***
Нет, я не блюститель заветов!
Меня воспитала сполна
Страна, что не ценит поэтов,
Но лучшая в мире страна!
И пусть кто-то скажет иное,
И пусть он на речи мастак.
Как будто больной паранойей,
Сожму я до хруста кулак!
Не надо! Я многое видел,
И сам, на погибель свою,
Нередко бываю в обиде
На край, о котором пою.
Но только обида—не дело.
Мы все с вами схожи в одном:
Вдруг если душа заболела,
Ее заливаем вином.
А после, рыдая над рюмкой,
Топя свою горечь в вине,
Ругаемся сильно и громко
Мы матом о нашей стране.
То наши ментальность и бытность,
В которых стихам—не почет.
И мрет от того колоритность,
Что больше не верит народ
Ни в Пушкина, ни в Мандельштама,
Ни в Бога, ни в честь, ни в грехи…
Простите меня, что упрямо
Писать продолжаю стихи.
На это пока нет запретов,
За что благодарен вдвойне
Стране, что не ценит поэтов,
Но лучшей на свете стране!
***
Россия, песню о тебе пою не первым
И не последним, верно, – есть еще творцы.
Еще звенят назло невзгодам всем без меры
В твоих просторах озорные бубенцы.
В их песнях удаль и мечты о лучшей доле,
И в каждой строчке опечаленное «Русь»,
Все то же тихое, не вспаханное поле,
Все та же русская немыслимая грусть.
Россия, милая и странная Россия,
Несешь ты крест свой через долгие года
И гибнут Пушкины и многие другие,
Все те, кто душу отдал лире навсегда.
Да, видно так заведено у нас на веки,
Что мы давно привыкли видеть до конца
В любом нам милом и не милом человеке
Кого угодно, но, увы, не бубенца.
Мы будем жить, Россия, верить, ведь без веры
Нам не стянуть с концами скудные концы.
Еще звенят назло невзгодам всем без меры
В твоих просторах озорные бубенцы.
***
Каждый день приближает к чему-то,
В том числе и к тому, что не ждем.
Русь привыкла к потерям и смутам,
И к закалке огнем и мечом.
Я не знаю, за что нам все это,
Что несет предстоящий нам день.
Только режет по сердцу поэта
Гибель русских простых деревень.
Я как мальчик, мне хочется плакать,
Но, как в детстве, сжимая кулак,
Я иду в деревенскую слякоть,
В край забытых домов и собак.
И по улицам тихим и гиблым,
Где уныло идут день за днем,
Я иду, вторя голосом сиплым:
«Мы исправимся, мы все поймем!»
Но как в такт той несбыточной фразе
Хлынет к сердцу безумная боль…
Моя Родина тонет в заразе,
Ту заразу зовут алкоголь.
Я устал, я ужасно измотан,
Пробирает холодная дрожь…
Нет в селе перспектив и работы,
И бежит в города молодежь.
Мужики по завалинкам жмутся,
Заливая тоску из горла.
Да, России былой не вернуться,
Гибнет Русь, начиная с села.
Да, я знаю, быть может мне с вами
Так же сохнуть от этой тоски,
Дорогие мои россияне,
Дорогие мои мужики!
Но есть то, от чего не избавить,
Что живет, что еще среди нас:
На колени страну не поставить!
Что бы с ней не творили сейчас…
***
Я у судьбы беру взаймы года,
В надежде, что когда-то рассчитаюсь.
На сотню радостей всегда одна беда:
Так просто жить, а я живу … и маюсь.
И я того ни капли не стыжусь.
За век мой, отведенный кем-то свыше,
Я глотку буду драть за нашу Русь
Для тех сердец, что редко, но услышат.
Сомнений нет… Я знаю, нам с тобой
Не надо чувств, извернутых наружу.
В который раз охрипший, но живой
Бреду к тебе лечить больную душу.
Но не спасет ту душу никогда
Ни наша страсть, ни сладкий омут взгляда.
Я у судьбы беру взаймы года.
