героических и прозаичных, таких разных и вместе с тем похожих… Объединяет их одно – сложная и многострадальная военная эпоха, перед лицом которой чувства и мысли людей оказались обнажены до предела, а единственное стремление – победить – было смыслом жизни.
Василий Дмитриевич – мой двоюродный прадед – родился в 1917 году. В конце тридцатых годов прошлого века, казалось, ничто не предвещало беды для Советского Союза. Окончив Военно-морское училище, Василий по распределению уехал служить в Севастополь. Вскоре он встретил Светлану – добрую, скромную девушку. Они поженились, а спустя год грянула война. Василий не мог рисковать жизнью молодой супруги и уговорил её покинуть Украину. Он сообщил жене адрес родной деревни, расположенной в рязанской глубинке, и Светлана отправилась в дальний путь. Василий со спокойной душой отпустил супругу, зная, что её приютит и обогреет его старшая сестра Татьяна. Никто тогда и представить не мог, что война уже предначертала молодожёнам разлуку навсегда...
Татьяна оказалась гостеприимной хозяйкой и с радостью поселила Светлану в своей избе. Женщины сразу подружились, несмотря на значительную разницу в возрасте. Светлана устроилась учительницей в местную школу. Работа отвлекала её от постоянных, гнетущих переживаний. А в свободное время женщина писала письма «дорогому Васе».
Василию, тем временем, было не до писем. Когда немцы окружили русские войска в Севастополе, молодой офицер получил контузию в бою. Придя в себя от болевого шока, он понял, что захвачен в немецкий плен. Русских военнопленных разместили в здании школы. Надзор за ними поначалу был организован плохо, некоторым посчастливилось сбежать в первую же ночь. В числе этих везунчиков оказался и Василий. В побеге ему помогла русская женщина – бывшая учительница, которая состояла у немцев на принудительных работах. Она же вызвалась спрятать беглого в своём доме.
К утру немцам стало известно о побеге. Вооружившись автоматами, они приступили к подворным обходам.
- Аусвайс! * - прокричал один из них, упираясь дулом автомата в грудь женщины.
Привычным решительным жестом она протянула подготовленные заранее документы. Затем немцы потребовали провести их в дом и показать подворье.
- У меня никого нет! – процедила сквозь зубы женщина. – Ищите!
Последнее слово она произнесла с такой убедительной холодностью, сопроводив его широким, будто приглашающим, жестом левой руки, что немцы ей поверили. Опустив дуло автомата, главный из налётчиков коротко скомандовал группе покинуть двор. Женщина всё ещё оставалась для них ценной работницей, расправляться с которой они не спешили.
Отсидевшись у своей отважной спасительницы несколько дней, Василий под покровом ночи в компании четырёх таких же беглых, как и он, товарищей покинул оккупированное немцами поселение. Молодые бойцы решили во что бы то ни стало вновь примкнуть к русским частям. Вскоре им это удалось.
Но возвращение к «своим» вовсе не оказалось таким триумфальным, как предполагали товарищи. У русских командиров были все основания не доверять «бывшим пленным» и даже заподозрить в них крамолу шпионажа. Так, Василий попал в штрафбат с прохождением испытательного срока, а кому-то из «вновь примкнувших» светила тюрьма. На передовой морской офицер провёл в общей сложности всю первую половину войны. Удача, казалось, улыбается и покровительствует ему. Но в марте 1944 года разрывной снаряд угодил аккурат в левую половину груди Василия. Спустя месяц Татьяна и Светлана получили «похоронку».
- Не верю я, Танечка, не верю! Жив мой Вася! – причитала молодая вдова, рыдая в голос на плече такой же безутешной Татьяны.
- Крепись, Светка! Война же… война! – только и смогла вымолвить золовка.
