воскресенье, 7 сентября 2014 г.

Участник конкурса в номинации "Проза" Зуев Виктор

ПУТЬ
                                                                                                      А.Б.В.
      Пошёл дождь. Всякий знает: дожди – они бывают горизонтальные, вертикальные и косые,- последние  буквально детализируются (или детально буквализируются, что иногда одно и то же) в детских рисунках и на японских гравюрах. Но этот дождь сразу проявил себя каким-то триединым, всеобъемлющим: он шёл, кажется, одновременно и сверху, и сбоку, и по диагонали, и даже снизу.  Такой дождь редко начинается постепенно, и от него зачастую не спрячешься, разве что под настоящей крышей. Своим явлением такой дождь словно бы говорит открытым текстом: жара, значит, не нравилась? Так поди же, попляши!

  Отец Павел запахнул рясу поплотнее и шагнул под навес. В таких случаях, когда долгий постоянный зной сменяется внезапной прохладой, он всегда вспоминал друга своей молодости Фёдора,  вместе с которым когда-то работал на киностудии «Таджикфильм», ныне несуществующей. Тот, приехав к нему в гости однажды в сентябре, решил выйти на улицу в таком виде, как будто среднеазиатская погода стояла и здесь. «Замёрзнешь», - сказал ему Павел, учившийся тогда в ГИТИСе. «Я хочу замёрзнуть!», - с жаром отозвался тот.
  С церковного крыльца отцу Павлу был виден заштрихованный ( дождь и не думал прекращаться) пейзаж с палисадниками на заднем плане и старой разрушенной церковью из красного кирпича на переднем. Он ведь именно её замыслил тогда восстановить, с этого, возможно, начался его новый путь. Или не с этого? Во всяком случае, потом ему объяснили в епархии, здание превращено в руины до такой степени, что восстановлению не подлежит, а если уж поднимать церковь, то – новую. В общем, случайность, как известно, это не познанная нами закономерность, или, ещё точнее - всё в руках Божиих.
  Он никогда не собирался становиться священником. Даже когда в его деревенском доме произошло обыкновенное чудо:  во время пожара сгорело всё, что способно гореть, - одежда, постель, мебель, полки, книги, - а вот висевшая на стене простенькая икона на виниле уцелела.
  Вот как было дело. Осенью, уже после Покрова, жена собралась закрыть дом на зиму. Чтобы не ночевать в порядком настывшем помещении, попросила двоюродного брата, постоянно жившего там же, неподалёку, протопить его; для этой цели там имелась газовая печка с ресурсом непрерывного горения в пределах шести часов. Брат печку затопил с утра и уехал на работу в город, намереваясь вечером её выключить. Но забыл. Утром, опаздывая на работу, забыл про печку снова. А после обеда там заполыхало. Благодаря открытой в кухню двери, образовалась вполне приличная тяга не только в самой печке, но и… Стены сложенного из дикого камня дома не пострадали, но внутри всё выгорело. А весной, выгребая остатки мусора и готовя дом под ремонт, под кучей горелого обнаружил Павел эту самую виниловую копию иконы Казанской Богоматери – даже не покоробилась. Стёр копоть ватой, вставил в рамку (она заблестела как новая, будто бы и не прошла крещения огнём) и отнёс в Вознесенский собор к Благочинному Василию – освятить заново.
  Павел, без пяти минут оперный режиссёр, шёл тогда на  диплом. Да плюс к тому играл в театральных спектаклях, в кино снимался, - говорили, неплохо у него получается. В церковь ходил, но больше за компанию с матерью, - у той оказалась, что называется, врождённая любовь к богослужению. Отец, морской офицер, относился к увлечению жены спокойно, а интерес сына к церкви воспринимал, в общем, естественной частью будущей профессии. Знал бы, какую в конце концов профессиональную стезю изберёт его сын…  Не дожил.
  Тогда ещё, после пожара, прогуливаясь по селу, подумал Павел: а хорошо бы восстановить этот храм. Мысль об этом мелькнула вроде бы случайно, примерно так, как блеснёт порой в пасмурный день такое: а хорошо бы, чтоб солнце вышло…
  Потом эта мысль ( не насчёт солнца, а в отношении церкви) стала возникать чаще. Но не оформлялась. Тем паче, что надвигался дипломный спектакль, да не в Москве, где, грубо говоря, все свои, а в Новосибирске. Прошла защита вполне благополучно, а за праздничным столом по этому поводу Павел вдруг осознал: не хочет он быть ни режиссёром оперы в частности, ни театральным режиссёром вообще. Не интересно. А вот необъяснимое желание даже не восстановить, а построить свой храм, появлялось всё чаще.
  А между тем жизнь шла, печали умножая. Да и радости тоже. Ни один спектакль (кроме того, дипломного) он так и не поставил, но продолжал играть на сцене и в кино. По-прежнему говорили, что получается неплохо, но сам он не испытывал какого-то от этого удовлетворения. То есть, оно было, но скорее материальное – в кино всегда платили. А на службу стал ходить всё чаще и чаще.
  Постепенно стал он посещать провинциальные приходы, где совершенно иная атмосфера (не в гидрометеорологическом смысле, конечно), - когда в чьём-то обществе, а когда и в одиночестве. Вдали от столицы, а порой и совсем уж в глуши лучше думалось, так сказать, о времени и о себе. В одной из таких поездок, где-то под Ростовом Великим, познакомился он с отцом Михаилом, весьма необычным, даже внешне, человеком, - высокорослым, румяным, с вьющимися русыми волосами и бородой, всегда в приподнятом настроении и бодром расположении духа. Сам Павел был совсем не мелкого формата, но отец Михаил выглядел настоящим русским богатырём. Отец Михаил и его манера вести службу так пришлись по душе Павлу, что он стал приезжать к нему всё чаще и чаще, на богослужении присутствовал  уже не как простой прихожанин, постигая, как говорится, азы  э т о й  премудрости. Хотя отец Михаил оказался потомственным священником, получившим духовное образование, они сразу нашли общий язык и, будучи практически ровесниками, быстро перешли на «ты». Павлу было с ним  непривычно интересно, особенно в атмосфере этой, ранее не осознаваемой им, духовности. Очень скоро он стал проводить в этом приходе по нескольку дней кряду, возвращаясь в лоно своей семьи лишь на выходные.
  Однажды после окончания службы, на коей Павел играл роль чтеца, он признался новому другу:
    - Давненько беспокоит меня одно желание, не ведаю, осуществимое ли. Церковь хочу построить. Возможно ли это? И с чего начать? Что от меня требуется?
  Отец Михаил снял клобук, взял одну из лежащих на столе книг, открыл на заложенной странице:
    - Мир, созданный Богом, несовершенен, в противном случае люди удовольствовались бы этим падшим миром, а не искали чего-либо высокого. Совершенство есть блаженство человека. Но блаженство есть лишь в Боге, ибо только Бог совершенен. А несовершенство мира и человеков лишь понуждает двигаться к истинно совершенному. Современный же человек ищет блаженства в мире сем, значит, должен сам довести его до совершенства… Отсюда и несбыточность всех умозрительных планов человечества. – Это отец Серафим Роуз. Вроде и не русского происхождения, а рассуждает вполне по-русски. Один из столпов православия современного, между прочим .
  Он помолчал.
  - Что же касаемо твоего вопроса, то, кроме желания, нужны, конечно, деньги. Которых у тебя нет. И вера, которая у тебя есть. Ты уже начал. Построишь.
  - Загадками говоришь, отче…
  - Ничего загадочного. Ты давно осознал то, с чего начинается путь каждого священника: цель человеческой жизни на земле открывается через ежедневный круг церковных богослужений. – Отец Михаил утвердительно вздохнул. – Рукополагаться тебе нужно, сын мой. Во священничестве ни  одну церковь поднимешь, - он усмехнулся. -  Ежели, конечно, желание не иссякнет.
  Павел помнил: отец Михаил «сосватал» в священники десятка два мирян. Бывших теперь мирян. В лихие девяностые в условиях нехватки священнослужителей Церковь на это шла. Внутренне он был готов к такому повороту разговора. Конечно, перемена участи, да и образа жизни всегда немного страшит, но…
  - Но как же я смогу построит церковь? Где деньги, Зин?
  - Бог поможет  тебе.
  Через некоторое время тщанием отца Михаила Павла поставили в чтецы, в то же день в иподиаконы, в тот же день рукоположили в диаконы (ему как раз исполнилось тридцать три), а через неделю – в священники. Правда, событие это могло и не состояться: на собеседовании викарный епископ, который должен был его рукоположить, попросил Павла почитать, но тот от волнения так запинался, так не попадал в ударения, что экзаменатор жестом прекратил экзекуцию и спросил с глубоким удивлением:
  - Да умеешь ли ты читать, сын мой?
  - Волнуюсь очень… - почти прошептал Павел.
  - Ладно, - махнул рукой епископ.
  … Свой первый приход новоиспечённый священник получил в глуши Талдомского района на окраине Московской области, чего, собственно и следовало ожидать. (Хорошо, хоть там, а не в Средней Азии или в каком-нибудь Казахстане). На первых порах было трудно. Но очень скоро он осознал, что в священнослужении самая главная сложность – собственная личность. Кроме того, оказалось, епархия не помогает приходам в материальном плане ровным счётам никак, даже наоборот. Однако, осмотревшись, отец Павел первым делом взял за строительство храма, что, как выяснилось, необходимо не ему одному. Откуда-то стали появляться деньги, строительные материалы, люди работали зачастую практически безвозмездно. Вскоре на фундаменте разрушенной при Хрущёве церкви возникла новая.
  И почти сразу же Павла перевели на новое место службы.

  Дождь прекратился, но не сразу. Вначале он шёл только вертикально, но внезапно выглянуло солнце, и дождь нехотя перестал совсем. Поднимающийся от земли пар не позволял усомниться, что лето всё ещё в разгаре.
  Отец Павел спустился по ступенькам на асфальт, отошёл на несколько шагов и посмотрел несколько иными глазами на церковь, в которой как раз сегодня, перед дождём отслужил  первую в её жизни службу. На солнце лучились не только венчающие купола кресты, - она, казалось, вся источает сияние.
  - Чего не может быть, - сказал отец Павел. И подумал: а ведь это – пятая. Ещё пять построю, ну, семь для ровного счёта – и можно на покой, всё-таки и мне уже за шестьдесят…      
     

1 комментарий:

  1. Стиль повествования на высоте! В процессе чтения погружаешься внутрь авторского воображения, чувствуешь эти запахи, звуки, видишь цвета. И этот дождь - он действительно вездесущ. Как символ стремительного течения жизни, неумолимости сомнений, которые непременно встают на пути к Богу. Но рано или поздно тучи рассеиваются - и взору человека предстает совершенно другой, проясненный мир, полный красок и новых надежд. После прочтения, испытываешь подлинный катарсис. Тот самый, который так высоко ценился в Древней Греции. Спасибо автору за несколько минут отрезвляющего и просветляющего чтения!

    ОтветитьУдалить