Побудь со мной, мне большего не надо.
***
Немало мной исхожено путей,
Но более близка душе дорога,
Где бабки, проходя мимо церквей,
Понурив голову, о чем-то просят бога.
И крестятся, и кланяются вновь
Так искренне, не передать словами…
Где я растил огромную любовь
Ко всем живущим, Родине и маме.
Где я был болен жаждой познавать,
Писать стихи и колесить по свету.
Когда вокруг есть то, что не понять,
Весомо очень мнение поэта.
Я видел много, даже для себя,
Заветы все до одного нарушил,
Я научился предавать, любя,
И лишь одно сейчас мне греет душу,
Что, может, потому в потоке дней
Жива еще страны нашей дорога,
Что бабки, проходя мимо церквей,
За всех нас, грешных, просят перед Богом.
Деревня
Был в деревне одной я проездом:
Повидавшие много дома.
И прокисшим над крышами тестом
Проплывают в туман облака.
Старый пес возле будки разбитой
Попытался облаять гостей.
Но не смог, и в печали убитый
Лег на землю набором костей.
Незавидная роль у бедняги
Сторожить доживающий дом.
Пал хозяин от пляшущей браги.
Тишина за забитым окном.
За околицей плачет гитара:
«Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть».
Здесь когда-то бежали татары,
Проклиная упрямую Русь.
Здесь ни раз за свободу Отчизны
Погибали рядами сыны.
Дали игу отпор и фашизму,
Слугам страшных идей сатаны.
Здесь, возможно, когда-то рождались
Люди верных и светлых идей.
Но от правды жестокой спивались,
Как когда-то Есенин Сергей.
Вот, мужик с бородою, как вата,
Его держит разбитый плетень:
«Что-то, братцы, мне жить худовато,
А отселе и выпить не лень.
Мне от чарки спокойнее как-то.
Все мы здесь под заразою этой».
И вот это твержу я, ребята,
На земле, Александром воспетой.
На земле легендарных героев,
На священной, великой земле!
Что, мужик, после долгих запоев
Усидеть ты сумеешь в седле?!
Сможешь меч удержать лучезарный?
Грозно вздыбить над нами коня?!
«Да вы что, издеваетесь, парни?!
Позабыла Россия меня!
Мужика позабыли! Уместно ли?
Где мой конь? Я не вижу меча!»
И вот здесь прослезился я, честно.
Он умчался, как смерч, хохоча.
Возвратившись, он спрыгнул проворно,
Взглядом тусклым поймал свою тень
И шепнул так, увы, не притворно:
«А отселе и выпить не лень».
Вот такую историю, братцы,
Рассказал я друзьям у костра.
В деревенской тиши прохлаждаться
Любим мы и сидим до утра.
Тишина в деревеньке спокойной.
Каждый странник найдет здесь приют.
Но как всюду здесь жизнью запойной
Мужики свои бороды трут.
Как ни вечер, иль утро, дорогой,
Колыхаясь, в обнимку идут.
Этот Толик, а этот Серега.
Знать не зря по соседству живут.
А вон там, под забором, Микола
Вспоминает былые года.
Я привык, да и что здесь такого.
Есть у русской деревни беда.
Есть беда, да и будет, наверное.
Душу русскую трудно унять.
Сердце трезвое хуже, чем хмельное,
Позволяет Россию понять.
Потому-то и вспомнил историю
Я об этом лихом мужике.
Наградил нас Господь тяжкой долею:
Пропивать свою жизнь в кабаке.
Плач гитары. Прелестные звуки!
Пьян с обеда сегодня мой друг.
Да и сам я, увы, не от скуки
Не покину гуляющих круг.
Не покину! Душа отдыхает!
Ну их к черту: и скуку, и грусть!
Уж не плачет гитара, рыдает:
«Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть...».
Неужели так было и будет?
Сколько можно гитаре рыдать?
Водка душу не лечит, а губит.
Эх, Россия… Эх, Родина-мать…
Нет, я не блюститель заветов!
