Житейские истории
История первая
Он рассказывал этой женщине о том, как его Люся забирает их детей и увозит, не предупреждая его. Он хочет быть со своими детьми. Воспитывать их, водить в парк, поить чаем со всякими сладостями. Он рассказывал сначала о детях. А потом рассказал ей о своей любви, о своей ревности, о своей терпимости.
Он рассказал ей свою любовь, свою жизнь. Женщина слушала его внимательно, сжав губы и легким прищуром глаз разглядывая детали его лица. Он вспомнил о старой бабушке Люси, которая говорила ему, чтобы он привязал жену как собаку к батарее и не выпускал ее из дома. Он знал, когда женился на Люсе, что она сирота. Что ее родственники пьют беспросветно. Ему было жаль эту маленькую хрупкую курносую девушку с черными раскосыми глазами. Он тогда поклялся ей, что никогда не обидит. Что будет любить ее всю жизнь. Он и любил. И заботился. Когда она была беременна первым ребенком, он не разрешал ей вставать по утрам, чтобы проводить его на работу. Он сам наливал себе чай, целовал ее и тихо уходил на заработки. Когда ребенок подрос, он не торопил ее с устройством на работу, решив про себя, что она еще не готова. Он не жалел денег на нее и сына. И как то само собой получилось, что в ходе приватизации, его квартира стала записана на нее. Он отказался от друзей и дружеских посиделок с коллегами. Ему хотелось быстрее к ней и к сыну. Его Люся иногда стала уезжать к себе в родную деревню. Она не предупреждала его. И он волновался, искал, звонил родне и друзьям. Ехал туда, в деревню. Его сын весь грязный и мокрый играл то в доме, то во дворе. Предоставленный самому себе. Он брал сына на руки, прижимал к себе и плакал. Ходил по деревне искать Люсю. Часто не находил. Она приходила сама за полночь. Всегда навеселе. Он журил ее и уговаривал ехать домой. И они ехали. А потом у них родилась дочь. И он был на седьмом небе от счастья, не замечая частых звонков ее сотового, ее разговоров полушепотом в ванной. Он у нее не спрашивал, кто звонил. Он думал, что пока он не придает этому значения, все это не страшно. Он не позволял ее подругам делать ему скользкие намеки. Дочка подросла и теперь уже ее забирала Люся в свои отлучки на родину. Он оставался с сыном. Был рад этому. Но сердце щемило. И он, в очередной раз, наказав мальчику никому не открывать дверь, ехал за ней и за дочкой. Да, он пытался уходить. Жить с другой. Подавал на развод. Но жизнь без Люси была пустой. Он тосковал по детям, которыми она его порой шантажировала. И всю зарплату тратил на них. Он хотел забрать их у нее. И поэтому пришел сюда, к этой усталой женщине, которая по его разумению могла ему помочь. Она слушала его, иногда переспрашивала и что-то записывала. Он был откровенен до слезной изнанки своих переживаний. И вот вроде бы все рассказал и ждал ее вердикта. А она покачала головой и причмокнув, сказала что может пригласить его жену на заседание комиссии в Администрации и провести с ней профилактическую беседу. А он хотел забрать своих детей. Быть с ними. Не зависеть от Люси. Он просто хотел быть счастливым.