Пока женщины оплакивали безвременно усопшего, Василий медленно приходил в себя в военно-полевом госпитале. Проникающее ранение грудной клетки едва не стоило ему жизни: несколько рёбер раздробилось в крошево. И теперь, после череды сложнейших операций, сердце пульсировало под самой кожей, всё ещё багровеющей заживающими рубцами. Спас Василия опять-таки случай. По счастливому стечению обстоятельств, в госпиталь, переполненный «безнадёжными» больными, нагрянул с визитом профессор из Киевского Медицинского Института. До приезда выдающегося хирурга врачи прочили Василию неизбежную и скорую гибель. Талантливый врач безотлагательно приступил к операции, которая, к удивлению русских коллег, завершилась успешно. Василию суждено было перенести шестнадцать (!) подобных операций – и каждая из них проводилась его добрым другом из Киева. Позже одарённый хирург будет возить с собой Василия – в числе восьми других уникальных пациентов – по советским городам и весям, где доктор зачитывал студентам-медикам свои занимательные лекции, сопровождая теоретический материал «наглядными живыми примерами».
Однако Василий не спешил сообщать родным о своём чудо-исцелении. На то были весомые причины: перед каждой новой операцией профессор предупреждал пациента о возможной смерти в ходе хирургического вмешательства.
- Операция технически крайне сложная, но необходимая. Организм ваш серьёзно подорван военными испытаниями, здоровье слабое… Вы согласны на операцию? - снова и снова вопрошал доктор.
- Конечно, согласен! – без раздумий отвечал Василий. – Раз однажды судьба уберегла, то и впредь убережёт.
Наверно, ему действительно помогали выжить не только золотые руки хирурга, но и непоколебимая уверенность в благосклонности судьбы. Больше года провёл Василий на больничной койке. Нестерпимые боли в груди постоянно мучили молодого мужчину. Для их облегчения ему регулярно вводили морфий – другого обезболивающего средства в арсенале врачей не было. Неожиданно для себя Василий вскоре почувствовал, что не может обойтись без наркотического препарата и дня, о чём честно признался хирургу.
- Сразу отказаться от морфия ты не сможешь, будем постепенно уменьшать его дозу и частоту введения, - заключил доктор.
- Нет, я хочу сразу! – решительно заявил Василий, немало удивив многоопытного хирурга.
Именно Василий предложил провести последнюю – шестнадцатую – операцию без морфина. Сегодня это звучит дико, но тогда доктор мог предложить своему храброму пациенту единственную альтернативу – алкогольный наркоз. Пришлось согласиться – слишком велико было желание распрощаться с морфиновой зависимостью!..
И вот, победа над самим собой одержана: несколько мучительных недель – и Василий вновь почувствовал себя здоровым человеком! Так совпало, что это маленькое личное торжество духа и силы воли над обстоятельствами произошло одновременно с другим, грандиозным и долгожданным событием – Победой Советского Союза над фашистской Германией! Всенародное ликование с головой накрыло и Василия.
Спустя пару месяцев, когда состояние «сложного» пациента окончательно стабилизировалось, хирург позволил Василию вернуться домой.
«В родной деревне за годы войны мало что изменилось. Такая же размеренная, тихая, в постоянных заботах и трудах жизнь. Вот и знакомая калитка: изба, сарай – всё целёхонько, слава Богу!»
На крыльце сидел паренёк-подросток и что-то увлечённо читал.
«Это, конечно, сын Татьяны – племянник Георгий. Как вырос, возмужал!» - мысленно отметил Василий.
- День добрый! – окликнул он паренька. Георгий с удивлением поднял глаза на незнакомца, не узнавая в нём родного дядю. Подросток подошёл к калитке, недоверчиво вглядываясь в лицо гостя.
- Ну что же, не узнаёшь? На вот, держи, угощайся! – Василий протянул парнишке краюху белого хлеба. В деревне к тому времени давно позабыли не то что вкус, но самый вид хлеба, и Георгий в крайнем смущении принял подарок. – Беги к мамке и скажи ей, что Василий вернулся.
Татьяна была в огороде и мыла в тазу только что собранные на грядках огурцы.
- Мамка, мамка, дядя Василий приехал! – запыхавшись от радости, возвестил Георгий.
Встряхнув мокрыми руками, Татьяна не сразу ответила. Подозрительно посмотрев на сына, она недовольно произнесла:
- Жорка, ты чего болтаешь? Совсем, что ли, с ума сошёл?!