Меня воспитала сполна
Страна, что не ценит поэтов,
Но лучшая в мире страна!
И пусть кто-то скажет иное,
И пусть он на речи мастак.
Как будто больной паранойей,
Сожму я до хруста кулак!
Не надо! Я многое видел,
И сам, на погибель свою,
Нередко бываю в обиде
На край, о котором пою.
Но только обида—не дело.
Мы все с вами схожи в одном:
Вдруг если душа заболела,
Ее заливаем вином.
А после, рыдая над рюмкой,
Топя свою горечь в вине,
Ругаемся сильно и громко
Мы матом о нашей стране.
То наши ментальность и бытность,
В которых стихам—не почет.
И мрет от того колоритность,
Что больше не верит народ
Ни в Пушкина, ни в Мандельштама,
Ни в Бога, ни в честь, ни в грехи…
Простите меня, что упрямо
Писать продолжаю стихи.
На это пока нет запретов,
За что благодарен вдвойне
Стране, что не ценит поэтов,
Но лучшей на свете стране!
***
Россия, песню о тебе пою не первым
И не последним, верно, – есть еще творцы.
Еще звенят назло невзгодам всем без меры
В твоих просторах озорные бубенцы.
В их песнях удаль и мечты о лучшей доле,
И в каждой строчке опечаленное «Русь»,
Все то же тихое, не вспаханное поле,
Все та же русская немыслимая грусть.
Россия, милая и странная Россия,
Несешь ты крест свой через долгие года
И гибнут Пушкины и многие другие,
Все те, кто душу отдал лире навсегда.
Да, видно так заведено у нас на веки,
Что мы давно привыкли видеть до конца
В любом нам милом и не милом человеке
Кого угодно, но, увы, не бубенца.
Мы будем жить, Россия, верить, ведь без веры
Нам не стянуть с концами скудные концы.
Еще звенят назло невзгодам всем без меры
В твоих просторах озорные бубенцы.
***
Каждый день приближает к чему-то,
В том числе и к тому, что не ждем.
Русь привыкла к потерям и смутам,
И к закалке огнем и мечом.
Я не знаю, за что нам все это,
Что несет предстоящий нам день.
Только режет по сердцу поэта
Гибель русских простых деревень.
Я как мальчик, мне хочется плакать,
Но, как в детстве, сжимая кулак,
Я иду в деревенскую слякоть,
В край забытых домов и собак.
И по улицам тихим и гиблым,
Где уныло идут день за днем,
Я иду, вторя голосом сиплым:
«Мы исправимся, мы все поймем!»
Но как в такт той несбыточной фразе
Хлынет к сердцу безумная боль…
Моя Родина тонет в заразе,
Ту заразу зовут алкоголь.
Я устал, я ужасно измотан,
Пробирает холодная дрожь…
Нет в селе перспектив и работы,
И бежит в города молодежь.
Мужики по завалинкам жмутся,
Заливая тоску из горла.
Да, России былой не вернуться,
Гибнет Русь, начиная с села.
Да, я знаю, быть может мне с вами
Так же сохнуть от этой тоски,
Дорогие мои россияне,
Дорогие мои мужики!
Но есть то, от чего не избавить,
Что живет, что еще среди нас:
На колени страну не поставить!
Что бы с ней не творили сейчас…
***
Я у судьбы беру взаймы года,
В надежде, что когда-то рассчитаюсь.
На сотню радостей всегда одна беда:
Так просто жить, а я живу … и маюсь.
И я того ни капли не стыжусь.
За век мой, отведенный кем-то свыше,
Я глотку буду драть за нашу Русь
Для тех сердец, что редко, но услышат.
Сомнений нет… Я знаю, нам с тобой
Не надо чувств, извернутых наружу.
В который раз охрипший, но живой
Бреду к тебе лечить больную душу.
Но не спасет ту душу никогда
Ни наша страсть, ни сладкий омут взгляда.
Я у судьбы беру взаймы года.
