Участник конкурса в номинации "Поэзия" Николай Китаев.

ПАТРИОТИЗМ

Патриотизм как платье, к счастью, не ветшает -
С годами он лишь обретает новизну.
Он никому и ничего не обещает
И смыслом полнит нашу душу и казну.

Быть патриотом, я считаю, не зазорно,
Пусть это званье дивидендов на даёт,
Но в годы тяжкие для Родины, бесспорно,
Я буду с ней как безымянный патриот.


ВЕЧЕР

Излучина речки уходит в луга,
Тесня горизонт своим плавным изгибом.
У берега близко стояли стога
И были видны даже в омуте рыбам.

В прогалинах к речке от самых кустов
Зелёной дорожкой спускалась осока.
Паркетом из ряски, хвоща, лопухов,
Кувшинок и лилий покрылась протока.

Залётная цапля, спланировав вниз,
Кормилась в протоке, как в собственном доме,
И солнце садилось за пойменный мыс,
Гнездясь в камышах, как наседка в соломе.

В вечерней заре есть свой миг красоты...
Как будто таинственной ночи предтеча,
Скрывались в туманных низинах кусты,
Готовые выйти идущим навстречу.

Смеркалось не быстро, но всё же контраст
Уже ощущался и был обеспечен, –
Чтоб местность меняла свой серый окрас
На тёмный, в котором разгуливал вечер.

Туман тихой сапой и крался, и плыл,
И резал стога пополам словно бритвой…
Я счастлив уж тем, что родился и жил
В стране, что мне стала грехом и молитвой!

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Распогодилось. Ветер в бессилье
Затихает до ряби в реке.
Тёмно-синих стрекоз эскадрильи
По-над лугом заходят в пикé.
Воздух чистый, пьянящий, пахучий
Всю округу собой напитал,
Будто, срезанный острою тучей,
Ломтик солнца на воду упал.
На кустах, в паутинах косматых
Дождь развесил на сушку хрусталь.
Еле слышные грома раскаты
Гасит маревой дымкою даль.
Чайки в устье то горестно плачут,
То хохочут взахлёб почём зря.
Камышовки снуют наудачу
В царстве мух, пауков, комарья.
Избегая ненужной шумихи, –
Видно, чайкам безумным в укор, –
В плавнях чибис спешит к чибисихе
На сокрытый от глаз разговор.
Распогодилось. Солнце в заливе
Караваем пшеничным плывёт.
Ты, Россия, у нас всех красивей:
И природа твоя, и народ!

СМОЛЁНЫЙ ПОЛДЕНЬ

А денёк-то, денёк разыгрался,
Приоткрылся в весну подворотней;
Небосвод во всю ширь улыбался
Белозубо гусиною сотней.

Дым костра набекрень не валился,
А сутуло стоял дядей Стёпой.
Ком гудрона в ведре растопился
И блестел, будто глаз у циклопа.

Угли красные в белой оправе
Под ведром оседали в низину;
Рядом лодка лежала, подставив
Грелке солнца болящую спину:

И хворать – удовольствия мало,
И лежать прохлаждаться – не дело.
Ближе к вечеру лодка играла
Чёрным глянцем здорового тела.
ЧАЙКИ

Легко скользит каюк
Наперерез течению.
Я на корме, а друг
На вёслах. С наслаждением
Гребёт. За мысом плёс,
На нём, как на лужайке,
Две клумбы белых роз,
Две белых стаи – чайки.
Кричат и гомонят,
И шум как на базаре;
Взлетают и кружат
То по одной, то в паре,
Смеясь или свистя,
То с плачем канителя,
Как малое дитя
В забытой колыбели.
Бурлящая вода,
И свара без утайки…
Не слышал никогда,
Чтоб так рыдали чайки, -
Белёсый кавардак
Со смехом и со стоном…
И вдруг как будто флаг
Кто выбросил на Доном:
Приветствуя весну
И сдавшись ей на милость,
Две стаи птиц в одну
Слились. И получилось
Из крыльев полотно
Длиной почти в полнеба –
Кадр сочный для кино
И кисти на потребу…
И мы, разинув рты
На это чудо рядом,
Мгновенья красоты
Снимали фотовзглядом.

ЗАПАХ ДОЖДЯ

Тéрпко врезался запах дождя
В заводь сонной непуганой речки.
И гроза, весь табун свой найдя,
Надевала на тучи уздечки.

Капал дождик на стрелы куги,
На широкие листья кувшинок,
И на воду, где плыли круги,
Словно обручи с талий дождинок.

Когда солнце взошло погодя
И лучи мелкий дождик косили,
Взял я жменьку слепого дождя
Для того, чтоб прозрела Россия.
ТАБУН В ГРОЗУ

Над лесом гром пугал раскатами,
Пищал в гнезде слепой птенец,
Паслись кобылы с жеребятами
И с ними белый жеребец.

За речкой луг ещё не кошенный,
Служил пристанищем для птиц.
Добрей, наверно, чем у лошади,
Я не встречал на свете лиц.

А лица были как резные
В церковных храмах образа,
Где миротóчили земные.
Большие с выкатом глаза.

И было это так же свято,
Как крест нательный свой носить.
Ушами стригли жеребята,
Едва раскаты брали прыть.

Стоглавый ветер, взвыв по-волчьи,
Устроил в гривах кавардак;
В глубь табуна сбивали молча
Кобылы робкий молодняк.