История вторая
Получилось все само собой. Она изголодавшаяся за время эвакуации тощая девчушка так и не превращалась в девушку. Тяжелый труд и голод измотали ее организм. Они с мамой всю войну прожили на Дальнем Востоке. Нет, ее мама не была вдовой бойца-красноармейца. Ее мама была разведенной еще до войны. Отец ушел к другой. Молодой и веселой. А они остались вдвоем с мамой и, как могли, старались жить. Война продолжалась теперь уже здесь, когда она худенькая и застенчивая повстречала свою любовь. Он был бравый военный, уверенный во всем герой Ханкингола. Этой его уверенности хватало и на нее. Они поженились. И ее жизнь превратилась в сказку. Ее мужа назначили военным комендантом одного китайского города. Волнение не отпускало ее ни на секунду, пока они ехали в поезде до Харбина. Когда она увидела служебную квартиру, в которой им предстояло здесь жить, она подумала, что попала в сказку. Об этом она постоянно говорила своему мужу. А он был рад, что его жена счастлива. Ее гардероб стал разрастаться. Он наполнялся красивыми нарядами из немыслимых китайских тканей. Шелковые халаты с вытканными райскими птицами и яркими цветами наполняли ее душу ликованием. Они с мужем ходили на торжественные обеды, званые приемы. Она постигала красоту и мудрость Поднебесной. Всю оставшуюся жизнь она будет вспоминать, что здесь несколько раз к ним на обед приезжал сам Кожедуб. И когда они вернуться на родину, и когда у них родятся два сына, она всем будет об этом рассказывать. Ее нарядам завидовали все женщины, с которыми она встречалась на родине. А немыслимые шелковые халаты она будет носить уже будучи на пенсии, похоронив мужа, дожив до свадеб внуков. Эти халаты, как и воспоминания, всегда будут с ней. Даже тогда, когда она упадет на крыльце своего дома и будет долго лежать со сломанной рукой, принаравливаясь по-стариковски, чтобы приготовить себе еду и помыться. Ни дети, ни их жены и не внуки будут дарить ей тепло. Они даже не позвонят ей, чтобы справиться о здоровье, сидя в своих квартирах, которые в свое время они с мужем дали своим детям. Ее будут согревать воспоминания. И эти вещи из прошлой жизни.
История третья
Они жили долго и счастливо. И работа у них была, и дети, и почетные грамоты. Не было только жилья. Нет, они жили в двухкомнатной «хрущевке». Эту квартиру когда-то дали ее мужу – заслуженному нефтянику СССР. Это он был одним из строителей нефтепровода в Кара-Кумах. Тогда они жили в вагончике открытые всем ветрам. Здесь песок был всюду. Но они были счастливы. У них рождались дети. Три дочки радовали их, взрослея посреди пустыни. Потом их на неделю отвозили в школу в райцентр, а на выходные тем же школьным автобусом их детей и детей из близлежащих кишлаков развозили по домам. Одну дочку она родила прямо здесь в вагончике. Потому что скорая, вызванная по рации, не успела приехать. Песчаная буря здесь огромное препятствие для транспорта. Ее муж работал. Она вела хозяйство, смотрела за детьми. Его награждали грамотами. А потом отправили на пенсию, предварительно выдав двухкомнатную «хрущевку». Время шло. Дочери выросли, повыходили замуж. У всех уже есть свои дети. А квартира все та же – двухкомнатная «хрущевка». Миллионов в семье никто не зарабатывал, ипотек в то время не было. Так и жили. Средняя дочь с мужем устроились сторожами на свалку. Здесь был вагончик. В нем они жили. По очереди. По месяцу. Все три семьи их дочерей. А они, чувствуя ответственность за своих дочерей и их детей, ходили по всем инстанциям, прося о расширении жилплощади. Писали письма в Прокуратуру с жалобами на руководителей всех уровней власти. Показывали чиновникам его грамоты и благодарственные письма. Они были хорошими и заботливыми родителями своих никчемных детей. Потом они стали ходить к новому депутату. Рассказывали ему историю своей жизни, неотделимую от стройки, пустыни и своих детей. Глаза их уже слезились от старости. И они никак не могли понять, что за их трудовые заслуги им дали эту двухкомнатную «хрущевку», грамоты и благодарственные письма. А их взрослые дети и их семьи уже сами должны строить свой быт, не притесняя стариков. И не при чем здесь чиновники и депутаты. Эти старики когда-то в молодости ели песок вместе с едой, дышали этим песком и были счастливы. Лень их детей смазала это счастье. Сделала его далеким и призрачным.
