КРИК
РАССКАЗ
Как-то раз, направляясь с Ленинских гор в сторону Российской государственной библиотеки, больше известной как Ленинка, я не пересел с одного троллейбуса на другой, как обычно проделывал напротив особняка Союза писателей России, что на Комсомольском проспекте, а попёр прямиком к метрополитену.
Проходя мимо касс станции метро «Парк культуры», невольно я обратил внимание на немаленький плакат с фотографиями небольших, но симпатичных комнат, больше смахивающих на неказистый провинциальный гостиничный номер. Бегло прочитав комментарии к фотографиям, я ахнул от изумления: изображённые на плакате уютные и чистенькие комнатушки принадлежали самой что ни на есть обыкновенной столичной ночлежке. «Неужели наконец-то я обрету относительный покой», - прикинул я в моей голове.
Конечно, для порядочного, непьющего и законопослушного человека обратиться в ночлежку - это уже психологическая травма, трагедия, горе, катастрофа! Но в создавшейся критической для меня ситуации было далеко до сентиментальностей, амбиций и стыда. У меня не было постоянного места жительства и не было какой бы то ни было регистрации по месту пребывания. Незамедлительно я попёр на юг столицы по адресу одной из ночлежек. В предвечерний час добрался на перекладных до бетонного ограждения, за которым виднелось огромное многоэтажное здание. На проходной путь мне преградил молоденький охранник и вежливо полюбопытствовал:
- Вы к кому?
- Я пришёл селиться, - ответствовал я
- Покажите справку из санэпидемстанции и выписку из домовой книги, - потребовал охранник.
- «Выписку из домовой книги»?! - воскликнул я, ошеломлённый странным требованием. - Какая может быть выписка из домовой книги у человека без дома?
- Но без выписки из домовой книги вас не примут, - уточнил охранник.
- Да как же не принимаете бездомного, если он по-настоящему бездомный? - дивовался я.
- Ничем я не могу вам помочь, - участливо посетовал охранник. - Лучше обратитесь к дежурной.
На другом конце провода дежурная хладнокровно подтвердила слова охранника, что бездомному без выписки из домовой книги столичные социальные заведения недоступны, согласно утверждённому порядку приёма граждан в социальные заведения Москвы.
Так, не солоно хлебавши, я отвалил в ночь, а на следующий день вошёл в административное здание. Охранник вызвал, по моей просьбе, сотрудника из Отдела по работе с бездомными. Спустя минут десять в фойе появился полноватого телосложения, с устало отрешённым видом мужчина лет пятидесяти. Я решительно сделал шаг ему наперерез и скороговоркой залопотал:
- Не вы ли из отдела по работе с бездомными? Это я просил вас позвать.
Мужчина закатил полусонные свои глаза - то ли от усталости, то ли от равнодушия - и нехотя тихо произнёс:
- Где ваш паспорт?
Я протянул документ.
- Присядем, - еле-еле слышно предложил он. - Слушаю... Что у вас?
- Мне жить негде и негде ночевать, - заоткровенничал я. - Снять жильё я нынче не могу: у меня отсутствует работа. На работу же я не могу устроиться в связи с отсутствием у меня регистрации по месту пребывания. Я обращался в ночлежку, но меня не принимают. От меня требуют выписку из домовой книги. А где же я возьму выписку, если у меня нет дома?
- Странно... - лениво и задумчиво произнёс, будто размышляя о чём-то другом. - Насколько мне известно, сейчас полно свободных мест. Попробуйте-ка обратиться в другие места.
- Как раз сегодня я звонил и в другие места, - доложил я. - Но везде говорят одно и то же: зазря, мол, не приезжайте, потому что всё равно не примем без выписки из домовой книги и справки из санэпидемстанции
- Ну, а я чем могу помочь? - вдруг выказал самоутешительное глубокомысленное умозаключение мужчина, стремительно встал, протянул мне мой паспорт и невозмутимо неспешна побрёл прочь.
Ах ты, боже мой, читалось в нескрываемо раздосадованном поведении сотрудника, припёрся какой-то неведомый бесприютный гастролёр со своими злоключениями, выстраданным желанием обрести ночлег, и бесстыдно просит впустить его в богоугодное столичное заведение, словно на землю обетованную!
Солнце восходило и заходило, а я - как вчера, позавчера и годы назад - бессодержательно и глупо прожигал нерадушные мои дни-денёшеньки, шныряя по уличным столичным просторам мимо хиреющей зелёной растительности с облупившейся корой, полуразрушенными стволами, оголёнными корнями, обрезанными-обрубленными до безобразия ветками, вдыхал уличный смрад, слушал неумолчный грохот автомобилей и испытывал жутчайшее переутомление, лелея химерическую надежду скрыться от прицела чужих глаз хотя бы ненадолго. Неожиданно я ухватился за нить Ариадны: может, прийти в ночлежку в неурочное время в конце рабочей недели, когда начальство свалит на выходные по домам, сослаться, что, дескать, не успел подготовить нужные документы. Авось, примут хотя бы на две ночки. (Ну, до понедельника.) И я безотлагательно отправился до ближайшей от моего местоположения санэпидемстанции, чтобы заполучить хотя бы одну из важнейших справок для ночлежки.
Спустившись по Звенигородскому шоссе до Красногвардейского бульвара, я прошёл несколько сот метров вдоль бульвара и остановился возле одноэтажного дома барачного типа. Вход в здание с центральной стороны был мне заказан. Некая досужая немолодая женщина милостиво объявила, что справки для ночлежек выдают с противоположной стороны, а заодно там и моются бесплатно. Благо, день мужской.
Потихоньку к металлической калитке с разных сторон стекалась компания потрёпанных, затасканных, полумёртвых, измученных мужиков, которых, согласно общеустановившемуся мнению, общепринято называть одним неверным словом «бомж». Хотя хронический алкоголик и бездомный, - это совершенно разные социальные группы населения. Появление в компании пьяниц и бродяг интеллигента, коим по внешнему виду представлялся я, никак никем не воспринималось. Знать, нередкое явление.
Я помедлил, терзаясь неизведанным чувством стыда за предстоящую унизительную процедуру санобработки, которую бродяжки называли «прожарка-пропарка». Однако, как ни крути-верти, а заполучить справку для ночлежки иначе у меня не было никакой возможности.
- Почему так поздно?! - нелюбезно поприветствовал меня белый халат лет пятидесяти.
- До закрытия ещё целый час, - наивно возразил я.
- Ещё будешь здесь разговаривать! - враждебно одёрнул меня белый халат.
- Мне нужно получить справку для ночлежки, - с придыханием примирительно пролопотал я, покорно понурив голову, привыкая к унизительному положению бесправного существа.
- Раздевайся! Что встал столбом! - бесцеремонно швырнул мне в лицо белый халат. - Иди в душевую! Торчать тут из-за вас целый день!
Я разделся догола, прошёл в небольшую душевую, встал под струю воды.
- Одевайся! - небрежно буркнул халат, внимательнейшим образом оглядев нагое моё тело. - Сейчас тебе выдадут справку!
Таким образом, меня не стали обрабатывать каким-то раствором.
В девятом часу скорёхонько я попёр уже на север столицы, где нашёл нужный мне номер дома.
- Чего надо? - не вставая со стула, поприветствовал меня басом охранник, определив во мне чужака.
- Я пришёл поселиться, - ответствовал я.
- Тогда давай сюда документы, - нетерпеливо потребовала уже дежурная.
Я протянул мой паспорт, дивуясь, что в ночлежке у бездомного сразу же требуют документы, будто пришёл он устраиваться в правительственную здравницу.
- Где твоя справка из санэпидемстанции? - пробурчала дежурная.
Я всё отдал.
- Паспорт выдан в ОВД «Марьина роща» города Москвы, - вслух и чётко прочитала дежурная, прервав аналитическую работу моего ума. - Контингент наш!
Я чуть-чуть не прыснул со смеху: забавно, да и только, что новоприбывшего в ночлежку определяют не по социальному его положению, не по физическому или моральному состоянию, но по месту выдачи паспорта.
- А где твоя прописка? - с нескрываемым недоумением воскликнула дежурная, перелистывая туда-сюда страницы моего документа.
- Да если б у меня было местожительство, - заоткровенничал я, - разве б я заявился в ночлежку?
- Но ты же где-то жил раньше? - наистрожайше спросила дежурная и прищурилась, словно заподозрила меня в неправдоподобном и криминальном.
- Раньше я жил в общежитии: сначала в Свердловске, а затем - в Москве, - выложил я краткую мою биографию.
- Вот и ступай в своё общежитие! - торжественно озвучила напутственную речь дежурная и протянула мне мой паспорт.
- Понимаете, - решительно возразил я, - нынче я не имею никакого права занимать место в общежитии, так как не являюсь уже ни студентом, ни стажёром.
- Но ты же где-то жил раньше до общежития, - привередливо допрашивала дежурная, сверля меня неподвижно-проникающим взглядом.
- До общежития и после общежития, - продолжал я откровенничать, - я снимал комнату. А сейчас у меня нет средств снять даже койко-место.
- Ну, а где у тебя вообще прописка? - раскочегарясь от любопытства, выуживала у меня новые и новые подробности дежурная.
- У меня были временные регистрации. Вот, могу вам показать, - ответствовал я и достал из моего потёртого портфеля толстую пачку документов, специально приготовленную на всякий случай.
- Знаешь, ты эти бумажки засунь кому-нибудь в одно место! - надувшись, порекомендовала дежурная. - Знаем мы ваши регистрации. И я могу тебе наделать их целую кучу.
Диво дивное, да и только: для чего нужны были временные регистрации по месту пребывания в Москве, если фактически они никому не были нужны, и никто не воспринимал их всерьёз, нескрываемо считая откровенной фикцией, придуманной процедурой для незаконного обогащения должностных лиц и москвичей.
- В паспорте у тебя указано, что ты родился в Казахстане! - воскликнула дежурная. - Ты поезжай в свой Казахстан и живи там. Мы не принимаем из других республик.
- Какое имеет значение, где человек родился! - вспылил я. - Надо глядеть, какое у человека гражданство! Вы позвоните вашему начальству и уточните: играет ли какое-либо место рождения на гражданство.
Дежурная нехотя взяла трубку телефона и набрала нужный ей номер.
- Марина Евгеньевна, - воскликнула дежурная в телефонную трубку, - звонит дежурная! Нет, ничего не произошло. Тут пришёл один без выписки из домовой книги, а справка из санэпидемстанции у него есть. Да, написано, что сегодняшнее число. Сам он родился в Казахстане, а регистрации у него нету. – Она удовлетворённо закивала головой телефонной трубке. - И я тоже ему говорю, чтобы он ехал в свой Казахстан, а он туда ехать никак не хочет... Хорошо, Марина Евгеньевна, я поселю его до понедельника на втором этаже, а вы уж в понедельник разберитесь, почему у него паспорт российский, а сам он родился в Казахстане.
В каком-то кабинете она выдала мне постельное обзаведение, завела в крохотную комнатушку размером, примерно, шесть на пять метров с тошнотворным запахом жуткого перегара, репчатого лука, чеснока, пота грязного тела, газов из длинной кишки, указала на верхнее место двухъярусной кровати. Я, новопосвящённый, бегло окинул взглядом убогую лачугу, которая никак не походила на плакатное изображение апартаментов неказистого гостиничного номера, которые я лицезрел у касс станции метро «Парк культуры», по-быстрому заправил мою постель, разделся, забрался на второй ярус, крепко прижал к моей груди потёртый мой портфель и тотчас сладко уснул.
РАССКАЗ
Как-то раз, направляясь с Ленинских гор в сторону Российской государственной библиотеки, больше известной как Ленинка, я не пересел с одного троллейбуса на другой, как обычно проделывал напротив особняка Союза писателей России, что на Комсомольском проспекте, а попёр прямиком к метрополитену.
Проходя мимо касс станции метро «Парк культуры», невольно я обратил внимание на немаленький плакат с фотографиями небольших, но симпатичных комнат, больше смахивающих на неказистый провинциальный гостиничный номер. Бегло прочитав комментарии к фотографиям, я ахнул от изумления: изображённые на плакате уютные и чистенькие комнатушки принадлежали самой что ни на есть обыкновенной столичной ночлежке. «Неужели наконец-то я обрету относительный покой», - прикинул я в моей голове.
Конечно, для порядочного, непьющего и законопослушного человека обратиться в ночлежку - это уже психологическая травма, трагедия, горе, катастрофа! Но в создавшейся критической для меня ситуации было далеко до сентиментальностей, амбиций и стыда. У меня не было постоянного места жительства и не было какой бы то ни было регистрации по месту пребывания. Незамедлительно я попёр на юг столицы по адресу одной из ночлежек. В предвечерний час добрался на перекладных до бетонного ограждения, за которым виднелось огромное многоэтажное здание. На проходной путь мне преградил молоденький охранник и вежливо полюбопытствовал:
- Вы к кому?
- Я пришёл селиться, - ответствовал я
- Покажите справку из санэпидемстанции и выписку из домовой книги, - потребовал охранник.
- «Выписку из домовой книги»?! - воскликнул я, ошеломлённый странным требованием. - Какая может быть выписка из домовой книги у человека без дома?
- Но без выписки из домовой книги вас не примут, - уточнил охранник.
- Да как же не принимаете бездомного, если он по-настоящему бездомный? - дивовался я.
- Ничем я не могу вам помочь, - участливо посетовал охранник. - Лучше обратитесь к дежурной.
На другом конце провода дежурная хладнокровно подтвердила слова охранника, что бездомному без выписки из домовой книги столичные социальные заведения недоступны, согласно утверждённому порядку приёма граждан в социальные заведения Москвы.
Так, не солоно хлебавши, я отвалил в ночь, а на следующий день вошёл в административное здание. Охранник вызвал, по моей просьбе, сотрудника из Отдела по работе с бездомными. Спустя минут десять в фойе появился полноватого телосложения, с устало отрешённым видом мужчина лет пятидесяти. Я решительно сделал шаг ему наперерез и скороговоркой залопотал:
- Не вы ли из отдела по работе с бездомными? Это я просил вас позвать.
Мужчина закатил полусонные свои глаза - то ли от усталости, то ли от равнодушия - и нехотя тихо произнёс:
- Где ваш паспорт?
Я протянул документ.
- Присядем, - еле-еле слышно предложил он. - Слушаю... Что у вас?
- Мне жить негде и негде ночевать, - заоткровенничал я. - Снять жильё я нынче не могу: у меня отсутствует работа. На работу же я не могу устроиться в связи с отсутствием у меня регистрации по месту пребывания. Я обращался в ночлежку, но меня не принимают. От меня требуют выписку из домовой книги. А где же я возьму выписку, если у меня нет дома?
- Странно... - лениво и задумчиво произнёс, будто размышляя о чём-то другом. - Насколько мне известно, сейчас полно свободных мест. Попробуйте-ка обратиться в другие места.
- Как раз сегодня я звонил и в другие места, - доложил я. - Но везде говорят одно и то же: зазря, мол, не приезжайте, потому что всё равно не примем без выписки из домовой книги и справки из санэпидемстанции
- Ну, а я чем могу помочь? - вдруг выказал самоутешительное глубокомысленное умозаключение мужчина, стремительно встал, протянул мне мой паспорт и невозмутимо неспешна побрёл прочь.
