вторник, 29 июля 2014 г.

Участник конкурса в номинации "Проза" Анна Блажкова.

ВЕЧНАЯ ОСТАНОВКА

- Люся метет хуже, чем Анна Семеновна. Та, несмотря на то, что ногу слегка подволакивала , да высохшая вся - шустренькая была: раз-раз, и уже порядок, только костёрчиком чуть-чуть подтравит и пошкандыляет домой.

Люся рыхлая, ходит уткой, вид у самой неряшеский, вот стоит и поганеньким колючим веником скребет одно место. Еще частенько, воровато оглянувшись загоняет окурки в траву соседнего сквера.
Протыняется, протолкется, как потерянная, мусор сгребет в коробку, наберет еще несколько пустых коробков в магазине, и уплывает картонной пирамидой. Видите ли, она устала, просыпаться рано ей тяжело. А кто тебе, Люся, виноват? Одну дочь проглядела, другую избаловала. Старшая бродит частенько пьяная, ее только тронь, хриплой руганью обольет, как помоями. Младшая, ненаглядная Танюша, замужем за индусом, навешала на маму двух детишек один за другим.
Понимаю - хлопотно, но почему я должна быть плохо убранной?
С одной стороны, грех жаловаться: были времена, когда меня убирали раз-два в год. Обязательно на ленинский субботник в апреле, ну и по какому-нибудь большому случаю, как выборы в Верховный совет или приезд министра угольной промышленности Братченко. И ничего! Стояла как-то. Ветерок шелуху подсолнечную развеет, что покрупнее - в углы забьет, снова пылью покроет, а бутылки не залеживались, они в ходу во все времена.
Конечно, тогда я была моложе, в молодости многих неудобств не замечаешь, живешь идеей. Скажете - какие там идеи у автобусной остановки? И напрасно скажете. Сколько смен шахтеров я встретила и проводила.
Они - шахтерики, были мне как родные, всех знала. Глаза у них черным обведенные, пока автобус ждут - байки свои травят, не злобно друг друга подначивают. Ну, а после праздника или выходного всегда находятся рассказчики, сколько они выпили, как хорошо отдохнули, и завершение у них одно и то же: "не помню". Слушают рассказчика остальные в едином одобрительном порыве, только изредка кто подбросит: "заливаешь" или "не гони".
Я прощала им эти слабости, потому что труд их был тяжел и опасен - глубина 600 метров, там тоннели, штреки, лавы, да духота, пыль и сырость. Так что жаркий был уголек. Случались иногда незначительные ссоры, всё больше о работе. Попрекнет один другого, что участки на разном положении, передовикам создают условия для качественной и ударной работы. Остальным бы от этого никакой разницы, только заработок меньше и естественное недовольство возникает. Передовики отвечают, мол, кто кому не дает свои бригады сделать передовыми. Вот так поспорят немного и опять шутки-прибаутки. Не было большого зла у людей. Может оттого, что время то называлось застойное. Как это только понять?
Вот я - остановка, стою и стоять буду долго-долго, вечно буду стоять. Люди двигаются во времени и пространстве,  знают счет времени, меряют пространство, чего-то хотят и добиваются, чего хотят. Как же они могли допустить времени застояться?
Потом появились дачники, у меня наступило некоторое разнообразие, больше людей стало приходить ко мне. Дачники смирные, хоть и со всякими лопатами да садовыми ножницами. А как они бережно обнимают снопики своей рассады по весне, я от этого впадаю в чувства, всегда желаю им хорошего урожая.
Но на урожай их смотрела она - вон, наискосок от меня стоит родственница моя. Разные мы всегда были. Приходят к ней расфуфыренные, потому что в центр города едут. Если одеты хорошо, то гонор появляется, а задушевность прячется подальше от глаз посторонних. Мы, остановки, тем и живем, что видим и что слышим. Сестра видела больше показуху, да готовый урожай, шахтеры только полшага на ней были - вот поэтому у меня и у нее разные представления о жизни.
Я и перестройку хорошо помню. Шахтеры мои сделались недовольны в то время, что мыла стало мало - им то нужно ох как мыться! Еще со спиртным были проблемы, это уже целая беда, все Горбача матерно ругали. Столовая, что за мной стояла превратилась в цех по производству пластиковых пакетов. Дачники еще рьяней взялись за работу, а так - больше ничего особенного не происходило. Упоминали гласность, но я то всегда всё слышала, от меня ведь ничего никогда не скрывали.
Настоящие перемены начались уже в период российского капитализма. Говорят, он со звериным лицом. У людей, тех которые клуб громили и растаскивали кирпичи - точно, были лица звериные. Столовую, вернее цех, тоже разбили и свалку устроили.
Но не все звери страшны, вот мышки, например, милые работящие зверьки. На них похожи новые хозяева новых магазинов, особенно "Журавушки". "Журавушка" - самый лучший магазин поселка. А когда-то был специальный мясной отдел от фрунзенского продуктового. Работал там Вася-мясник, на былинного богатыря очень походил. Конечно пил и, наверное, от этого равнодушный был, запахи нехорошие развел. Мои шахтеры часто "фукали" да плевались. После семьдесят третьего мяса не стало и рыбы тоже. Помещение пошло под прием стеклотары. Идет народ, гремит стеклом, а там толстенная приемщица под градусом: "Тары нет". Позвякали бутылками какое-то время и прикрыли эту лавочку, пока Петровы не объявились.
