Перестроечное
Нам даруют Каины поэтов
Под присмотром мудрого судьи –
Из продажных статских кабинетов
Выплывают книжные ладьи...
Нам, народу, выдадут поэта,
Если болен белокровьем март,
Если смена идолов-портретов
И придворных правильных цитат,
Если об пол звон – орёл иль решка!
Если нараспашку небеса...
Дом стоит. В ферзи выходит пешка.
И балконы, как гробы, висят!
бунинский сонет
Капризный старец эмигрантским соловьём
Антисоветчиной не развлекает клубы,
На сорок лет французам сдан в наём, –
У белых ангелов от слёз тускнеют трубы.
Аллеей тёмною лунатиком бредёт
К оконнице малороссийской хаты,
Обрюзглый и влюбленный Дон-Кихот
Серпом и молотом на мельнице распятый.
А в русской церкви под пасхальный звон
Жизнь прославляют литургией Иоанна,
Сусальным золотом спасительных икон
К родным юродивым дорога осияна.
Вольготною была дворянская берлога,
Вот и не вымолили Русь у Бога…
русь ушедшая
Охраняемая крёстными ходами
И раскаянием бражных молодцов,
После Пасхи раскрывала рамы
На цветенье яблочных садов.
Полновесней на посту терпенье,
Если скорбью покрывался срам.
Православных праздников моленье
Таинством тянулось к небесам…
С перезвонами всегда дружили
Сонмы работящих мужиков.
Пишут, Русь тогда сильней любили.
Только предали до третьих петухов…
Что ж народу не жилось, не пелось
В ореоле царственных знамён?
Под крестом нательным мягкотелость
Пряталась до дьявольских времён…
в мастерской максимилиана волошина
Прибрежный гул ларёчной суеты
Отсёк забор, как бригантина – мели,
Лишь вечности покойные черты
Легли основой каждой акварели.
Былых империй разъедает прах.
Топорщит волны цинковая Лета.
Однако тайная улыбка Тариах
Внимает пожеланиям поэта...
Хозяина громоздкие шаги
Почти звучат мелодией столетья.
Но верноподданные, злейшие враги,
Романовых низвергли в лихолетье.
Титану стать нейтральной полосой
Немыслимо – страны сознанье мутит,
Сиять молитвой – искренней слезой,
На всех предметах, не сменивших сути.
Не предавал ни Крыма, ни Руси
Меж красным молотом и наковальней.
Бессмертный дух Волошина спроси,
Как ближним становился самый дальний...
памяти николая гумилёва
Мой царь убит! – Зачем же дальше жить,
Растить детей, любить прекрасных женщин,
В ночи рыдать стихотвореньем вещим
И с каждым днём себя сильней казнить?
Мой царь убит! – Святой монарший трон
В бунтарской думе делят демократы,
У алтаря разгульные солдаты
Россию предков продают в притон.
Мой царь убит! – И пролетарский смерч
Коверкает Божественное Слово.
Крещусь на храмы средь толпы суровой,
«Шестое чувство» как духовный меч!
Мой царь убит! – Спасенье в мятеже:
Кронштадт штыком благословит героев,
Большевиков бесовским бравым строем
Геенна поглотит в кровавом кутеже!
Мой царь убит! – Россия помолись!
Пускай листовки вдохновят матросов,
Как православный стяг великороссов, –
И падший дух коснётся светлых риз…
иркутская осень
В гостиничном окне закатною порой
Так несравненна в миловидной стати
Чреда желтеющих берёз над Ангарой
В венце провинциальной благодати.
Бревенчатой Руси разлаженный уклад
Сопротивляется Мамоновой угрозе.
Народной совести необратим распад,
О чём рыдал Распутин в поздней прозе.
Коммерческих страстей беснуется накал
На твёрдой пяди нераспроданной России.
Греховность помыслов целительный Байкал
Преображает миролюбием Мессии.
В музейной кузнице немотствуют мечи,
Дававшие отпор бунтующему вору!