И в этот момент она заметила в руках паренька ломоть белого хлеба. Сердце женщины упало. «Верно, от Васьки кто-то, сослуживцы бывшие», - только и успела подумать женщина и понеслась к калитке.
Увидев брата – живого, но сильно изменившегося, – она рухнула в его объятия и зарыдала.
- Васенька, как же так? Нам «похоронка» в прошлую весну пришла, мы все глаза выплакали, смирились, помянули тебя… Хотя Светка так и не поверила в твою гибель, всё ждала, ждала…
- Где она? – с робкой надеждой в голосе спросил Василий.
- Уехала перед самой победой к родне в Севастополь… Да, впрочем, что я рассказываю – сейчас тебе её письмо дам.
Светлана сообщала, что устроилась в Севастополе хорошо, сразу же нашла работу учительницы и… устроила личную жизнь. «Познакомился со мной недавно вдовец один – видный мужчина, на войне левой руки лишился, – и стал меня убеждать, что негоже мне, молодой девице, без семьи жить. Я ему отвечаю: «Есть у меня семья – муж на войне пропал». Не сказала поначалу, что погиб-то, так как сама в это до сих пор не верю. А он: «Многим война жизнь попортила, семьи разрушила… У меня жена медсестрой работала – погибла при бомбёжке, а я вот жив, хоть и калека. А где теперь твой муж? Лежит где-нибудь в безымянной братской могиле…» Задели меня его слова за живое, но ничего не ответила. Встретились мы, два побитых войной человека, и решили жить по-семейному – расписались на днях. И вроде, Таня, и любви к нему у меня нет (единственная любовь – дорогой наш Василий – навсегда в моём сердце), а как-то успокоилась я, улыбаться начала. Муж мне хороший достался: работящий, заботливый… Только ты, родная, знай – не верю я в гибель Васеньки, сердце не обманешь!»
Василий украдкой смахнул с ресниц скупую мужскую слезу.
- Ты знаешь что, - деловито начала Татьяна, - давай-ка пиши ей, милок, ответ! Сорвётся и прилетит к тебе наша голубка!
- Нет, - сказал, как отрезал, Василий. – Теперь у неё семья, она счастлива. Пусть считает меня погибшим…
Татьяна лишь всплеснула руками, но, зная упрямый нрав брата, спорить не стала.
- Вот ведь ты какой человек гордый, не хочешь бороться за свою любовь! – упрекнула она.
Василий рванул на груди рубашку.
- А это ты видишь? – с чувством произнёс он. Татьяна, раскрыв рот, уставилась на изуродованную грудь брата, неестественно вздымающуюся слева бугром при каждом ударе сердца. – Я инвалид, и моё состояние гораздо более плачевное, чем у её мужика без руки…
Больше к этой теме они не возвращались.
Чужая душа, как известно, потёмки. И даже если Василий пронёс через всю жизнь трепетно хранимую в глубинах своего измученного сердца любовь к Светлане, он вряд ли признался бы в этом.
Молодость и оптимизм брали своё, и с каждым днём мужчина ощущал, как физическая крепость и сила постепенно возвращаются в его искалеченное тело. Вскоре Василию повстречалась женщина – вдова Валентина, с малолетним сыном от первого брака. Обоюдная симпатия быстро переросла в прочную душевную привязанность. Как человек, истосковавшийся за годы войны по заботе, нежности и уютному семейному очагу, он не замедлил с предложением. Хотелось жить дальше, раз сама судьба подарила такой шанс. Одна за другой у супругов родились дочери – Люба и Наташа. Разве мог мечтать Василий, обречённый когда-то на худшие ожидания в военно-полевом госпитале, что испытает – и не единожды – радость отцовства?!
Василий Дмитриевич прожил интересную и долгую жизнь, завершив свой земной путь в 78 лет…
_________________________
* Документы! (нем.)