История четвертая
Марьюшкина аллея показалась ему холодной и неуютной. Хотя его друг, местный писатель, много говорил о необходимости ее постройки. О памяти. О корнях. С возрастом он и сам все чаще возвращался к своим корням. Любил повторять, что в Сибири зарыта его пуповина. Древняя, старообрядческая. Раскол не изменил мировоззрения его предков и их жизненного уклада. В середине своего жизненного пути он старался забыть его начало. Но затем, уйдя из театра, стал все чаще вспоминать это начало. Море, корабли. Свою несломленную жизненными обстоятельствами мать. И эти старообрядческие корни. Петь под гитару он начал давно. Работа в театре позволяла ему в этом совершенствоваться. И теперь всем этим он зарабатывал. Жизнь его изменилась. Новая семья стала частью этих изменений. На своих творческих вечерах он теперь упоминал и про пасынка. Хотя, возраст берет свое. Вчера он перепутал аэропорты и в результате опоздал на рейс. А поездка была хорошей. Короткой и высокобюджетной. Местные банкиры не «стояли за ценой». Здесь на периферии брэнд фонда раскрученный. Хотя не только деньги были приятны в этом процессе. Сама встреча с местными учредителями, спонсорами и просто зрителями приносила ему наслаждение. Дома его не часто слушали вот так, затаив дыхание. Писали восторженные записки из зала, вспоминая его роли в кино. В самолете он думал об этом. И пришел к выводу, что больше всех времени ему уделяет его маленький пасынок.
Его выступление в этот раз было долгим и трогательным. Переполнено старческой патетикой. Он читал стихи, записки, отвечал на вопросы, пел грустные песни и публично ностальгировал. Рассказал даже о своей поездке на Северный полюс. Он рассказывал людям, сидящим в темном зале, свою жизнь.
Поздно вечером они веселые, пьяненькие и оба по своему счастливые прибыли в местный аэропорт. Его друг местный писатель предложил закрепить теплоту этой встречи еще рюмочкой коньяка в буфете. Рюмочкой, разумеется, не обошлось. Счастье коньячным теплом заливало организм. Потом шумно прощались, соревнуясь в крепости объятий. Они еще споют, думал каждый из них.
Самолет набирал высоту в темноте ночного неба. Один день переходил в следующий, не прерывая круговорота лет.
История пятая
Жил на свете мальчик. Отца у него не было. А мать слабохарактерная. Потому жил он у бабушки с дедом. Чтобы матери, значит, жизнь облегчить. Бабушка что ни день пироги печет. В доме у стариков чистота, пирогами пахнет, герани цветут. Тюль на окнах такой белоснежный, что к нему и прикасаться то руками страшно. А он и не прикасался. Пироги уплетал за обе щеки, да с ребятами во дворе играл. Иногда они хулиганили и тогда соседи приходили к его бабушке с дедом и громко жаловались. Старики вечером за чаем его журили, гладили по голове и просили больше так не делать.
Учиться он не старался, потому, как школу любил за возможность встретиться с друзьями и поозорничать. Классная руководительница частенько вызывала его стариков в школу. Жаловалась на него. И опять за вечерним чаем они просили его больше так не делать. От матери письма приходили не часто. Да он уж и призабыл ее, иногда называя бабушку мамой.
На выпускном вечере его старики всплакнули. А на следующий день сквозь сон он слышал, как они обсуждали, что ему делать дальше. А дальше он пошел в военкомат согласно повестке. Прошел медкомиссию. Врач-психиатр долго беседовала с ним, подробно расспрашивала про мать. Качала головой, вздыхала и поставила подпись «годен». Прощание со стариками было коротким, но очень горьким. Он едва сдерживал слезы, думая о том доживут ли они до его возвращения. Дожили. Его привезли военным самолетом в стандартном цинковом гробу, возле которого старикам вручили его золотую звезду «Героя России». Все жали им руки, обнимали и благодарили за то, что вырастили героя. А они растерянно стояли посреди этого большого зала, смотрели на все происходящее и плакали широко открытыми глазами. А потом на их дом прибили табличку с именем их внука и надписью: «За мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга на территории Чеченской республики». Под табличкой прибили полочку, на которую они всегда клали свежие цветы. Зимой дворники расчищали тропинку к этому месту. Классная руководительница на День России приводила к табличке школьников, говорила много добрых слов о нем. Школьники пели песни, читали стихи. Иногда приходили чиновники разных уровней и пафосно выступали, говоря о заложенном в утробе матери героизме и любви к Родине. И только его мать так ни разу и не приехала.