В церквушке пращуров мерцание свечи
Библейский свет приоткрывает взору...
старики
1
Старик, налив священнику стакан,
Всё повторял: «Политруки заразы…»
Как метроном, на кухне капал кран,
А память разъедали метастазы.
«Мне в День Победы стыдно вспоминать
Как нам за доблесть вешали награды.
На Невском пятачке службистов рать
Генштаб вписал в особые отряды.
И днём и ночью с горки ледяной
Фашисты смертью полевали склоны,
А штрафников всё посылали в бой
Взять высоту под окрики и стоны.
Поспав часок, они кормили вшей,
Хлебали спирт и шли к заветной цели…
Мы, матерясь из дальних блиндажей,
Затылки их держали на прицеле.
Кто не желал погибнуть как герой,
Вполоборота, став мишенью в тире,
На землю падал скошенной травой
От пули, вылитой мальцом в Сибири.
Стрелять в своих – приказывал комбат.
Стрелять в своих – так Родина велела.
Ведь он штрафник – а ни отец и брат.
Пускай советский – нам какое дело.
И я стрелял в юнцов и стариков –
Узбеков, украинцев, белорусов,
Оболганных и явных подлецов, –
Караемых за дезертирство трусов!
Никто мне не отпустит этот грех.
Но ты, священник, помолись-ка все же
За жертв и палачей – за нас, за всех,
За Русь Великую, которой нет дороже.
2
В Таврическом саду согбенный старец
Бутылки собирает на газонах,
Покойный взор, в руке облезлый ранец –
Такие лики пишут на иконах.
«Остались только старики на свете.
Улыбок не найти на юных лицах!» –
Так он хрипит. А на углу, в буфете
Тоскливо пьёт культурная столица.
«В войну и то свободнее дышали:
Стяжали в голоде любовь к Отчизне,
Стихом Берггольц обозревали дали…
Теперь уныние – источник жизни!»
Старик по листьям шаркал бестолково
И бормотал: «Что будет завтра с нами?
Ужель сбылось Евангельское Слово:
Блаженны не кормящие сосцами?»
3
Растерянный старик дрожащими руками
Немецкий шпиг укладывает в сетку –
Как рвёт на части полковое знамя,
Чтоб Красный Крест в графе чиркнул пометку...
Придёт домой, на скатерти разложит
Отнюдь не первой свежести трофеи –
Он не даров искал, а правды Божьей,
Вмерзая в мелкие тифозные траншеи.
Помянет тостом Ленинград и Прагу,
Плеснёт в стакан остаток самогона,
Опять поднимет мёртвый полк в атаку...
Святой Георгий прослезится на иконах.
памяти ивана шмелёва
В Крыму упразднено Господне лето
Копытами красноармейских конниц.
В округе мор – нет ни тепла, ни света,
Не слышно больше упоённых звонниц.
Светило мёртвых бредит алым светом.
Могильный крест заждался у порога.
Помещик Ленин учредил декретом:
Отныне, граждане, в России нету Бога.
И это край Господней благодати:
Вина и фруктов, тёплого прибоя,
Безусых юнкеров и женской стати,
Хмелящего любовного настоя.
В Ливадии Последний Цесаревич
Готовился к служению России...
Но Вельзевул в канун батальных зрелищ
Керенского определил в Мессии…
Доели всё, что не годилось в пищу.
Сермяжные бесовские невежды
В саду и в доме каждодневно рыщут –
Экспроприируют последние надежды!
Разносчики новоблудливой жизни
Дворянский титул обагрили местью –
За то, что сын, присягу дав Отчизне,
Не поступился офицерской честью...
Но за отцовской умершей душою
Всё не приходит алчный ангел смерти.
К Святейшим Ликам совестью больною
Не вознестись из адской круговерти.
Бог Саваоф не может быть жестоким –
Бич коммунизма занесён над миром!
Русь воскресят обугленные строки
Про солнце мёртвых над тифозным Крымом.