Этот рассказ посвящен человеку удивительной судьбы. Память потомков – детей и внуков участников Великой Отечественной Войны – прочно сохранит эту историю, как и тысячи других – необыкновенных и трагичных, героических и прозаичных, таких разных и вместе с тем похожих… Объединяет их одно – сложная и многострадальная военная эпоха, перед лицом которой чувства и мысли людей оказались обнажены до предела, а единственное стремление – победить – было смыслом жизни.
Василий Дмитриевич – мой двоюродный прадед – родился в 1917 году. В конце тридцатых годов прошлого века, казалось, ничто не предвещало беды для Советского Союза. Окончив Военно-морское училище, Василий по распределению уехал служить в Севастополь. Вскоре он встретил Светлану – добрую, скромную девушку. Они поженились, а спустя год грянула война. Василий не мог рисковать жизнью молодой супруги и уговорил её покинуть Украину. Он сообщил жене адрес родной деревни, расположенной в рязанской глубинке, и Светлана отправилась в дальний путь. Василий со спокойной душой отпустил супругу, зная, что её приютит и обогреет его старшая сестра Татьяна. Никто тогда и представить не мог, что война уже предначертала молодожёнам разлуку навсегда...
Татьяна оказалась гостеприимной хозяйкой и с радостью поселила Светлану в своей избе. Женщины сразу подружились, несмотря на значительную разницу в возрасте. Светлана устроилась учительницей в местную школу. Работа отвлекала её от постоянных, гнетущих переживаний. А в свободное время женщина писала письма «дорогому Васе».
Василию, тем временем, было не до писем. Когда немцы окружили русские войска в Севастополе, молодой офицер получил контузию в бою. Придя в себя от болевого шока, он понял, что захвачен в немецкий плен. Русских военнопленных разместили в здании школы. Надзор за ними поначалу был организован плохо, некоторым посчастливилось сбежать в первую же ночь. В числе этих везунчиков оказался и Василий. В побеге ему помогла русская женщина – бывшая учительница, которая состояла у немцев на принудительных работах. Она же вызвалась спрятать беглого в своём доме.
К утру немцам стало известно о побеге. Вооружившись автоматами, они приступили к подворным обходам.
- Аусвайс! * - прокричал один из них, упираясь дулом автомата в грудь женщины.
Привычным решительным жестом она протянула подготовленные заранее документы. Затем немцы потребовали провести их в дом и показать подворье.
- У меня никого нет! – процедила сквозь зубы женщина. – Ищите!
Последнее слово она произнесла с такой убедительной холодностью, сопроводив его широким, будто приглашающим, жестом левой руки, что немцы ей поверили. Опустив дуло автомата, главный из налётчиков коротко скомандовал группе покинуть двор. Женщина всё ещё оставалась для них ценной работницей, расправляться с которой они не спешили.
Отсидевшись у своей отважной спасительницы несколько дней, Василий под покровом ночи в компании четырёх таких же беглых, как и он, товарищей покинул оккупированное немцами поселение. Молодые бойцы решили во что бы то ни стало вновь примкнуть к русским частям. Вскоре им это удалось.
Но возвращение к «своим» вовсе не оказалось таким триумфальным, как предполагали товарищи. У русских командиров были все основания не доверять «бывшим пленным» и даже заподозрить в них крамолу шпионажа. Так, Василий попал в штрафбат с прохождением испытательного срока, а кому-то из «вновь примкнувших» светила тюрьма. На передовой морской офицер провёл в общей сложности всю первую половину войны. Удача, казалось, улыбается и покровительствует ему. Но в марте 1944 года разрывной снаряд угодил аккурат в левую половину груди Василия. Спустя месяц Татьяна и Светлана получили «похоронку».
- Не верю я, Танечка, не верю! Жив мой Вася! – причитала молодая вдова, рыдая в голос на плече такой же безутешной Татьяны.
- Крепись, Светка! Война же… война! – только и смогла вымолвить золовка.