История первая
Он рассказывал этой женщине о том, как его Люся забирает их детей и увозит, не предупреждая его. Он хочет быть со своими детьми. Воспитывать их, водить в парк, поить чаем со всякими сладостями. Он рассказывал сначала о детях. А потом рассказал ей о своей любви, о своей ревности, о своей терпимости.
Он рассказал ей свою любовь, свою жизнь. Женщина слушала его внимательно, сжав губы и легким прищуром глаз разглядывая детали его лица. Он вспомнил о старой бабушке Люси, которая говорила ему, чтобы он привязал жену как собаку к батарее и не выпускал ее из дома. Он знал, когда женился на Люсе, что она сирота. Что ее родственники пьют беспросветно. Ему было жаль эту маленькую хрупкую курносую девушку с черными раскосыми глазами. Он тогда поклялся ей, что никогда не обидит. Что будет любить ее всю жизнь. Он и любил. И заботился. Когда она была беременна первым ребенком, он не разрешал ей вставать по утрам, чтобы проводить его на работу. Он сам наливал себе чай, целовал ее и тихо уходил на заработки. Когда ребенок подрос, он не торопил ее с устройством на работу, решив про себя, что она еще не готова. Он не жалел денег на нее и сына. И как то само собой получилось, что в ходе приватизации, его квартира стала записана на нее. Он отказался от друзей и дружеских посиделок с коллегами. Ему хотелось быстрее к ней и к сыну. Его Люся иногда стала уезжать к себе в родную деревню. Она не предупреждала его. И он волновался, искал, звонил родне и друзьям. Ехал туда, в деревню. Его сын весь грязный и мокрый играл то в доме, то во дворе. Предоставленный самому себе. Он брал сына на руки, прижимал к себе и плакал. Ходил по деревне искать Люсю. Часто не находил. Она приходила сама за полночь. Всегда навеселе. Он журил ее и уговаривал ехать домой. И они ехали. А потом у них родилась дочь. И он был на седьмом небе от счастья, не замечая частых звонков ее сотового, ее разговоров полушепотом в ванной. Он у нее не спрашивал, кто звонил. Он думал, что пока он не придает этому значения, все это не страшно. Он не позволял ее подругам делать ему скользкие намеки. Дочка подросла и теперь уже ее забирала Люся в свои отлучки на родину. Он оставался с сыном. Был рад этому. Но сердце щемило. И он, в очередной раз, наказав мальчику никому не открывать дверь, ехал за ней и за дочкой. Да, он пытался уходить. Жить с другой. Подавал на развод. Но жизнь без Люси была пустой. Он тосковал по детям, которыми она его порой шантажировала. И всю зарплату тратил на них. Он хотел забрать их у нее. И поэтому пришел сюда, к этой усталой женщине, которая по его разумению могла ему помочь. Она слушала его, иногда переспрашивала и что-то записывала. Он был откровенен до слезной изнанки своих переживаний. И вот вроде бы все рассказал и ждал ее вердикта. А она покачала головой и причмокнув, сказала что может пригласить его жену на заседание комиссии в Администрации и провести с ней профилактическую беседу. А он хотел забрать своих детей. Быть с ними. Не зависеть от Люси. Он просто хотел быть счастливым.