воспоминания о центре «данко»
1
Мне нужен директорский пост –
Чтоб завыли чинуши! –
Близок системы погост
На шестой части суши…
Власть и деньги – дыра.
В душе – простуженный кризис.
Инвалидная детвора –
Мой драгоценный бизнес!
2
Я ушёл из Молитвы и Храма –
Демократ на страну снизошёл.
Сласть табачного фимиама
Коньяком запивал комсомол.
Отодрав от небесной спирали
Естество, я прослыл толкачом,
На руинах советской морали
Возводил милосердия дом –
Чтоб с усердием исполина
В рамках комнатной пустоты
Инвалидная гильотина
Не убила ребячьей мечты!
Я ушел из архивного хлама –
Тропы, стопы, помарки чернил,
Всуе вера моя, как реклама,
Развлекала партийных кутил!
Отравлял исполкомовской прозой
Монолитный чиновничий смог,
Рассыпался увядшей мимозой
Перестройки языческий бог...
сонет разрухи
Парк детства – зов зелёной неги,
Воскресных родниковых дней.
Скажи, каких врагов набеги
Здесь основали царство пней?
Глаза озёр сквозь ряску страхов
С мольбою смотрят в небеса,
Здесь мы с отцом ловили раков,
Сличая птичьи голоса…
Так с молотка уходит детство,
Горят воздушные дворцы…
А мы молчим под плетью зверства –
Ответчики, а не истцы.
Ржавеют гуси-карусели
Под властью мусорной метели.
российский сонет
Страна сексотов, толстосумов и рабов,
Бунтарской, лагерной и прочей мути.
Народ любых приемлет пастухов:
Царь или Ленин, Сталин или Путин?
Страна подвижников не на показ,
До синяков избитых патриотов.
Для нас страшней соседский сглаз,
Чем депутатство алчных идиотов.
Страна необитаемых широт,
Не понятых ни смердом, ни пророком.
Приветствуем улыбкой эшафот.
Любовь считаем неизбежным роком.
Российский дар – искусство и язык.
Я к ним ещё с младенчества привык.
баллада об эшелонах
Теплушки свозят пушечное мясо
К жаровне незасеянных полей,
Иные мчатся с тыловым запасом
Под снежистым покровом тополей.
Грохочут по Отчизне эшелоны!
Залог победы – танки и войска.
Как в 41-м заглушали стоны,
Так в 45-м – матушка близка.
Останется на киноплёнках внукам
Две ветки параллельных, две судьбы
Рыдающей Руси в цветах и муках
С листком ликбеза: «Люди – не рабы!»
А за Уралом ветка без подруги,
Без подвигов, без нежности берёз,
Её крест-накрест пеленают вьюги,
Кровавый месяц – сгорбленный вопрос:
За что цвет нации лишили права
Встать грудью за великую страну?
…Товарняков прострелянная слава
Въезжает в победившую весну!
медсестра таргая
Бредёшь тайгой, мороз ресницы метит,
От голода так хочется вздремнуть…
Прикованные к гипсовым кроваткам дети
Встающим солнцем озаряют путь.
В смолистом храме благостно молиться:
Всех некрещёных и крещёных имена
Шептать и видеть ангельские лица,
Что обошла проклятая война.
Их увезли из Евпатории, от моря
В туберкулезную сибирскую пургу –
В который раз Россия, с немцем споря,
Шинель надела на беду врагу!
Войска ослабевают с каждым боем.
У тыла уменьшается паёк.
А сын чужой улыбкою настроен
На сытый день и стихотворный слог.
Не разрешают даже мимоходом
Дитя родное взглядом приласкать…
Воспетая страдальческим народом,
Для каждого Ты в лихолетье – Мать!
три Молитвы сергия радонежского из поэмы «игумен всея руси»
1. Молитва ко святой троице
Святая Троица – Отец и Сын и Дух,
Спаси Олсуфьевых от вражьих копий,
Что Русь загнали в дьявольские топи,
Пусть сонмы ангелов на них роняют пух…
В голодный год пошли насущный хлеб,
Благие силы для духовной брани,
Тишайший вечер на христовой длани
И ладан утренних церковных треб.