Пока женщины оплакивали безвременно усопшего, Василий медленно приходил в себя в военно-полевом госпитале. Проникающее ранение грудной клетки едва не стоило ему жизни: несколько рёбер раздробилось в крошево. И теперь, после череды сложнейших операций, сердце пульсировало под самой кожей, всё ещё багровеющей заживающими рубцами. Спас Василия опять-таки случай. По счастливому стечению обстоятельств, в госпиталь, переполненный «безнадёжными» больными, нагрянул с визитом профессор из Киевского Медицинского Института. До приезда выдающегося хирурга врачи прочили Василию неизбежную и скорую гибель. Талантливый врач безотлагательно приступил к операции, которая, к удивлению русских коллег, завершилась успешно. Василию суждено было перенести шестнадцать (!) подобных операций – и каждая из них проводилась его добрым другом из Киева. Позже одарённый хирург будет возить с собой Василия – в числе восьми других уникальных пациентов – по советским городам и весям, где доктор зачитывал студентам-медикам свои занимательные лекции, сопровождая теоретический материал «наглядными живыми примерами».
Однако Василий не спешил сообщать родным о своём чудо-исцелении. На то были весомые причины: перед каждой новой операцией профессор предупреждал пациента о возможной смерти в ходе хирургического вмешательства.
- Операция технически крайне сложная, но необходимая. Организм ваш серьёзно подорван военными испытаниями, здоровье слабое… Вы согласны на операцию? - снова и снова вопрошал доктор.
- Конечно, согласен! – без раздумий отвечал Василий. – Раз однажды судьба уберегла, то и впредь убережёт.
Наверно, ему действительно помогали выжить не только золотые руки хирурга, но и непоколебимая уверенность в благосклонности судьбы. Больше года провёл Василий на больничной койке. Нестерпимые боли в груди постоянно мучили молодого мужчину. Для их облегчения ему регулярно вводили морфий – другого обезболивающего средства в арсенале врачей не было. Неожиданно для себя Василий вскоре почувствовал, что не может обойтись без наркотического препарата и дня, о чём честно признался хирургу.
- Сразу отказаться от морфия ты не сможешь, будем постепенно уменьшать его дозу и частоту введения, - заключил доктор.
- Нет, я хочу сразу! – решительно заявил Василий, немало удивив многоопытного хирурга.
Именно Василий предложил провести последнюю – шестнадцатую – операцию без морфина. Сегодня это звучит дико, но тогда доктор мог предложить своему храброму пациенту единственную альтернативу – алкогольный наркоз. Пришлось согласиться – слишком велико было желание распрощаться с морфиновой зависимостью!..
И вот, победа над самим собой одержана: несколько мучительных недель – и Василий вновь почувствовал себя здоровым человеком! Так совпало, что это маленькое личное торжество духа и силы воли над обстоятельствами произошло одновременно с другим, грандиозным и долгожданным событием – Победой Советского Союза над фашистской Германией! Всенародное ликование с головой накрыло и Василия.
Спустя пару месяцев, когда состояние «сложного» пациента окончательно стабилизировалось, хирург позволил Василию вернуться домой.
«В родной деревне за годы войны мало что изменилось. Такая же размеренная, тихая, в постоянных заботах и трудах жизнь. Вот и знакомая калитка: изба, сарай – всё целёхонько, слава Богу!»
На крыльце сидел паренёк-подросток и что-то увлечённо читал.
«Это, конечно, сын Татьяны – племянник Георгий. Как вырос, возмужал!» - мысленно отметил Василий.
- День добрый! – окликнул он паренька. Георгий с удивлением поднял глаза на незнакомца, не узнавая в нём родного дядю. Подросток подошёл к калитке, недоверчиво вглядываясь в лицо гостя.
- Ну что же, не узнаёшь? На вот, держи, угощайся! – Василий протянул парнишке краюху белого хлеба. В деревне к тому времени давно позабыли не то что вкус, но самый вид хлеба, и Георгий в крайнем смущении принял подарок. – Беги к мамке и скажи ей, что Василий вернулся.
Татьяна была в огороде и мыла в тазу только что собранные на грядках огурцы.
- Мамка, мамка, дядя Василий приехал! – запыхавшись от радости, возвестил Георгий.