Ах ты, боже мой, читалось в нескрываемо раздосадованном поведении сотрудника, припёрся какой-то неведомый бесприютный гастролёр со своими злоключениями, выстраданным желанием обрести ночлег, и бесстыдно просит впустить его в богоугодное столичное заведение, словно на землю обетованную!
Солнце восходило и заходило, а я - как вчера, позавчера и годы назад - бессодержательно и глупо прожигал нерадушные мои дни-денёшеньки, шныряя по уличным столичным просторам мимо хиреющей зелёной растительности с облупившейся корой, полуразрушенными стволами, оголёнными корнями, обрезанными-обрубленными до безобразия ветками, вдыхал уличный смрад, слушал неумолчный грохот автомобилей и испытывал жутчайшее переутомление, лелея химерическую надежду скрыться от прицела чужих глаз хотя бы ненадолго. Неожиданно я ухватился за нить Ариадны: может, прийти в ночлежку в неурочное время в конце рабочей недели, когда начальство свалит на выходные по домам, сослаться, что, дескать, не успел подготовить нужные документы. Авось, примут хотя бы на две ночки. (Ну, до понедельника.) И я безотлагательно отправился до ближайшей от моего местоположения санэпидемстанции, чтобы заполучить хотя бы одну из важнейших справок для ночлежки.
Спустившись по Звенигородскому шоссе до Красногвардейского бульвара, я прошёл несколько сот метров вдоль бульвара и остановился возле одноэтажного дома барачного типа. Вход в здание с центральной стороны был мне заказан. Некая досужая немолодая женщина милостиво объявила, что справки для ночлежек выдают с противоположной стороны, а заодно там и моются бесплатно. Благо, день мужской.
Потихоньку к металлической калитке с разных сторон стекалась компания потрёпанных, затасканных, полумёртвых, измученных мужиков, которых, согласно общеустановившемуся мнению, общепринято называть одним неверным словом «бомж». Хотя хронический алкоголик и бездомный, - это совершенно разные социальные группы населения. Появление в компании пьяниц и бродяг интеллигента, коим по внешнему виду представлялся я, никак никем не воспринималось. Знать, нередкое явление.
Я помедлил, терзаясь неизведанным чувством стыда за предстоящую унизительную процедуру санобработки, которую бродяжки называли «прожарка-пропарка». Однако, как ни крути-верти, а заполучить справку для ночлежки иначе у меня не было никакой возможности.
- Почему так поздно?! - нелюбезно поприветствовал меня белый халат лет пятидесяти.
- До закрытия ещё целый час, - наивно возразил я.
- Ещё будешь здесь разговаривать! - враждебно одёрнул меня белый халат.
- Мне нужно получить справку для ночлежки, - с придыханием примирительно пролопотал я, покорно понурив голову, привыкая к унизительному положению бесправного существа.
- Раздевайся! Что встал столбом! - бесцеремонно швырнул мне в лицо белый халат. - Иди в душевую! Торчать тут из-за вас целый день!
Я разделся догола, прошёл в небольшую душевую, встал под струю воды.
- Одевайся! - небрежно буркнул халат, внимательнейшим образом оглядев нагое моё тело. - Сейчас тебе выдадут справку!
Таким образом, меня не стали обрабатывать каким-то раствором.
В девятом часу скорёхонько я попёр уже на север столицы, где нашёл нужный мне номер дома.
- Чего надо? - не вставая со стула, поприветствовал меня басом охранник, определив во мне чужака.
- Я пришёл поселиться, - ответствовал я.
- Тогда давай сюда документы, - нетерпеливо потребовала уже дежурная.
Я протянул мой паспорт, дивуясь, что в ночлежке у бездомного сразу же требуют документы, будто пришёл он устраиваться в правительственную здравницу.
- Где твоя справка из санэпидемстанции? - пробурчала дежурная.
Я всё отдал.
- Паспорт выдан в ОВД «Марьина роща» города Москвы, - вслух и чётко прочитала дежурная, прервав аналитическую работу моего ума. - Контингент наш!