Спаси от выстрела, от взрыва, от ножа,
От обыска, ареста, приговора,
От посягательств комиссара-вора,
От срама пыток, где душой дрожат...
Не скроется богоотступник от меча,
Коль клёкот крови переполнил храмы...
К Олсуфьеву в горниле горькой драмы
Приставь архангела – бессонного врача!
2. Молитва богородице
В тщете надежд – пустынножитель, –
Покой подобен фитилю...
На земляках взросла обитель,
Её хранить Тебя молю.
Мы усмиряли смерч соблазна
Молитвой, плотницким трудом.
Порою спорили пристрастно,
Но возводили общий дом.
На праздничной пирушке кубки
Не сочетала звоном лень –
На брёвнах и сердцах зарубки
Мы оставляли каждый день.
Дрожали в холод, чахли в зное,
Жевал обиды, кто был слаб, –
Руси сеченье золотое
Расчерчивало скудный скарб.
В годины всенародных бедствий
Страну обитель защитит.
Отпором вражеских нашествий
Непобедимый княжий щит!
3. Молитва иисусу христу
Господь всевышний Иисус Христос!
Прими моё усердное моленье
И на исходе Божьего терпенья
Призри на Русь, языческий погост.
По драгоценной милости Твоей
Неверным укажи дорогу к Храму,
Крещёных сохрани от зла и срама,
Пошли им радость милосердных дней.
Святую церковь, православный люд
Избави от лукавства и напастей.
Освободи от богохульной власти
Сирот, что от бомбёжек вопиют.
Тому, кто в монастырской тишине
Взывает к небесам и дни, и ночи,
Даруй любовь друг к другу, благий Отче.
Мир ниспошли истерзанной стране!
Но и не ищущим Тебя сердцам
Явись до срока, дав живую воду,
Чтоб в Горнем Царстве русскому народу
Осанну петь Твоим святым дарам.
Нам даруют Каины поэтов
Под присмотром мудрого судьи –
Из продажных статских кабинетов
Выплывают книжные ладьи...
Нам, народу, выдадут поэта,
Если болен белокровьем март,
Если смена идолов-портретов
И придворных правильных цитат,
Если об пол звон – орёл иль решка!
Если нараспашку небеса...
Дом стоит. В ферзи выходит пешка.
И балконы, как гробы, висят!
бунинский сонет
Капризный старец эмигрантским соловьём
Антисоветчиной не развлекает клубы,
На сорок лет французам сдан в наём, –
У белых ангелов от слёз тускнеют трубы.
Аллеей тёмною лунатиком бредёт
К оконнице малороссийской хаты,
Обрюзглый и влюбленный Дон-Кихот
Серпом и молотом на мельнице распятый.
А в русской церкви под пасхальный звон
Жизнь прославляют литургией Иоанна,
Сусальным золотом спасительных икон
К родным юродивым дорога осияна.
Вольготною была дворянская берлога,
Вот и не вымолили Русь у Бога…
русь ушедшая
Охраняемая крёстными ходами
И раскаянием бражных молодцов,
После Пасхи раскрывала рамы
На цветенье яблочных садов.
Полновесней на посту терпенье,
Если скорбью покрывался срам.
Православных праздников моленье
Таинством тянулось к небесам…
С перезвонами всегда дружили
Сонмы работящих мужиков.
Пишут, Русь тогда сильней любили.
Только предали до третьих петухов…
Что ж народу не жилось, не пелось
В ореоле царственных знамён?
Под крестом нательным мягкотелость
Пряталась до дьявольских времён…
в мастерской максимилиана волошина
Прибрежный гул ларёчной суеты
Отсёк забор, как бригантина – мели,
Лишь вечности покойные черты
Легли основой каждой акварели.
Былых империй разъедает прах.
Топорщит волны цинковая Лета.
Однако тайная улыбка Тариах
Внимает пожеланиям поэта...