Встряхнув мокрыми руками, Татьяна не сразу ответила. Подозрительно посмотрев на сына, она недовольно произнесла:
- Жорка, ты чего болтаешь? Совсем, что ли, с ума сошёл?!
И в этот момент она заметила в руках паренька ломоть белого хлеба. Сердце женщины упало. «Верно, от Васьки кто-то, сослуживцы бывшие», - только и успела подумать женщина и понеслась к калитке.
Увидев брата – живого, но сильно изменившегося, – она рухнула в его объятия и зарыдала.
- Васенька, как же так? Нам «похоронка» в прошлую весну пришла, мы все глаза выплакали, смирились, помянули тебя… Хотя Светка так и не поверила в твою гибель, всё ждала, ждала…
- Где она? – с робкой надеждой в голосе спросил Василий.
- Уехала перед самой победой к родне в Севастополь… Да, впрочем, что я рассказываю – сейчас тебе её письмо дам.
Светлана сообщала, что устроилась в Севастополе хорошо, сразу же нашла работу учительницы и… устроила личную жизнь. «Познакомился со мной недавно вдовец один – видный мужчина, на войне левой руки лишился, – и стал меня убеждать, что негоже мне, молодой девице, без семьи жить. Я ему отвечаю: «Есть у меня семья – муж на войне пропал». Не сказала поначалу, что погиб-то, так как сама в это до сих пор не верю. А он: «Многим война жизнь попортила, семьи разрушила… У меня жена медсестрой работала – погибла при бомбёжке, а я вот жив, хоть и калека. А где теперь твой муж? Лежит где-нибудь в безымянной братской могиле…» Задели меня его слова за живое, но ничего не ответила. Встретились мы, два побитых войной человека, и решили жить по-семейному – расписались на днях. И вроде, Таня, и любви к нему у меня нет (единственная любовь – дорогой наш Василий – навсегда в моём сердце), а как-то успокоилась я, улыбаться начала. Муж мне хороший достался: работящий, заботливый… Только ты, родная, знай – не верю я в гибель Васеньки, сердце не обманешь!»
Василий украдкой смахнул с ресниц скупую мужскую слезу.
- Ты знаешь что, - деловито начала Татьяна, - давай-ка пиши ей, милок, ответ! Сорвётся и прилетит к тебе наша голубка!
- Нет, - сказал, как отрезал, Василий. – Теперь у неё семья, она счастлива. Пусть считает меня погибшим…
Татьяна лишь всплеснула руками, но, зная упрямый нрав брата, спорить не стала.
- Вот ведь ты какой человек гордый, не хочешь бороться за свою любовь! – упрекнула она.
Василий рванул на груди рубашку.
- А это ты видишь? – с чувством произнёс он. Татьяна, раскрыв рот, уставилась на изуродованную грудь брата, неестественно вздымающуюся слева бугром при каждом ударе сердца. – Я инвалид, и моё состояние гораздо более плачевное, чем у её мужика без руки…
Больше к этой теме они не возвращались.
Чужая душа, как известно, потёмки. И даже если Василий пронёс через всю жизнь трепетно хранимую в глубинах своего измученного сердца любовь к Светлане, он вряд ли признался бы в этом.
Молодость и оптимизм брали своё, и с каждым днём мужчина ощущал, как физическая крепость и сила постепенно возвращаются в его искалеченное тело. Вскоре Василию повстречалась женщина – вдова Валентина, с малолетним сыном от первого брака. Обоюдная симпатия быстро переросла в прочную душевную привязанность. Как человек, истосковавшийся за годы войны по заботе, нежности и уютному семейному очагу, он не замедлил с предложением. Хотелось жить дальше, раз сама судьба подарила такой шанс. Одна за другой у супругов родились дочери – Люба и Наташа. Разве мог мечтать Василий, обречённый когда-то на худшие ожидания в военно-полевом госпитале, что испытает – и не единожды – радость отцовства?!
Василий Дмитриевич прожил интересную и долгую жизнь, завершив свой земной путь в 78 лет…
_________________________
* Документы! (нем.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий