Как бы обойти те же грабли?..
Разговаривала я однажды со своей знакомой. У неё всё проскакивала вера в скорое достижение мировой гармонии, а у меня её реплики нередко вызывали бурный протест... Но, в общем, в подобном разговоре имело бы смысл отметить, что нечто подобное её прожектам уже делалось в эпоху Просвещения, и кончилось всё, как известно, Великой Французской революцией и невиданной до тех пор кровищей (хотя, конечно, в Европе и ранее повидали много). Главное же, что кроме «просвещения» вкупе с человеческой селекцией, которыми «совершенствователи», кажется, надумали теперь заниматься (под чьим-то, разумеется, руководством), не стоит забывать ещё и о том, что в христианстве названо первородным грехом, вследствие которого человеческая природа, как утверждается, повреждена, так что вместе с известными возвышенными, подвижническими её сторонами она имеет изначальную (неосознаваемую) тягу к разрушению и злу.
В том разговоре знакомая тут же попыталась свести эти мысли к проблеме урождённых маньяков, которых можно было бы обезвредить в самом раннем периоде жизни, — но в действительности, с рождения далеко не всегда можно правильно оценить, насколько человек предрасположен к патологии подобного рода, так что, в случае принятия подобных «мер», опять неизбежны «судебные издержки».
Не стоит забывать ещё и пример Спарты, пытавшаяся «отсеивать» с рождения слабых и «неполноценных», которая, в конце концов, проиграла «безалаберным» и «гуманным» Афинам, и закономерность тут проявляется с большей очевидностью, нежели возможная случайность: потенциал естественного жизненного разнообразия несравнимо богаче и сильнее большинства искусственных сознательных мер по «совершенствованию» природного естества.
Но главное здесь — вообще в другом. Все «новые» «благостные прожекты» очередных «совершенствователей» идут ровно в тот же тупик, в который зашла когда-то эпоха Просвещения, — причём, ошибка заключалась даже не в генетической обусловленности личности, ещё не известной в те времена. Существует нечто, в любом случае универсальное, что не зависит ни от наследственности, ни от воспитания, и не иссякает на удивляющие парадоксы. Первородный грех? А если не в христианских терминах, то как объяснить, как представить себе этот «надлом», действительно существующий или неожиданно проявляющийся в человеке с любым генетическим кодом, — да и надлом ли это, или что-то ещё, пока не понятое и не охарактеризованное, во всяком случае — не осознаваемое большинством?
Целенаправленно снижая уровень «народного образования», сегодняшние глобальные «Новые хозяева» могут успешно и очень надолго занять «сотворением идеального мира» всё остающееся после их псевдоестественных чисток человечество, поскольку следующие поколения опять ничего не будут знать, не окажутся наученными самостоятельному мышлению. Им можно будет «очень логично» подсовывать всё сначала, снова и снова, делая комедию наступания человечества на те же грабли бесконечной, — но каждое поколение будет чувствовать себя «при деле», умнее других, а значит, «работать» в предлагаемой «области» станет не менее охотно, чем их предшественники, опять хорошо забытые... И не попытается искать себе «другие занятия».
Но что же на самом деле кроется за христианским образом первородного греха? Почему люди веками и тысячелетиями «хотели как лучше, а получалось, как всегда»?
В Евангелии, среди других, есть одно любопытное место: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр., 3, 15-16). Об этом довольно много сказано в толкованиях, — особенно многое говорилось о свойствах еды, холодной, горячей и тёплой. Всё это спорно, и в реальности тёплая еда нередко оказывается предпочтительней. В Православии для большей доходчивости было даже введено слово «теплохладность», поскольку христианину, всё же, трудно объяснить, чем «тёплый христианин» хуже «холодного». (И где эта граница?) Но в первоисточнике никакой теплохладности нет, — там всё очень чётко: холодный, горячий, и им обоим противопоставлен тёплый.
Я не дерзну вступать в богословскую дискуссию. Но сами эти понятия — именно горячего и холодного (полюсов) — наводят на мысль о движении между ними, а «движение — это жизнь». В то же время, «тёплое» не является «полюсом», противоположность которому и вызывала бы некое движение. Движение в философии — это способ существования материи, в самом общем виде это — изменение вообще, всякое взаимодействие объектов. «Движение — это жизнь.»
В общем плане, насколько я понимаю, причина физического движения — это именно разница полюсов, тех или иных: + и – (положительный и отрицательный заряд), тепло и холод, высокое и низкое давление, и пр. Движение, так или иначе, чередуется с состоянием покоя. Значит, «покой — это тоже жизнь», но, особенно в живой природе, он имеет смысл именно как изменяющаяся величина, как-либо чередующаяся с непокоем. А полный покой — это однозначно смерть.
