понедельник, 28 июля 2014 г.

Участник конкурса в номинации "Проза" Надежда Сергеева.

Рудничники

Яркое весеннее солнышко пригревало почти по-летнему, и его теплом с удовольствием наслаждались после смены шахтеры, расположившись на лавочках возле быткомбината в ожидании автобуса до города. Тишина прерывалась лишь пением птиц в лесу.
- Ну, скучно же так просто сидеть! – Вдруг воскликнул Санёк, щуплый мужчинка неопределенного возраста, бросая окурок в урну, - Борис Захарыч, ты б рассказал каку-никаку байку, ты же их множище знаешь.

Предложение Санька шахтёры поддержали дружным гомоном.
Самый старший среди шахтёров усмехнулся в усы, выколотил о край скамейки трубку и неторопливо произнес:
- Байку, говоришь? Вы про рудничников слышали? Ну, слушайте тогда…

Было это, когда я после армии пришел робить на шахту «Южная». Жил я тогда в Кушве. Поставили меня на дробилку работать. Сначала с наставником, потом и сам стал справляться. А учителем моим был Тихон Макарыч, всю жизнь на руднике проживший. Человек он был с понятием, правильный, работу свою любил, к горе с уважением относился. Бывало, говаривал:
- Гора, она как мамка шахтерская, терпеливая до поры, до времени. Коли ты к ней с любовью-уваженьем, и она тебя не обидит, от любой напасти убережет. А ежели шахтерский обидит гору, жди несчастья лихого.
Я посмеивался над его словами в душе, не верилось мне, что гора может и от беды уберечь, и сама беду навлечь.
А был у нас в смене крепильщик Яшка, мужичонка в зрелых годах уже, а вот никто его иначе как Яшка и не звал. Злой он был, вороватый, на три слова нормальных четыре матерных. Да  за воротник закладывал, мама не горюй! Порой с таким духманом с выходных на смену приходил, что его мастер домой отправлял.
Так вот с этим Яшкой постоянно в шахте что-нибудь да случалось – то папиросы из клети в ствол уронит, то его обед на печке пригорит, то споткнется да упадет так, что лоб расшибет, то электролит из батареи на тело просочится, то бревно на ногу уронит. Короче, тридцать три несчастья.
Как-то раз говорит ему Тихон Макарыч:
- Ты бы, Яков, прекращал пить да материться в шахте, а то рудничники тебя к себе приберут, сколько раз тебе упреждения давали. Терпение у горы не бесконечно. Рудничники эти наказывать сильно умеют, могут в гору забрать.
А Яшка рассмеялся:
- Ты чего, дед, (мать-перемать) пугаш меня? Каки-таки рудничники? Сам я рудничник первостатейный, раз в руднике роблю.
Наставник мой тогда только головой покачал. Остальной-то люд тож старика на смех поднял с этими самыми рудничниками, он и не стал спорить.
Средь лета пришли на шахту две девчушки после ПТУ, одна сигналисткой, другая контролером ОТК работать стали.
Которая с нами в шахту спускалась, была худенькая как тростинка, а роба на ней так ладненько сидела, не портила. За её волосы золотистые мужики её ромашкой да солнышком называли, у неё и имя подходящее было – Светлана. Полюбилась Светланка шахтерам, при ней не ругались, а уж чтобы матом… Боже упаси! Даже Яшка притих. Только зыркал на неё исподлобья  да щерился. Эх, знать ба, каки мысли в его башке проспиртованной шевелились….
Раз в ночную смену Светланка на минус сто двадцатом горизонте работала. Приняла все вагонетки с рудой, пробы рудные взяла, да в своей кондейке сидела, энти пробы обсчитывала. Яшка-то и завались к ней. Зла она от него не ждала, а то бы бёгом от него кинулась, а она всё считала сидела. Он-от, гад, и напал на неё. Много ли силёнок у худышки, справился с ёй, хитник, ссильничал.  Кричала, бедная, звала, да в шахте рази дозовешься? Народ-то весь в работе, далече от ствола. Успел ведь дело своё черное сделать.
Кончилась смена, стали люди у ствола в камере собираться, слышат, из-за двери кондейки, где контролёры ОТК сидят, плач доносится. Заглянули, и сразу всё поняли, даже спрашивать не стали – кто. Ясно ж, как белый день, кто на такое способен. А тут он сам появился, заходит в камеру, рожа, аж, лоснится от удовольствия. Заметил, что люд шахтерский на него хмуро смотрит, заоглядывался-заозирался. Только мужики в его сторону двинулись, как слышат, шепот какой-то злой, как змея шипит, и камни по стенам шелестят, скатываются. Как живые, прям. Народ-то расступился, дышать боясь. А камушки-от со стен стекают, как вода, только шорох стоит, и в большие кучи собираются, и не просто камни получаются, а на человечков маленьких похожие. Яшка их увидал, от страха глазья его чуть на лоб не повылазили, бежать захотел, а куда? В стенку упёрся. А каменные человеки всё ближей к нему, и вот один на ногу Яшке прыгнул. Мужик дернулся к людям, да шагу не смог сделать, ноги-от  приросли к земле. А тут и второй каменюка на другую ногу прыгнул, и стал Яшка обрастать каменьями, как есть статуй. А как стал весь с головой каменный, осыпался кучею большой, тихо стало, только шелест каменный слышно. Полежала так куча каменна малёха, да в землю её втянуло, вместе с Яшкой. И следа не осталось. Тут только народ выдохнул.
- Вот они какие - рудничники-то, - прошептал кто-то, - покарали насильника. Собаке собачья смерть.
Пока все на гора не поднялись, никто слова сказать не смог. Спужались. Такое увидеть может раз в жизни суждено.
А Светланка больше на шахте и не появилась, уехала, баили.

- Вот соврал, так соврал, - восхищенно проговорил Санёк, когда рассказчик, замолчав, вздохнул и полез за кисетом.
- Почему сразу «соврал»? – взглянул на него Борис Захарыч, - чистая правда.
- Так я и поверил, что есть они, энти самые рудничники! – Санёк вскочил с лавки.
- А вот подумай сам. Работаешь ты, и работает Митяй, - закурил трубку Захарыч, - почему у него план кажон день, а у тебя всё через пень-колоду! То лампа тебе незаряженная достанется, то струмент в камеру уронишь…. Башка на плечах, не тыква, соображай.
Огорошенный шахтёр опустился на лавку, а окружавшие его мужики заторопились к въехавшему на шахтный двор автобусу.
Санёк медленно пошел за всеми, и хотел, было, пнуть лежавший на дороге булыжник, но замер. У булыжника вдруг объявились ручки-ножки и башка. Протер глаза Санёк – нету человечка, а есть булыжник, поднял его мужик и осторожно  положил  в траву.



Комментариев нет:

Отправить комментарий