Петровы всей семьей налегли на дело, всё расширялись, всё двигали полки и прилавки из-за новых налоговых законов. Даже пожар пережили, но удача не обошла их усердие, многие у них оставляют деньги из своих кошельков. Молодцы эти Петровы, у них вокруг магазина порядок, даже есть собака Дружок.
Ко мне тоже прилепили магазин с названием, как в насмешку мне - "Любимый". Строился он долго, хозяева меняются, продавцы не задерживаются и часто покупателей встречает вывеска: "ревизия".
Опять я не сплю по ночам, раньше из-за шахтерских смен, сейчас из-за молодежи. "Любимый" работает круглосуточно - пиво, пиво или коктейли алкогольные, вот потребности молодых. Во мне пьют, курят, толкаются, сзади стены мои портят потёками. Наслушалась я в свое время мата шахтерского, но сейчас такая в этом деле прогрессия пошла! У шахтеров вредная привычка ругаться стала просто привычкой, так ведь и люди они были малообразованные. Но юноши, девушки, как все говорят, будущее наше! Здесь привычка не обыденность, а гордость, заслуга, весомость.
Видите - девушка? Симпатичная. Стоит мнется, нервничает, наверное, опаздывает. Смотришь на нее и думаешь - ангел. А я ее знаю как ангела тьмы. С вечера и до глубокой ночи она моя постоялица, заигрывает с каждым парнем, а они всё больше не русские - армяне, цыгане. Посылают ее туда, куда она и стремится. Разнообразия в их досуге никакого. Мне приходится всё терпеть, зато я буду вечно жить: сама это слышала от верующих и верю, что так и будет.
Теперь и верующие у меня бывают. Одни приходят сосредоточеные такие, ездят в аютинскую церковь, от них я мало чего слышала. Другие - наоборот, идут уже со службы из Дома Молитвы, и пока ждут транспорт тихо беседуют. Я слушаю, слушаю, всё понимаю и особенно радостно мне о вечной жизни узнавать, от разговоров этих не надежда - это всегда дрожащее существо, - а стальная, прочная уверенность появляется.
"Вдруг война или космическая катастрофа?"- скажет кто-то. А я так отвечу Фоме этому неверующему: космос - серьезная штука, но там порядка больше, чем в наших мозгах, думаю не случится ничего космически-катастрофического. Причины для войны всегда можно найти, только кто будет воевать? Умный не будет, а дурак спился и не может никаким делом заняться, даже военным.
Щепотка моих пассажиров разъехалась, жёлто-белые жуки-маршрутки подхватили их и умчали по нескольким направлениям. Да, хоть не идейная и не рабочая, а развлекательно-мещанская, зато универсальная стала. Не то чтобы в центр города, в любой прилегающий поселок можно теперь уехать. Так что и у меня модницы проскальзывать стали.
Хочу признаться - обижаюсь я на маршрутки, потому что потакают они вольнице - махнул рукой пассажир и не надо ко мне идти, вышел тоже, где ему надо. Эх! Удобство! Всё можно ради удобства: надев трусы, показывать кривые волосатые ноги, выставлять пупок, ругаться и бросать мусор. Урны, пуговицы, остановки, этикет, им всегда жизнь усложняют. "Без комплексов" - на идею не тянет, но повиликой опутывает многие умишки.
Скоро приедет второй автобус, а что толку? Первый, почти пустой взял на заре одного пассажира. Всего одного какого-то полушахтера, который что-то делает на умершей шахте Аютинская, наверное, следит за насосами. Второй автобус высадит парочку бабулек с рынка, они из-за своих удостоверений преданы автобусам, а в него - я знаю - никто не сядет. Даже дачники бросили свои участки, потому что у них украли заборы, ёмкости для воды и разбили домики. День не праздничный, значит и верующих не будет. Кроме меня больше некому ждать автобусы, я родилась автобусной остановкой, они моя родня.
Пройдет много времени и, может быть, я буду космической, новые умные люди полетят по своим нуждам на другие планеты, и я все узнаю о вселенной.

Остановка зевает и собирается подремать. В нее заходят двое грязных мальчишек и садятся на лавку. Один раскачивает темно-серые ноги, а второй свои ноги поставил на лавку и придавил их подбородком. Они лепечут о своем. Остановка делает попытку послушать.
- Там у него картинки из мультика на телефон закачаны и музычка классная.
- А мне дядька мой тоже давал поиграть. Нажимаешь. Щелк. Щелк. Ух - ты! Машина какая!
- Я близко точно такую тачку видел...
Нового - ничего. Всё слышано-переслышано. Почему не живут на Фрунзе знаменитости, люди искусства? Как хочется услышать культурные разговоры.
На ее сожаление наваливается обеденный сон. Магазин "Любимый" покрашен в беззаботные розово-сиреневые тона, буквы названия оранжевые, поэтому издали остановка похожа на лежащую на боку матрешку.

1 комментарий:

  1. Сквозь призму юмора хорошо передана атмосфера времени, зарисовки разных прослоек людей с их проблемами и радостями.

    ОтветитьУдалить