История вторая
Получилось все само собой. Она изголодавшаяся за время эвакуации тощая девчушка так и не превращалась в девушку. Тяжелый труд и голод измотали ее организм. Они с мамой всю войну прожили на Дальнем Востоке. Нет, ее мама не была вдовой бойца-красноармейца. Ее мама была разведенной еще до войны. Отец ушел к другой. Молодой и веселой. А они остались вдвоем с мамой и, как могли, старались жить. Война продолжалась теперь уже здесь, когда она худенькая и застенчивая повстречала свою любовь. Он был бравый военный, уверенный во всем герой Ханкингола. Этой его уверенности хватало и на нее. Они поженились. И ее жизнь превратилась в сказку. Ее мужа назначили военным комендантом одного китайского города. Волнение не отпускало ее ни на секунду, пока они ехали в поезде до Харбина. Когда она увидела служебную квартиру, в которой им предстояло здесь жить, она подумала, что попала в сказку. Об этом она постоянно говорила своему мужу. А он был рад, что его жена счастлива. Ее гардероб стал разрастаться. Он наполнялся красивыми нарядами из немыслимых китайских тканей. Шелковые халаты с вытканными райскими птицами и яркими цветами наполняли ее душу ликованием. Они с мужем ходили на торжественные обеды, званые приемы. Она постигала красоту и мудрость Поднебесной. Всю оставшуюся жизнь она будет вспоминать, что здесь несколько раз к ним на обед приезжал сам Кожедуб. И когда они вернуться на родину, и когда у них родятся два сына, она всем будет об этом рассказывать. Ее нарядам завидовали все женщины, с которыми она встречалась на родине. А немыслимые шелковые халаты она будет носить уже будучи на пенсии, похоронив мужа, дожив до свадеб внуков. Эти халаты, как и воспоминания, всегда будут с ней. Даже тогда, когда она упадет на крыльце своего дома и будет долго лежать со сломанной рукой, принаравливаясь по-стариковски, чтобы приготовить себе еду и помыться. Ни дети, ни их жены и не внуки будут дарить ей тепло. Они даже не позвонят ей, чтобы справиться о здоровье, сидя в своих квартирах, которые в свое время они с мужем дали своим детям. Ее будут согревать воспоминания. И эти вещи из прошлой жизни.
История третья
Они жили долго и счастливо. И работа у них была, и дети, и почетные грамоты. Не было только жилья. Нет, они жили в двухкомнатной «хрущевке». Эту квартиру когда-то дали ее мужу – заслуженному нефтянику СССР. Это он был одним из строителей нефтепровода в Кара-Кумах. Тогда они жили в вагончике открытые всем ветрам. Здесь песок был всюду. Но они были счастливы. У них рождались дети. Три дочки радовали их, взрослея посреди пустыни. Потом их на неделю отвозили в школу в райцентр, а на выходные тем же школьным автобусом их детей и детей из близлежащих кишлаков развозили по домам. Одну дочку она родила прямо здесь в вагончике. Потому что скорая, вызванная по рации, не успела приехать. Песчаная буря здесь огромное препятствие для транспорта. Ее муж работал. Она вела хозяйство, смотрела за детьми. Его награждали грамотами. А потом отправили на пенсию, предварительно выдав двухкомнатную «хрущевку». Время шло. Дочери выросли, повыходили замуж. У всех уже есть свои дети. А квартира все та же – двухкомнатная «хрущевка». Миллионов в семье никто не зарабатывал, ипотек в то время не было. Так и жили. Средняя дочь с мужем устроились сторожами на свалку. Здесь был вагончик. В нем они жили. По очереди. По месяцу. Все три семьи их дочерей. А они, чувствуя ответственность за своих дочерей и их детей, ходили по всем инстанциям, прося о расширении жилплощади. Писали письма в Прокуратуру с жалобами на руководителей всех уровней власти. Показывали чиновникам его грамоты и благодарственные письма. Они были хорошими и заботливыми родителями своих никчемных детей. Потом они стали ходить к новому депутату. Рассказывали ему историю своей жизни, неотделимую от стройки, пустыни и своих детей. Глаза их уже слезились от старости. И они никак не могли понять, что за их трудовые заслуги им дали эту двухкомнатную «хрущевку», грамоты и благодарственные письма. А их взрослые дети и их семьи уже сами должны строить свой быт, не притесняя стариков. И не при чем здесь чиновники и депутаты. Эти старики когда-то в молодости ели песок вместе с едой, дышали этим песком и были счастливы. Лень их детей смазала это счастье. Сделала его далеким и призрачным.
