* * *
Расея, милая Расея,
Пошли Господь тебе Тесея,
Дабы разбойников ловил.
Провинция моя Ахайя!
Считает Рим, что ты - глухая.
Ах, как тебя хулят и хают
Средь безответности могил.
Расея, бедная Расея,
Какой Ясон тебя засеял?
И возрастает страшный злак.
И угасает ясный зрак.
И окоёмы застит призрак.
И ужасает всякий признак.
Воспрянь!
...Потянешься - до хруста
На ложе гнусного Прокруста.
Опубликовано в энциклопедии «Куликово поле» 1997 г.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ
Я вернулась сюда. Я иные угодья знавала.
На медлительный срок от Тебя отлучили меня.
Я в себе не вольна: я б хотела родиться сначала,
Чтоб прощенья просить, чтобы рухнуть в Твои зеленя.
Мне б глазами врасти в роковое Твоё поднебесье,
К преломлённым корням и душой, и судьбой прикипеть,
Чтобы в дальнем пути отворялись подворья и песни,
Чтобы, чувств не тая, лищь с тобою и плакать, и петь.
Хоть не лист человек - его носит по белому свету,
Да спасает подчас нестерпимая, ясная боль.
Не пускай - воскреси, научи, образумь, посоветуй...
В Твоих градах и весях навек затеряться позволь!..
Не могу без Тебя. Всё святое Твоё и простое
Я узнаю и серцем, и духом, и сном, и нутром.
На зелёный закат птица сронит перо золотое,
Розоватый рассвет пересыпет пурпурным пером.
***
Всё пора начинать нам наново.
И привозит мне мил дружок
Сувенирчик из Балабанова –
Спичек серенький коробок.
А как первая спичка вспыхнет –
В сердце старая боль утихнет.
А вторая отполыхает –
На душе тоска утихает.
Ну, а третья чадит… чадит…
То судьба надо мной чудит.
Переход
В подземном переходе,
Где не видать ни зги,
Где душно от мелодий,
Темно от ностальгий,
В подземном переходе
Отсюда — в никуда,
Где призрачных мелодий
Стоячая вода,
На плоскости абсурда,
Где под сурдинку — визг,
О, вы, не обессудьте,
Ведь вымирает вид...
Здесь танго и фокстроты,
Аккордеоны тут,
Когда идут с работы
И на работу прут.
Туманы вожделений,
Зажатые в тиски
Корыстных вдохновений.
И музыки куски
Лежат, как на продажу
Говядина лежит.
Рассыпалась, как драже
И как желе дрожит
Та музыка живая.
Но, мертвая почти,
Свербит и завывает:
"Монеткою почти."
И слышишь шум моторки,
Хотя кругом Москва:
В глазах консерваторки
Такая синева!..
И так тонки прожилки
На голубых руках,
Что задрожат поджилки
И звезды в облаках.
А скрипка авантюрно
Разила наповал
Нокаутами ноктюрнов.
Прохожий - подавал...
В подземных переходах
Идет туда-сюда
Великого народа
Великая беда.
Наяривай, гармошка!
Кудрявый, пой про то,
Что человек не мошка,
А просто нет пальто...
Мы, дети подземелий,
Обрящем, наконец,
Средь горестных похмелий
И каменных сердец,
Под музыку Вивальди,
Вивальди и других
Дорогу в этом аде,
где не видать ни зги.
***
Так идут по убитому лесу...
Так в Домском соборе,
Осквернённом седыми задами
эсэсовцев,
Слушают мессу,
Иль токкату, иль фугу.
Так сквозь чёрный кошмарный
пустырь
Вопиют к позабывшему другу
Иль к предавшему брату,
Что был братом давно, никогда
Или всё же когда-то...
И стеною стоит чернота...
Как она матерьяльна!
Застучал «та-та-та, та-та-та» –
Пулемёт ирреальный
В безответном и сиром мозгу.
Здесь ни зги не видать
И собор опускается в землю,
Постепенно смолкает орган,
Заглушённый пластами.
Вот такая история,
В общем, предельно простая...
Звезда
Непостигаемо прекрасна,
Горит над городом звезда.
Она прельстительна и властна
И не погаснет никогда.
В края надмирные, иные
Ведёт высокие умы.
Её лучи пронзили ныне
Броню трагическую тьмы.
Летописцы
Среди прекрасных, отдалённых мест,
В краю ином, где не бывает горя,
Уже не спорят
Нестор и Сильвестр.