Похоже на то, что в человеке действительно заложен ИНСТИНКТ разрушения гармонии (так его назовём) — разрушение устойчивости как залога неподвижности. И вовсе это не повреждение, не надлом, а эволюционный закон жизни во Вселенной...
Дело в том, что гармония сама по себе — это ОСТАНОВКА. (Остановка развития, а значит, и жизни — не отдельного существа или их группы, а жизни как таковой.) В общем, насколько гармония желанна для чувствующих и мыслящих существ, настолько же она и губительна для жизни вообще в рамках вселенной. Короче говоря, гармония прекрасна и желанна, но она же — смерть.
Интуитивно человечество почувствовало это давно, не очень, правда, поняв. Но для выражения недопонятых чувств существует образ. Вот это и выразилось в идее о том, что вечное блаженство возможно только ВНЕ этого мира, когда «увидите новое небо и новую землю» (Библия, Новый Завет, Откровение Иоанна Богослова («Апокалипсис»): Откр. 21, 1), и «времени уже не будет» (Откр. 10, 5-6). Или — в другой философской системе: то же — вне материального и временнОго мира, но это — не вечное пребывание с Богом, а Нирвана, — у кого как...
Но живой человек ОБРЕЧЁН стремиться к совершенству (совершенству счастья, удовольствия, радости), к блаженству и гармонии, — но не просто никогда этого не достигать, а неосознанно РУШИТЬ, как только гармония забрезжит на горизонте. Обречён рушить, не понимая, почему опять всё кончилось плохо и опять — не начавшись... По крайней мере, только так может быть в этом материальном мире, где течёт время.
Например, всем давно известно и понятно, что литературные произведения (ныне — и кинофильмы) о счастливой, благополучной жизни котируются довольно редко. Уж слишком талантливым и остроумным должно быть такое произведение, — а по общему количеству — подобным произведениям нельзя зашкаливать, чтобы не вызывать ощущения тотальной, массовой скуки, «родственницы» всё того же умирания... Это — в отличие от триллеров и трагедий, включая вполне кровавые (которые, особенно в благополучном обществе, очень талантливыми могут и не быть, — всё равно останутся востребованными). «Продукция» последней категории была, есть и будет нарасхват, даже (или особенно) самым мирным «средним классом».
В «Божественной комедии» Данте именно «Ад» веками вызывал интерес, исследовался и упоминался другими мыслителями по всевозможным поводам. Даже выражение всем известно: «дантовский ад». Но его же «Рай» никогда, кажется, внимания человечества не привлекал, во всяком случае, сколько-нибудь заметно. Выражения «дантовский рай» даже не сформировалось, и никто, как правило, не представляет себе, о чём там речь. Однако, почти не интересуясь тем же «дантовским раем» и аналогичными идиллическими картинами, хотеть все продолжают в основном гармонии и счастья...
Я уверена: это — вовсе не потому, что человек не совершенен, «повреждён», пока ещё «не научен» воспринимать и «продуцировать» именно красоту и добро, а потому, что даже в столь вожделенной гармонии живая жизнь отсутствует объективно. Гармония, устойчивое равновесие — это именно смерть, и в пределе — пресловутая тепловая смерть вселенной.
Человечество стремится к стабильности, гармонии и счастью, которые в материальной вселенной, где течёт время, недостижимы (так же, как невозможен вечный двигатель, проекты которого патентные бюро не принимают к рассмотрению уже давно), — недостижимы, поскольку само же человечество инстинктивно и подсознательно разрушает искомые стабильность и гармонию, избегая остановки во имя продолжения всеобщей жизни и развития, которое и является самой жизнью.
Повинуясь вектору развития, люди стремятся к гармонии и счастью, ради этого преодолевая практически всё. Но любой застой, затяжное переживание вожделенных гармонии и стабильности, вызывает у человека чувство скуки, неудовлетворённости, невыносимости, тоски, которые и оказываются побудителями к разрушению уже достигнутой гармонии, — к разрушению, преимущественно НЕ осознаваемому (человек находит тысячу других причин, чтобы реализовать свои стремления, лишь бы не осмысливать инстинктивную неприемлемость самой цели).