Хозяина громоздкие шаги
Почти звучат мелодией столетья.
Но верноподданные, злейшие враги,
Романовых низвергли в лихолетье.
Титану стать нейтральной полосой
Немыслимо – страны сознанье мутит,
Сиять молитвой – искренней слезой,
На всех предметах, не сменивших сути.
Не предавал ни Крыма, ни Руси
Меж красным молотом и наковальней.
Бессмертный дух Волошина спроси,
Как ближним становился самый дальний...
памяти николая гумилёва
Мой царь убит! – Зачем же дальше жить,
Растить детей, любить прекрасных женщин,
В ночи рыдать стихотвореньем вещим
И с каждым днём себя сильней казнить?
Мой царь убит! – Святой монарший трон
В бунтарской думе делят демократы,
У алтаря разгульные солдаты
Россию предков продают в притон.
Мой царь убит! – И пролетарский смерч
Коверкает Божественное Слово.
Крещусь на храмы средь толпы суровой,
«Шестое чувство» как духовный меч!
Мой царь убит! – Спасенье в мятеже:
Кронштадт штыком благословит героев,
Большевиков бесовским бравым строем
Геенна поглотит в кровавом кутеже!
Мой царь убит! – Россия помолись!
Пускай листовки вдохновят матросов,
Как православный стяг великороссов, –
И падший дух коснётся светлых риз…
иркутская осень
В гостиничном окне закатною порой
Так несравненна в миловидной стати
Чреда желтеющих берёз над Ангарой
В венце провинциальной благодати.
Бревенчатой Руси разлаженный уклад
Сопротивляется Мамоновой угрозе.
Народной совести необратим распад,
О чём рыдал Распутин в поздней прозе.
Коммерческих страстей беснуется накал
На твёрдой пяди нераспроданной России.
Греховность помыслов целительный Байкал
Преображает миролюбием Мессии.
В музейной кузнице немотствуют мечи,
Дававшие отпор бунтующему вору!
В церквушке пращуров мерцание свечи
Библейский свет приоткрывает взору...
старики
1
Старик, налив священнику стакан,
Всё повторял: «Политруки заразы…»
Как метроном, на кухне капал кран,
А память разъедали метастазы.
«Мне в День Победы стыдно вспоминать
Как нам за доблесть вешали награды.
На Невском пятачке службистов рать
Генштаб вписал в особые отряды.
И днём и ночью с горки ледяной
Фашисты смертью полевали склоны,
А штрафников всё посылали в бой
Взять высоту под окрики и стоны.
Поспав часок, они кормили вшей,
Хлебали спирт и шли к заветной цели…
Мы, матерясь из дальних блиндажей,
Затылки их держали на прицеле.
Кто не желал погибнуть как герой,
Вполоборота, став мишенью в тире,
На землю падал скошенной травой
От пули, вылитой мальцом в Сибири.
Стрелять в своих – приказывал комбат.
Стрелять в своих – так Родина велела.
Ведь он штрафник – а ни отец и брат.
Пускай советский – нам какое дело.
И я стрелял в юнцов и стариков –
Узбеков, украинцев, белорусов,
Оболганных и явных подлецов, –
Караемых за дезертирство трусов!
Никто мне не отпустит этот грех.
Но ты, священник, помолись-ка все же
За жертв и палачей – за нас, за всех,
За Русь Великую, которой нет дороже.
2
В Таврическом саду согбенный старец
Бутылки собирает на газонах,
Покойный взор, в руке облезлый ранец –
Такие лики пишут на иконах.
«Остались только старики на свете.
Улыбок не найти на юных лицах!» –
Так он хрипит. А на углу, в буфете
Тоскливо пьёт культурная столица.
«В войну и то свободнее дышали:
Стяжали в голоде любовь к Отчизне,
Стихом Берггольц обозревали дали…
Теперь уныние – источник жизни!»
Старик по листьям шаркал бестолково
И бормотал: «Что будет завтра с нами?
Ужель сбылось Евангельское Слово:
Блаженны не кормящие сосцами?»