Весь луг кипел, как сход на площади,
Тревожа гулом кобылиц...
Добрей, наверно, чем у лошади,
Я не встречал на свете лиц.
ЛЕБЯЖЬЕ ОЗЕРО

Я вечный странник интереса:
Мне шар земной – мой отчий край.
Я друг и озера, и леса,
Я не бездельник, не повеса,
Не спекулянт «купи-продай»...

...Июльский луг, трава по пояс:
Ясмéнник, клевер, мята, хмель.
В цветах ромашки долго роясь,
И ни о чем, не беспокоясь,
Жужжит, в пыльцечумазый шмель.

С бугра трава бежит покато,
И мой проход в ней – как разлом.
Холодной негой пахнет мята,
Фиалка – утренним теплом.
Татарник кажется мне краном
С лилово-пýрпурной стрелой,
Цветки – розетки дышат пряным,
А ствол щетинится иглой.

Вода на озере, что склянка,
Сверкает в солнечных лучах,
А круглолистая росянка,
Напротив, прячется в кустах, –

В кустах, в осоке, где болото,
Где много мух и комарья:
И клейкий лист уже кого-то
Приклеил к завтраку не зря.

А вот и цель моих скитаний,
Не верю я своим глазам:
В затонном узеньком кармане,
Густым доверясь камышам,

Два белых лебедя красиво,
Что редко встретишь у людей,
Любили нежно, молчаливо,
Скрестив изгибы тонких шей.

Любили преданно и страстно,
Как будто бы в последний раз...
Камыш я сдвинул, было ясно:
Любовь не терпит лишних глаз.
СМЕРЧ

Всё исподволь готовилось:
На удивленье всем
Вода в реке лиловилась
В индиговую темь,
Небесный свод пузырился,
Как грязно-серый шёлк,
Свисал, темнел и ширился
Внаплыв юго-восток.
И ветер был никчёмным,
Телок телком – а тут…
Быком вдруг разъярённым
Явился в пять минут.
Как пьяный лезет драться –
Его не удержать, –
Так ветер стал кидаться.
Буянить, приставать!
Всю пыль мгновенно в штопор
Скрутил, поднял, понёс;
Прорехи неба штопал
От ливневых угроз.
Лохмотья туч и тучек
Сшивая все подряд,
Вконец себя измучил –
И штопором назад,
К обочине дороги,
Портной, бедняга смерч,
Как блудный сын убогий,
Вернулся пылью лечь.
Из туч несшитых тут же,
Где в дырки, где в дыру,
Дождь шумно начал в лужи
Откладывать икру.
Под треск ветвистых молний,
Под громовой раскат
Он до конца исполнил
Таинственный обряд.
…Шёлк неба снова светел.
И буйный ветер сник,
И словно ангел в цвете,
Мост радуги возник.


ПОДКОВА

Как мне нравится это немудрёное слово!
Есть в нём магия счастья и веков глубина.
Говорят, на Россию вновь упала подкова;
Говорят, расковалась молодая луна.

Я ещё не отравлен чужеземной моралью.
Верить в доброе чудо – значит душу спасти.
И с наивностью детской я шагаю за далью,
Чтоб однажды за далью ту подкову найти.

Быстроденежье многих совратило дороги,
Либеральные сети пострашнее молвы.
Для меня бескорыстье – это радость в итоге;
А подкову надежды, поищите и вы.
ЛАСТОЧКА

Однажды, сердцем подобрев,
Поймёшь, что жить ещё не поздно...
Как груди рембрандтовских дев,
Под крышей ласточкины гнёзда.

Лепные домики для пар –
Община счастья, не иначе.
Родиться птицей – Божий дар,
А лёгкой ласточкой – тем паче:

Её весомость не видна,
А виражи порой опасны;
Быстрее молнии она,
И крылья-ножницы прекрасны.

Непредсказуемый полёт
Похож на фабулу из книжки,
И удивлённый небосвод
Вдруг засиял, как после стрижки.

Не видеть чуда – сущий блеф,
А верить блефу – несерьёзно.
Однажды, сердцем подобрев,
Поймёшь, что жить ещё не поздно.

СОНЕТ ЖЕНЩИНЕ

Я наслаждаюсь жизнью потому,
Что вкус любви и есть то наслажденье,
Когда все мысли сводишь к одному,
К единому на свете убежденью:

Прозрачной может быть в реке вода,
А может быть и вовсе очень мутной;
Прекрасна только женщина всегда,
И в этом я уверен абсолютно!

Всей жизни нашей женщина – венец,
Она и соль любви, и соль сонета.
Бессилен возразить тому мудрец,
А дураку и не докажешь это.

С одной прекрасной женщиной такой
Нашёл я счастье, веру и покой.
* * *
He станет её – и наступит конец,
Засохнет и жизни живительный колос.
Любовь – это эхо всего двух сердец,
А слышится в нём человечества голос.


ЛЮБОВЬ

Её не спутаешь ни с чем.
И лишь тогда её узнаешь,
Когда ты голову совсем
От безрассудства потеряешь.

Она заявится сама
Прекрасным вдруг из ниоткуда,
Чтоб взволновать, свести с ума
И сделать нас творцами чуда.

Она – зажжённый свет внутри,
Сердечный колокол набата,
Она – цветок людской зари
На подоконнике заката.

* * *
След на земле оставит тот,
Кто в доброту поверить сможет,
Кто чем-то ближнему поможет,
Кто, не ломая, создаёт
На старом новые начала,
Кто видит радость даже в малом,
Кто не по выгоде живёт.
След на земле оставит тот,
Кто честным делом жизнь умножит,
Кто землю сделает похожей
На первозданный, чистый плод.