Побудь со мной, мне большего не надо.
***
Немало мной исхожено путей,
Но более близка душе дорога,
Где бабки, проходя мимо церквей,
Понурив голову, о чем-то просят бога.
И крестятся, и кланяются вновь
Так искренне, не передать словами…
Где я растил огромную любовь
Ко всем живущим, Родине и маме.
Где я был болен жаждой познавать,
Писать стихи и колесить по свету.
Когда вокруг есть то, что не понять,
Весомо очень мнение поэта.
Я видел много, даже для себя,
Заветы все до одного нарушил,
Я научился предавать, любя,
И лишь одно сейчас мне греет душу,
Что, может, потому в потоке дней
Жива еще страны нашей дорога,
Что бабки, проходя мимо церквей,
За всех нас, грешных, просят перед Богом.
Деревня
Был в деревне одной я проездом:
Повидавшие много дома.
И прокисшим над крышами тестом
Проплывают в туман облака.
Старый пес возле будки разбитой
Попытался облаять гостей.
Но не смог, и в печали убитый
Лег на землю набором костей.
Незавидная роль у бедняги
Сторожить доживающий дом.
Пал хозяин от пляшущей браги.
Тишина за забитым окном.
За околицей плачет гитара:
«Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть».
Здесь когда-то бежали татары,
Проклиная упрямую Русь.
Здесь ни раз за свободу Отчизны
Погибали рядами сыны.
Дали игу отпор и фашизму,
Слугам страшных идей сатаны.
Здесь, возможно, когда-то рождались
Люди верных и светлых идей.
Но от правды жестокой спивались,
Как когда-то Есенин Сергей.
Вот, мужик с бородою, как вата,
Его держит разбитый плетень:
«Что-то, братцы, мне жить худовато,
А отселе и выпить не лень.
Мне от чарки спокойнее как-то.
Все мы здесь под заразою этой».
И вот это твержу я, ребята,
На земле, Александром воспетой.
На земле легендарных героев,
На священной, великой земле!
Что, мужик, после долгих запоев
Усидеть ты сумеешь в седле?!
Сможешь меч удержать лучезарный?
Грозно вздыбить над нами коня?!
«Да вы что, издеваетесь, парни?!
Позабыла Россия меня!
Мужика позабыли! Уместно ли?
Где мой конь? Я не вижу меча!»
И вот здесь прослезился я, честно.
Он умчался, как смерч, хохоча.
Возвратившись, он спрыгнул проворно,
Взглядом тусклым поймал свою тень
И шепнул так, увы, не притворно:
«А отселе и выпить не лень».
Вот такую историю, братцы,
Рассказал я друзьям у костра.
В деревенской тиши прохлаждаться
Любим мы и сидим до утра.
Тишина в деревеньке спокойной.
Каждый странник найдет здесь приют.
Но как всюду здесь жизнью запойной
Мужики свои бороды трут.
Как ни вечер, иль утро, дорогой,
Колыхаясь, в обнимку идут.
Этот Толик, а этот Серега.
Знать не зря по соседству живут.
А вон там, под забором, Микола
Вспоминает былые года.
Я привык, да и что здесь такого.
Есть у русской деревни беда.
Есть беда, да и будет, наверное.
Душу русскую трудно унять.
Сердце трезвое хуже, чем хмельное,
Позволяет Россию понять.
Потому-то и вспомнил историю
Я об этом лихом мужике.
Наградил нас Господь тяжкой долею:
Пропивать свою жизнь в кабаке.
Плач гитары. Прелестные звуки!
Пьян с обеда сегодня мой друг.
Да и сам я, увы, не от скуки
Не покину гуляющих круг.
Не покину! Душа отдыхает!
Ну их к черту: и скуку, и грусть!
Уж не плачет гитара, рыдает:
«Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть...».
Неужели так было и будет?
Сколько можно гитаре рыдать?
Водка душу не лечит, а губит.
Эх, Россия… Эх, Родина-мать…
Комментариев нет:
Отправить комментарий