3
Растерянный старик дрожащими руками
Немецкий шпиг укладывает в сетку –
Как рвёт на части полковое знамя,
Чтоб Красный Крест в графе чиркнул пометку...
Придёт домой, на скатерти разложит
Отнюдь не первой свежести трофеи –
Он не даров искал, а правды Божьей,
Вмерзая в мелкие тифозные траншеи.
Помянет тостом Ленинград и Прагу,
Плеснёт в стакан остаток самогона,
Опять поднимет мёртвый полк в атаку...
Святой Георгий прослезится на иконах.
памяти ивана шмелёва
В Крыму упразднено Господне лето
Копытами красноармейских конниц.
В округе мор – нет ни тепла, ни света,
Не слышно больше упоённых звонниц.
Светило мёртвых бредит алым светом.
Могильный крест заждался у порога.
Помещик Ленин учредил декретом:
Отныне, граждане, в России нету Бога.
И это край Господней благодати:
Вина и фруктов, тёплого прибоя,
Безусых юнкеров и женской стати,
Хмелящего любовного настоя.
В Ливадии Последний Цесаревич
Готовился к служению России...
Но Вельзевул в канун батальных зрелищ
Керенского определил в Мессии…
Доели всё, что не годилось в пищу.
Сермяжные бесовские невежды
В саду и в доме каждодневно рыщут –
Экспроприируют последние надежды!
Разносчики новоблудливой жизни
Дворянский титул обагрили местью –
За то, что сын, присягу дав Отчизне,
Не поступился офицерской честью...
Но за отцовской умершей душою
Всё не приходит алчный ангел смерти.
К Святейшим Ликам совестью больною
Не вознестись из адской круговерти.
Бог Саваоф не может быть жестоким –
Бич коммунизма занесён над миром!
Русь воскресят обугленные строки
Про солнце мёртвых над тифозным Крымом.
воспоминания о центре «данко»
1
Мне нужен директорский пост –
Чтоб завыли чинуши! –
Близок системы погост
На шестой части суши…
Власть и деньги – дыра.
В душе – простуженный кризис.
Инвалидная детвора –
Мой драгоценный бизнес!
2
Я ушёл из Молитвы и Храма –
Демократ на страну снизошёл.
Сласть табачного фимиама
Коньяком запивал комсомол.
Отодрав от небесной спирали
Естество, я прослыл толкачом,
На руинах советской морали
Возводил милосердия дом –
Чтоб с усердием исполина
В рамках комнатной пустоты
Инвалидная гильотина
Не убила ребячьей мечты!
Я ушел из архивного хлама –
Тропы, стопы, помарки чернил,
Всуе вера моя, как реклама,
Развлекала партийных кутил!
Отравлял исполкомовской прозой
Монолитный чиновничий смог,
Рассыпался увядшей мимозой
Перестройки языческий бог...
сонет разрухи
Парк детства – зов зелёной неги,
Воскресных родниковых дней.
Скажи, каких врагов набеги
Здесь основали царство пней?
Глаза озёр сквозь ряску страхов
С мольбою смотрят в небеса,
Здесь мы с отцом ловили раков,
Сличая птичьи голоса…
Так с молотка уходит детство,
Горят воздушные дворцы…
А мы молчим под плетью зверства –
Ответчики, а не истцы.
Ржавеют гуси-карусели
Под властью мусорной метели.
российский сонет
Страна сексотов, толстосумов и рабов,
Бунтарской, лагерной и прочей мути.
Народ любых приемлет пастухов:
Царь или Ленин, Сталин или Путин?
Страна подвижников не на показ,
До синяков избитых патриотов.
Для нас страшней соседский сглаз,
Чем депутатство алчных идиотов.
Страна необитаемых широт,
Не понятых ни смердом, ни пророком.
Приветствуем улыбкой эшафот.
Любовь считаем неизбежным роком.
Российский дар – искусство и язык.
Я к ним ещё с младенчества привык.