Я чуть-чуть не прыснул со смеху: забавно, да и только, что новоприбывшего в ночлежку определяют не по социальному его положению, не по физическому или моральному состоянию, но по месту выдачи паспорта.
- А где твоя прописка? - с нескрываемым недоумением воскликнула дежурная, перелистывая туда-сюда страницы моего документа.
- Да если б у меня было местожительство, - заоткровенничал я, - разве б я заявился в ночлежку?
- Но ты же где-то жил раньше? - наистрожайше спросила дежурная и прищурилась, словно заподозрила меня в неправдоподобном и криминальном.
- Раньше я жил в общежитии: сначала в Свердловске, а затем - в Москве, - выложил я краткую мою биографию.
- Вот и ступай в своё общежитие! - торжественно озвучила напутственную речь дежурная и протянула мне мой паспорт.
- Понимаете, - решительно возразил я, - нынче я не имею никакого права занимать место в общежитии, так как не являюсь уже ни студентом, ни стажёром.
- Но ты же где-то жил раньше до общежития, - привередливо допрашивала дежурная, сверля меня неподвижно-проникающим взглядом.
- До общежития и после общежития, - продолжал я откровенничать, - я снимал комнату. А сейчас у меня нет средств снять даже койко-место.
- Ну, а где у тебя вообще прописка? - раскочегарясь от любопытства, выуживала у меня новые и новые подробности дежурная.
- У меня были временные регистрации. Вот, могу вам показать, - ответствовал я и достал из моего потёртого портфеля толстую пачку документов, специально приготовленную на всякий случай.
- Знаешь, ты эти бумажки засунь кому-нибудь в одно место! - надувшись, порекомендовала дежурная. - Знаем мы ваши регистрации. И я могу тебе наделать их целую кучу.
Диво дивное, да и только: для чего нужны были временные регистрации по месту пребывания в Москве, если фактически они никому не были нужны, и никто не воспринимал их всерьёз, нескрываемо считая откровенной фикцией, придуманной процедурой для незаконного обогащения должностных лиц и москвичей.
- В паспорте у тебя указано, что ты родился в Казахстане! - воскликнула дежурная. - Ты поезжай в свой Казахстан и живи там. Мы не принимаем из других республик.
- Какое имеет значение, где человек родился! - вспылил я. - Надо глядеть, какое у человека гражданство! Вы позвоните вашему начальству и уточните: играет ли какое-либо место рождения на гражданство.
Дежурная нехотя взяла трубку телефона и набрала нужный ей номер.
- Марина Евгеньевна, - воскликнула дежурная в телефонную трубку, - звонит дежурная! Нет, ничего не произошло. Тут пришёл один без выписки из домовой книги, а справка из санэпидемстанции у него есть. Да, написано, что сегодняшнее число. Сам он родился в Казахстане, а регистрации у него нету. – Она удовлетворённо закивала головой телефонной трубке. - И я тоже ему говорю, чтобы он ехал в свой Казахстан, а он туда ехать никак не хочет... Хорошо, Марина Евгеньевна, я поселю его до понедельника на втором этаже, а вы уж в понедельник разберитесь, почему у него паспорт российский, а сам он родился в Казахстане.
В каком-то кабинете она выдала мне постельное обзаведение, завела в крохотную комнатушку размером, примерно, шесть на пять метров с тошнотворным запахом жуткого перегара, репчатого лука, чеснока, пота грязного тела, газов из длинной кишки, указала на верхнее место двухъярусной кровати. Я, новопосвящённый, бегло окинул взглядом убогую лачугу, которая никак не походила на плакатное изображение апартаментов неказистого гостиничного номера, которые я лицезрел у касс станции метро «Парк культуры», по-быстрому заправил мою постель, разделся, забрался на второй ярус, крепко прижал к моей груди потёртый мой портфель и тотчас сладко уснул.
Комментариев нет:
Отправить комментарий