Но, межу прочим, имеет смысл помнить, что как только человечество отказалось от идеи вечного двигателя по причине доказанной принципиальной невозможности его изобретения, оно открыло и изобрело такие энергетические возможности, которые раньше, при прежнем уровне развития науки, были не известны и не приходили никому в голову. Так что не исключено, что когда люди откажутся от идеи построения идеального благополучного общества, они найдут другие позитивные пути развития, не приходившие в голову раньше…
Разговаривала я однажды со своей знакомой. У неё всё проскакивала вера в скорое достижение мировой гармонии, а у меня её реплики нередко вызывали бурный протест... Но, в общем, в подобном разговоре имело бы смысл отметить, что нечто подобное её прожектам уже делалось в эпоху Просвещения, и кончилось всё, как известно, Великой Французской революцией и невиданной до тех пор кровищей (хотя, конечно, в Европе и ранее повидали много). Главное же, что кроме «просвещения» вкупе с человеческой селекцией, которыми «совершенствователи», кажется, надумали теперь заниматься (под чьим-то, разумеется, руководством), не стоит забывать ещё и о том, что в христианстве названо первородным грехом, вследствие которого человеческая природа, как утверждается, повреждена, так что вместе с известными возвышенными, подвижническими её сторонами она имеет изначальную (неосознаваемую) тягу к разрушению и злу.
В том разговоре знакомая тут же попыталась свести эти мысли к проблеме урождённых маньяков, которых можно было бы обезвредить в самом раннем периоде жизни, — но в действительности, с рождения далеко не всегда можно правильно оценить, насколько человек предрасположен к патологии подобного рода, так что, в случае принятия подобных «мер», опять неизбежны «судебные издержки».
Не стоит забывать ещё и пример Спарты, пытавшаяся «отсеивать» с рождения слабых и «неполноценных», которая, в конце концов, проиграла «безалаберным» и «гуманным» Афинам, и закономерность тут проявляется с большей очевидностью, нежели возможная случайность: потенциал естественного жизненного разнообразия несравнимо богаче и сильнее большинства искусственных сознательных мер по «совершенствованию» природного естества.
Но главное здесь — вообще в другом. Все «новые» «благостные прожекты» очередных «совершенствователей» идут ровно в тот же тупик, в который зашла когда-то эпоха Просвещения, — причём, ошибка заключалась даже не в генетической обусловленности личности, ещё не известной в те времена. Существует нечто, в любом случае универсальное, что не зависит ни от наследственности, ни от воспитания, и не иссякает на удивляющие парадоксы. Первородный грех? А если не в христианских терминах, то как объяснить, как представить себе этот «надлом», действительно существующий или неожиданно проявляющийся в человеке с любым генетическим кодом, — да и надлом ли это, или что-то ещё, пока не понятое и не охарактеризованное, во всяком случае — не осознаваемое большинством?
Целенаправленно снижая уровень «народного образования», сегодняшние глобальные «Новые хозяева» могут успешно и очень надолго занять «сотворением идеального мира» всё остающееся после их псевдоестественных чисток человечество, поскольку следующие поколения опять ничего не будут знать, не окажутся наученными самостоятельному мышлению. Им можно будет «очень логично» подсовывать всё сначала, снова и снова, делая комедию наступания человечества на те же грабли бесконечной, — но каждое поколение будет чувствовать себя «при деле», умнее других, а значит, «работать» в предлагаемой «области» станет не менее охотно, чем их предшественники, опять хорошо забытые... И не попытается искать себе «другие занятия».
Но что же на самом деле кроется за христианским образом первородного греха? Почему люди веками и тысячелетиями «хотели как лучше, а получалось, как всегда»?
В Евангелии, среди других, есть одно любопытное место: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр., 3, 15-16). Об этом довольно много сказано в толкованиях, — особенно многое говорилось о свойствах еды, холодной, горячей и тёплой. Всё это спорно, и в реальности тёплая еда нередко оказывается предпочтительней. В Православии для большей доходчивости было даже введено слово «теплохладность», поскольку христианину, всё же, трудно объяснить, чем «тёплый христианин» хуже «холодного». (И где эта граница?) Но в первоисточнике никакой теплохладности нет, — там всё очень чётко: холодный, горячий, и им обоим противопоставлен тёплый.
Я не дерзну вступать в богословскую дискуссию. Но сами эти понятия — именно горячего и холодного (полюсов) — наводят на мысль о движении между ними, а «движение — это жизнь». В то же время, «тёплое» не является «полюсом», противоположность которому и вызывала бы некое движение. Движение в философии — это способ существования материи, в самом общем виде это — изменение вообще, всякое взаимодействие объектов. «Движение — это жизнь.»
В общем плане, насколько я понимаю, причина физического движения — это именно разница полюсов, тех или иных: + и – (положительный и отрицательный заряд), тепло и холод, высокое и низкое давление, и пр. Движение, так или иначе, чередуется с состоянием покоя. Значит, «покой — это тоже жизнь», но, особенно в живой природе, он имеет смысл именно как изменяющаяся величина, как-либо чередующаяся с непокоем. А полный покой — это однозначно смерть.