История четвертая
Марьюшкина аллея показалась ему холодной и неуютной. Хотя его друг, местный писатель, много говорил о необходимости ее постройки. О памяти. О корнях. С возрастом он и сам все чаще возвращался к своим корням. Любил повторять, что в Сибири зарыта его пуповина. Древняя, старообрядческая. Раскол не изменил мировоззрения его предков и их жизненного уклада. В середине своего жизненного пути он старался забыть его начало. Но затем, уйдя из театра, стал все чаще вспоминать это начало. Море, корабли. Свою несломленную жизненными обстоятельствами мать. И эти старообрядческие корни. Петь под гитару он начал давно. Работа в театре позволяла ему в этом совершенствоваться. И теперь всем этим он зарабатывал. Жизнь его изменилась. Новая семья стала частью этих изменений. На своих творческих вечерах он теперь упоминал и про пасынка. Хотя, возраст берет свое. Вчера он перепутал аэропорты и в результате опоздал на рейс. А поездка была хорошей. Короткой и высокобюджетной. Местные банкиры не «стояли за ценой». Здесь на периферии брэнд фонда раскрученный. Хотя не только деньги были приятны в этом процессе. Сама встреча с местными учредителями, спонсорами и просто зрителями приносила ему наслаждение. Дома его не часто слушали вот так, затаив дыхание. Писали восторженные записки из зала, вспоминая его роли в кино. В самолете он думал об этом. И пришел к выводу, что больше всех времени ему уделяет его маленький пасынок.
Его выступление в этот раз было долгим и трогательным. Переполнено старческой патетикой. Он читал стихи, записки, отвечал на вопросы, пел грустные песни и публично ностальгировал. Рассказал даже о своей поездке на Северный полюс. Он рассказывал людям, сидящим в темном зале, свою жизнь.
Поздно вечером они веселые, пьяненькие и оба по своему счастливые прибыли в местный аэропорт. Его друг местный писатель предложил закрепить теплоту этой встречи еще рюмочкой коньяка в буфете. Рюмочкой, разумеется, не обошлось. Счастье коньячным теплом заливало организм. Потом шумно прощались, соревнуясь в крепости объятий. Они еще споют, думал каждый из них.
Самолет набирал высоту в темноте ночного неба. Один день переходил в следующий, не прерывая круговорота лет.
История пятая
Жил на свете мальчик. Отца у него не было. А мать слабохарактерная. Потому жил он у бабушки с дедом. Чтобы матери, значит, жизнь облегчить. Бабушка что ни день пироги печет. В доме у стариков чистота, пирогами пахнет, герани цветут. Тюль на окнах такой белоснежный, что к нему и прикасаться то руками страшно. А он и не прикасался. Пироги уплетал за обе щеки, да с ребятами во дворе играл. Иногда они хулиганили и тогда соседи приходили к его бабушке с дедом и громко жаловались. Старики вечером за чаем его журили, гладили по голове и просили больше так не делать.
Учиться он не старался, потому, как школу любил за возможность встретиться с друзьями и поозорничать. Классная руководительница частенько вызывала его стариков в школу. Жаловалась на него. И опять за вечерним чаем они просили его больше так не делать. От матери письма приходили не часто. Да он уж и призабыл ее, иногда называя бабушку мамой.
На выпускном вечере его старики всплакнули. А на следующий день сквозь сон он слышал, как они обсуждали, что ему делать дальше. А дальше он пошел в военкомат согласно повестке. Прошел медкомиссию. Врач-психиатр долго беседовала с ним, подробно расспрашивала про мать. Качала головой, вздыхала и поставила подпись «годен». Прощание со стариками было коротким, но очень горьким. Он едва сдерживал слезы, думая о том доживут ли они до его возвращения. Дожили. Его привезли военным самолетом в стандартном цинковом гробу, возле которого старикам вручили его золотую звезду «Героя России». Все жали им руки, обнимали и благодарили за то, что вырастили героя. А они растерянно стояли посреди этого большого зала, смотрели на все происходящее и плакали широко открытыми глазами. А потом на их дом прибили табличку с именем их внука и надписью: «За мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга на территории Чеченской республики». Под табличкой прибили полочку, на которую они всегда клали свежие цветы. Зимой дворники расчищали тропинку к этому месту. Классная руководительница на День России приводила к табличке школьников, говорила много добрых слов о нем. Школьники пели песни, читали стихи. Иногда приходили чиновники разных уровней и пафосно выступали, говоря о заложенном в утробе матери героизме и любви к Родине. И только его мать так ни разу и не приехала.
Пять зарисовок о жизни нечем не примечательных на первый взгляд людей, но как мастерски выстроены характеристики событий! Буквально на нескольких страницах автору удается раскрыть для читателя внутренний мир героев, обнажить из простые человеческие чувства, переживания...
ОтветитьУдалить