Шумит истории бунтующее море
Вдали…
Внизу…
***
По чьей-то дьявольской указке
В Сети достаточно темно…
Поэты надевают маски,
Как будто говорить - срамно
И, как испуганные мимы,
Скрываются за псевдонимы.
Не дожидаясь чёрных пятниц,
Набьём мы несколько тюков
Изобретательных развратниц
И чертоватых мужиков!
Сваи
«Небо и земля местами поменялись.
Нам бы в небо лезть, а тут – напрасный труд.
Стройностью – в дворцах мы вызывали б зависть,
Нас бы – напоказ… Так нет: под землю прут!
Бьют по голове, ударов не считая.
Р-раз!.. – в земле по горло… Р-раз!.. – пропал и след.
Забивают сваи. Забивают сваи.
Забивали б лучше насмерть! Так ведь нет…
От ударов этих никогда не гнулись.
Ну а ломовства – подавно лишены.
Только напоследок в небо окунулись
И ушли в болото, как стрела стройны.
Теснота и сырость. Мы достигли рая!
Грунт нам давит грудь. Могильная тоска…
Снова слышим стон: очередная свая
Входит, обдирая серые бока.
А потом над нами выросли колонны.
Высятся – изящны, тонки – ни дыхни!..
Мы их не увидим. Но какие тонны
Давят наши плечи – знают ли они?
Щебетали губки: «До чего же хрупки!
Красота пропорций изумляет глаз!..
Только поглядите – подпирают купол…»
И они и купол держатся на нас.
Прорасти бы в небо! – «Не истёк регламент».
Молча стой в болоте и мечту – гони.
Давит нас фундамент. Нас фундамент давит!
Хватит. Не услышат. Не поймут они».
Недоступна синева им,
Серым сваям, смертным сваям.
От весны и до весны,
Горизонты разрывая,
Малахитовые сны
Снятся сваям, вбитым сваям…
***
Молочный свет
В Молочном переулке.
Покинутость и тишина.
Вращаются космические втулки.
Лежит страна.
Она – осквернена.
Как одиноко здесь
Душе и плоти.
И плачет, плачет
Голос вдалеке.
И чёрный мерседес
На бреющем полёте
Промчался –
По закрылки в молоке…
***
Почему молчат коты,
На вопрос ответишь ты?
Почему они не воют
В пароксизмах маяты?
Почему ночами марта
Я не слышу их вокруг?
Где же он, волшебный звук,
Что желаний их не скроет?
Под окном стояла липа;
Умещалося на ней
Столько воя, плача, скрипа,
Острых глазок и когтей…
Там всю ночь они сидели
И, в невидимой борьбе,
И не спали, и не ели:
Заявляли о себе!
А теперь они молчат.
Размножаться не хотят.
Не хотят ни милых кошек,
Ни котят – пушистых крошек…
Почему молчат коты,
На вопрос ответишь ты?
… Говорят, спилили липу,
Чтоб найти местечко джипу.
Атомные дети
Нас называли «атомные дети».
С опаскою шептали: «Жди беды».
А мы такие же, как те и эти.
Живём – ниже травы, тише воды.
В полусухие времена застоя,
Пока запоя было не видать,
Всё порывались самое простое
И дорогое Родине отдать.
Вот говорим: «Свободою горим!».
Вот говорим: «Сердца для чести живы».
А вот – горим, горим, не говорим…
Приказ: «Тушить прекрасные порывы».
Потом назвали нас «застоя дети»,
«Упадочники», «тьмой заражены».
Мы в роли пасынков на этом свете,
Где даже будды взбуд-доражены…
… А вот глядят чернобыльские дети
Глазами новой атомной беды.
Они такие же, как те и эти,
Но, Боже!.. Ни травы… и ни воды…
Нас называли «атомные дети».
С опаскою шептали: «Жди беды»…
Булгаковский цикл. Новый «НЭП»
М.Б.
Вы скажите на милость:
Как Вам наш новый «НЭП»?
Всё смешалось, свалялось, свалилось
В тёмном вихре судеб.
Это время похоже
На затоваренный склеп.
Всё дороже, дороже, дороже –
И улыбка, и хлеб…
И шарашит морозом по коже!
Восхваляет время сие, кто выгодно слеп.
Восхваляет вслух
Лишь тот, кто выгодно глух.
О, глумливое время! На золоте – крови след.
И «горящее сердце Данко» -
В толстом сейфе швейцарского банка!
Невыездной
Кого-то держит мира суета.