баллада об эшелонах
Теплушки свозят пушечное мясо
К жаровне незасеянных полей,
Иные мчатся с тыловым запасом
Под снежистым покровом тополей.
Грохочут по Отчизне эшелоны!
Залог победы – танки и войска.
Как в 41-м заглушали стоны,
Так в 45-м – матушка близка.
Останется на киноплёнках внукам
Две ветки параллельных, две судьбы
Рыдающей Руси в цветах и муках
С листком ликбеза: «Люди – не рабы!»
А за Уралом ветка без подруги,
Без подвигов, без нежности берёз,
Её крест-накрест пеленают вьюги,
Кровавый месяц – сгорбленный вопрос:
За что цвет нации лишили права
Встать грудью за великую страну?
…Товарняков прострелянная слава
Въезжает в победившую весну!
медсестра таргая
Бредёшь тайгой, мороз ресницы метит,
От голода так хочется вздремнуть…
Прикованные к гипсовым кроваткам дети
Встающим солнцем озаряют путь.
В смолистом храме благостно молиться:
Всех некрещёных и крещёных имена
Шептать и видеть ангельские лица,
Что обошла проклятая война.
Их увезли из Евпатории, от моря
В туберкулезную сибирскую пургу –
В который раз Россия, с немцем споря,
Шинель надела на беду врагу!
Войска ослабевают с каждым боем.
У тыла уменьшается паёк.
А сын чужой улыбкою настроен
На сытый день и стихотворный слог.
Не разрешают даже мимоходом
Дитя родное взглядом приласкать…
Воспетая страдальческим народом,
Для каждого Ты в лихолетье – Мать!
три Молитвы сергия радонежского из поэмы «игумен всея руси»
1. Молитва ко святой троице
Святая Троица – Отец и Сын и Дух,
Спаси Олсуфьевых от вражьих копий,
Что Русь загнали в дьявольские топи,
Пусть сонмы ангелов на них роняют пух…
В голодный год пошли насущный хлеб,
Благие силы для духовной брани,
Тишайший вечер на христовой длани
И ладан утренних церковных треб.
Спаси от выстрела, от взрыва, от ножа,
От обыска, ареста, приговора,
От посягательств комиссара-вора,
От срама пыток, где душой дрожат...
Не скроется богоотступник от меча,
Коль клёкот крови переполнил храмы...
К Олсуфьеву в горниле горькой драмы
Приставь архангела – бессонного врача!
2. Молитва богородице
В тщете надежд – пустынножитель, –
Покой подобен фитилю...
На земляках взросла обитель,
Её хранить Тебя молю.
Мы усмиряли смерч соблазна
Молитвой, плотницким трудом.
Порою спорили пристрастно,
Но возводили общий дом.
На праздничной пирушке кубки
Не сочетала звоном лень –
На брёвнах и сердцах зарубки
Мы оставляли каждый день.
Дрожали в холод, чахли в зное,
Жевал обиды, кто был слаб, –
Руси сеченье золотое
Расчерчивало скудный скарб.
В годины всенародных бедствий
Страну обитель защитит.
Отпором вражеских нашествий
Непобедимый княжий щит!
3. Молитва иисусу христу
Господь всевышний Иисус Христос!
Прими моё усердное моленье
И на исходе Божьего терпенья
Призри на Русь, языческий погост.
По драгоценной милости Твоей
Неверным укажи дорогу к Храму,
Крещёных сохрани от зла и срама,
Пошли им радость милосердных дней.
Святую церковь, православный люд
Избави от лукавства и напастей.
Освободи от богохульной власти
Сирот, что от бомбёжек вопиют.
Тому, кто в монастырской тишине
Взывает к небесам и дни, и ночи,
Даруй любовь друг к другу, благий Отче.
Мир ниспошли истерзанной стране!
Но и не ищущим Тебя сердцам
Явись до срока, дав живую воду,
Чтоб в Горнем Царстве русскому народу
Осанну петь Твоим святым дарам.
Комментариев нет:
Отправить комментарий