Участник конкурса в номинации "Проза" Майк Гелприн.

Нейтрал

Автобус стоит метрах в ста от здания аэропорта. Я иду к нему через лётное поле напрямик, и четыре ствола хищно щерятся, целясь мне в грудь, из его разбитых окон. Я добираюсь до распахнутой передней двери и заглядываю в салон. На меня затравленно смотрят два десятка глаз. Женских и детских - из мужчин в автобусе только террористы.
- Кто главный? - спрашиваю. - Выходи, говорить будем здесь.

Из темноты салона показывается дюжий детина с оголёнными по локоть волосатыми ручищами и смуглой, пересечённой вдоль левой щеки шрамом небритой рожей. Он забрасывает за спину автомат “Узи”, спрыгивает с подножки и встаёт рядом со мной.
Сейчас он может чувствовать себя в полной безопасности. Я - его охранная грамота, оттого что убить меня нельзя. А скорее - не рекомендуется, потому что убийца переживёт меня ненадолго. Братство это гарантирует: убивший нейтрала, так же, как все, к этому убийству причастные, обречены. Братья будут их искать, непременно найдут и уничтожат. Где бы они ни были. И кто бы они ни были - бандиты, киллеры, террористы, полицейские или солдаты правительственных войск.
Я здесь для того, чтобы закрыть конфликт. Без крови. И я нейтрален, абсолютно нейтрален. К обеим сторонам.
- Самолёт, - каркает небритый. - С пилотом и запасом горючего до Венесуэлы. Пятьсот грандов наличными. Патроны, гранаты и жратву. Это всё.
- Хорошо, - отвечаю я, - отпускайте заложников.
В Венесуэле мне отсчитывают двадцать процентов - стандартную долю Братства.
Вечером я сижу в небольшом баре в центре Боготы. Методически накачиваюсь спиртным. Эти четверо ограбили банк, застрелили двоих полицейских и девушку-кассиршу. Убили водителя автобуса. И сняли ещё полмиллиона с правительства. С моей помощью. Не будь нейтрала, их бы перебили. А они перебили бы ещё десять человек - женщин и детей. Заложников. Я залпом выпиваю, щёлкаю пальцами, и подбежавший бармен вновь наполняет бокал. Я - нейтрал. Пока я на работе, у меня нет чувств, нет видимых эмоций. Зато сейчас я могу себе позволить и то, и другое. Снова выпиваю, закуриваю и закрываю глаза.
“Это моя работа, - мысленно говорю я себе, - быть нейтральным, абсолютно нейтральным”.

***

Я пересекаю двор и вхожу в здание школы. В вестибюле у дверного порога лежит мёртвая девочка. Дальше ещё одно тело - мальчик. Обоим лет по двенадцать. Я останавливаюсь.
- Сюда, - в двери спортзала появляется фигура с пистолетом в руке. - Тебе сюда, нейтрал.
Я вхожу в зал. Ещё одно тело - на этот раз женщина в спортивном костюме. Учительница. И два десятка детей в дальнем углу под присмотром пары верзил. Оба при оружии. Ещё трое вальяжно расселись на матах. Покуривают. Судя по запаху, гашиш или анашу.
- Значит, так, нейтрал, - приближается ко мне расхристанный парень с красной повязкой на лбу. Зрачки у него расширены, руки трясутся. - Нам нужен катер. Канистры с горючим, чтобы хватило доплыть до Гаити. Триста тысяч баксов в мелких купюрах. И штурман.
- Хорошо, - я киваю, - отпускайте заложников. Штурманом буду я сам.
Возвращаюсь на следующий день. Беру литровую виски и запираюсь в номере. Эти шестеро бежали из местной тюрьмы. Перебили охрану. Захватили школу. Ещё несколько жертв там.
Я пью и пытаюсь не вспоминать. Какое-то время мне это удается, а потом прошлое всё же вторгается в настоящее. Десять лет назад самолёт, на котором летели Эллен и Кэт, был захвачен террористами. Они потребовали посадки в Йемене и освобождения дюжины подонков из тюрем пяти стран. Им отказали. Самолет упал в Бискайский залив. Так я стал вдовцом. Бездетным вдовцом. Через два месяца я вступил в Братство.
Девять лет я проходил первую ступень - стадию исполнителя, и за это время отправил на тот свет дюжину фигурантов. Всех мастей. Немногим исполнителям удаётся выжить и дотянуть до второй ступени - стадии нейтрала. Я дотянул. Теперь моя жизнь - гарантия жизней заложников. Братство не прощает. Убийцы нейтрала подписывают себе смертный приговор. Этот приговор приводится в исполнение братьями первой ступени. Всегда.

***

После двух часов жуткой тряски в старом раздолбанном внедорожнике мы, наконец, останавливаемся.
- Выходи, нейтрал, - хрипло говорит привёзший меня громила в чёрных очках и сдёргивает косынку, которой завязаны мои глаза.
Я выбираюсь наружу и, щурясь на солнце, оглядываю открывшийся пейзаж. Три скособоченных лачуги на окружённой джунглями поляне. От одной из них к нам бежит рослый малый в рубахе и шортах защитного цвета.
У меня в руке дипломат, в котором лежат двести грандов. Это выкуп за похищенную тремя неделями раньше девочку. Сначала с обезумевших родителей потребовали сто тысяч, они уплатили, но вместо дочери получили в бандероли её мизинец и требование заплатить ещё двести.
Из хибар выбираются люди и идут к нам. Я насчитываю восемь ублюдков. Они называют себя борцами за свободу или как-то ещё в том же роде. Бандиты, садисты и убийцы. Парень в хаки тем временем подбегает к громиле, шепчет тому на ухо. Внезапно громила отступает на шаг и с размаху бьёт его по лицу. Парень едва не падает с ног, но в результате остается стоять. И молчит. Молчу и я, меня это не касается.
- Извини, брат, - хрипит громила, - сделка отменяется.
- Сделка состоится, - говорю я. - Вот деньги. Где девочка?
- Я же сказал, сделки не будет, - настаивает громила. - Но уговор остаётся в силе. Тебе сейчас выплатят долю Братства нейтралов. Это двадцать грандов.
- В чём дело? - спрашиваю.
- Понимаешь, парни в лесу одни. Безбабье, брат. Парни перестарались.
- Где девочка? - до меня начинает доходить. - Я хочу её видеть. Ну?!
- Брат, тебя сейчас отвезут обратно.
- Ты что, не понял, сволочь? - Я достаю из кармана “беретту”. - Я сказал, что хочу видеть девочку.
- Хорошо, брат. Не волнуйся. Пойдём.
Мы заходим в ближайшую лачугу, и я вижу её. Девочка лежит на полу, я падаю перед ней на колени. Девочка мертва. Едва прикрытое лохмотьями тщедушное тельце. Изможденное, измученное лицо. Я представляю, через что ей довелось пройти. Девочке столько же лет, сколько было тогда Кэт.
Я - нейтрал. Моя неприкосновенность - гарантия жизни этих скотов. Всех восьмерых. Моя гибель - гарантия их смерти.
Я рывком вскидываю “беретту” к виску.
- Не делай этого, брат, - бросается ко мне громила. - Прошу, не делай.
Я рву спусковой крючок.