Мельканье стран –
Для них простая норма.
Континентальная магнитная плита,
Вернее, Средне-Русская платформа,
Его схватила крепко, на века,
И слишком далеко не отпускала…
Молдавия… Одесса… Он пока
Не ведал силы этого накала.
И проникал душой за облака,
Приподымал природы покрывала,
Да пил из дорогого родника.
В величии тяжёлом и недвижном,
В непостижимом замысле времён
Сияла Русь отважным делом книжным,
Волшебной вереницею имён…
Был притягателен, высок и гипнотичен
Всхолмлённых далей напряжённый ритм.
Поэт хотел святой свободы птичьей!
Но как его оковывал магнит!..
Натянуты поводья, кони-птицы!
Как змеи
Извиваются
Границы.
… Потом обнимет
Не Фаддей Булгарин,
А светлый вздох
Всея Земли –
Гагарин…
Старушка
Ты видишь её? Ты не видишь её.
Ты смотришь на неких…
Её бытиё. И твоё бытиё.
Сливаются реки.
Она тебя видит, хоть смотрит назад,
В забытую осень.
В заветную юность летит её взгляд,
В надзвёздную просинь.
Уходит она далеко-далеко,
Где аккордеоны.
Где, кажется, было легко… широко…
Прощанье. Погоны.
Ты видишь её? Такая беда –
Нет песен.
Несётся орда, незнамо куда,
Зато – в мерседесе.
Фонтан Дружбы Народов
Вышли пятнадцать сестриц, пятнадцать девушек
погулять.
На людей гуляющих посмотреть, себя показать...
На них короны, на них султаны из перьев,
На них мониста...
Они из древних поверий Пери,
А ты, ячай, - коммунистка?
В каком сундуке сарафан твой спрятан,
Кокошник и поволока?
Не из ближних времён пришла сюда ты.
- Издалёка...
В былые года красовалась ты, в шелках,
да в парче,
Носила воду студеную
на царственном правом плече,
На радужном коромысле,
а вёдрышки -
Луна да Солнышко!..
Но сундуки, как есть,- пусты.
Пораскулачены.
И твои милые черты
переиначены.
Лицо худое и бледное,
как при туберкулёзе.
Платочек ситцевый выцвел.
Да руки - в курином навозе...
Все с иголочки, как на выставку,
Знай, позвякивают монистами
Подружки твои - как из эпосов своих этносов,
Как из праздничных хороводов своих народов...
Из Манаса... Из Гильгамеша...
А ты - с фермы, а может, с выпаса,
Чуть помешкав.
Те с праздника или на праздник.
А ты с работы на работу.
Немного скульптор несуразно
Изобразил тебя с налёту,
Будто быстрый селькор тебя щёлкнул
Так, что ты золотистую чёлку
Не успела поправить...
Ну, а может,
Никому угодить не хотела,
Не желала потрафить.
Только вcё ж, только вcё ж.
Или “времечко” подшутило,
Или золота не хватило.
Для тебя -
твоего ж!
____________
То, что в небо вмёрз, доказывать не нужно.
Это вовсе не фантазии мои.
Вспоминаю я фонтан “Народов Дружбы”
И его заледенелые струи...
И снег ложится на красоты этих див.
И трубы все заиндевели...
А ты, тишайшая, ресницы уронив,
Живёшь.
И дышишь еле-еле...
И в особо неласковый вечер
Лед кровавым софитом подсвечен.
Вышли пятнадцать сестриц, пятнадцать девушек
погулять.
На людей гуляющих посмотреть, себя показать...
***
Улетают… Машу руками.
У пространства злой аппетит.
Станут «куфельными мужиками»
Там, где хром и никель блестит.
Повезёт – пророками станут.
Быть пророком – днесь не порок,
Если в лжепророки не канут.
Ох, широк пророкопоток…
Он рычит, он гремит, рокочет
В Шереметьевский самолёт.
Он хотит, он желает, хочет.
Может статься, что и смогёт.
А кому-то и оставаться.
Не кляните, что дураки.
А кому-то и не сдаваться.
Эй вы, бабоньки, мужики.
Ну, какие мы иностранцы?
Мы в России дышим-поём.
Не стряхнуть нам гипноз пространства,
Прободенного остриём.
***
Качался в окне вагона
Любимейший мой мираж,
Торжественный, как икона.
Россия, скажи, куда ж
Мы едем неугомонно?
И воздух прозрачно юн.
И хочется солнц и лун.
Комментариев нет:
Отправить комментарий