Похоже на то, что в человеке действительно заложен ИНСТИНКТ разрушения гармонии (так его назовём) — разрушение устойчивости как залога неподвижности. И вовсе это не повреждение, не надлом, а эволюционный закон жизни во Вселенной...
Дело в том, что гармония сама по себе — это ОСТАНОВКА. (Остановка развития, а значит, и жизни — не отдельного существа или их группы, а жизни как таковой.) В общем, насколько гармония желанна для чувствующих и мыслящих существ, настолько же она и губительна для жизни вообще в рамках вселенной. Короче говоря, гармония прекрасна и желанна, но она же — смерть.
Интуитивно человечество почувствовало это давно, не очень, правда, поняв. Но для выражения недопонятых чувств существует образ. Вот это и выразилось в идее о том, что вечное блаженство возможно только ВНЕ этого мира, когда «увидите новое небо и новую землю» (Библия, Новый Завет, Откровение Иоанна Богослова («Апокалипсис»): Откр. 21, 1), и «времени уже не будет» (Откр. 10, 5-6). Или — в другой философской системе: то же — вне материального и временнОго мира, но это — не вечное пребывание с Богом, а Нирвана, — у кого как...
Но живой человек ОБРЕЧЁН стремиться к совершенству (совершенству счастья, удовольствия, радости), к блаженству и гармонии, — но не просто никогда этого не достигать, а неосознанно РУШИТЬ, как только гармония забрезжит на горизонте. Обречён рушить, не понимая, почему опять всё кончилось плохо и опять — не начавшись... По крайней мере, только так может быть в этом материальном мире, где течёт время.
Например, всем давно известно и понятно, что литературные произведения (ныне — и кинофильмы) о счастливой, благополучной жизни котируются довольно редко. Уж слишком талантливым и остроумным должно быть такое произведение, — а по общему количеству — подобным произведениям нельзя зашкаливать, чтобы не вызывать ощущения тотальной, массовой скуки, «родственницы» всё того же умирания... Это — в отличие от триллеров и трагедий, включая вполне кровавые (которые, особенно в благополучном обществе, очень талантливыми могут и не быть, — всё равно останутся востребованными). «Продукция» последней категории была, есть и будет нарасхват, даже (или особенно) самым мирным «средним классом».
В «Божественной комедии» Данте именно «Ад» веками вызывал интерес, исследовался и упоминался другими мыслителями по всевозможным поводам. Даже выражение всем известно: «дантовский ад». Но его же «Рай» никогда, кажется, внимания человечества не привлекал, во всяком случае, сколько-нибудь заметно. Выражения «дантовский рай» даже не сформировалось, и никто, как правило, не представляет себе, о чём там речь. Однако, почти не интересуясь тем же «дантовским раем» и аналогичными идиллическими картинами, хотеть все продолжают в основном гармонии и счастья...
Я уверена: это — вовсе не потому, что человек не совершенен, «повреждён», пока ещё «не научен» воспринимать и «продуцировать» именно красоту и добро, а потому, что даже в столь вожделенной гармонии живая жизнь отсутствует объективно. Гармония, устойчивое равновесие — это именно смерть, и в пределе — пресловутая тепловая смерть вселенной.
Человечество стремится к стабильности, гармонии и счастью, которые в материальной вселенной, где течёт время, недостижимы (так же, как невозможен вечный двигатель, проекты которого патентные бюро не принимают к рассмотрению уже давно), — недостижимы, поскольку само же человечество инстинктивно и подсознательно разрушает искомые стабильность и гармонию, избегая остановки во имя продолжения всеобщей жизни и развития, которое и является самой жизнью.
Повинуясь вектору развития, люди стремятся к гармонии и счастью, ради этого преодолевая практически всё. Но любой застой, затяжное переживание вожделенных гармонии и стабильности, вызывает у человека чувство скуки, неудовлетворённости, невыносимости, тоски, которые и оказываются побудителями к разрушению уже достигнутой гармонии, — к разрушению, преимущественно НЕ осознаваемому (человек находит тысячу других причин, чтобы реализовать свои стремления, лишь бы не осмысливать инстинктивную неприемлемость самой цели).
Но, межу прочим, имеет смысл помнить, что как только человечество отказалось от идеи вечного двигателя по причине доказанной принципиальной невозможности его изобретения, оно открыло и изобрело такие энергетические возможности, которые раньше, при прежнем уровне развития науки, были не известны и не приходили никому в голову. Так что не исключено, что когда люди откажутся от идеи построения идеального благополучного общества, они найдут другие позитивные пути развития, не приходившие в голову раньше…
Комментариев нет:
Отправить комментарий