УТРЕННЯЯ ЗАРЯ
Жизнь есть борьба, любовь и радость,
Жизнь – состязание умов,
Упорный труд, безумство, храбрость
И продолжение родóв.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
ПО ЗОВУ ПРЕДКОВ
(в сокращении)
Стояла тёплая солнечная погода. Лето было в полном разгаре и не собиралось уступать позиции надвигающейся осени. Дети резвились на шляху, гоняли самодельный мяч из старых тряпок, а самые смелые и закалённые, несмотря на бодрящую прохладу ключевого пруда, гордо плавали на надутых воздухом наволочках от подушек. Те, кто был постарше, забирались в колхозный сад за яблоками, ходили в Грачеву балку – местный лес за земляникой, вытаскивали из птичьих гнёзд уже оперившихся скопцов и приручали их жить на своих дворах. Взрослые находили забавы покруче. После напряжённого труда в поле, на ферме или на колхозном току они собирались под вечер группами по десятку и более человек и направлялись в ближайшие сёла Полтавку или Розовку, Дряглово или Успенку. Со времён первых поселений в этих местах их отцы и деды в таком же возрасте тоже мерялись силой со своими сверстниками из соседних станиц и хуторов. Рассказывали, что их кулаки по молодости чесались так, что опробовать их нужно было, как можно скорее, да так, чтобы пока ещё красивые и полногрудые невесты не отдали свои сердца каким-нибудь заезжим чубарым парням из соседних или дальних станиц, а то и городов.
Кое-где жёлтые листья шуршащим одеялом начинали устилать благодатную землю, ещё не изведавшую раны и скрежет фашистских танков, взрывы бомб и стоны умирающих воинов-героев. Вторая мировая война, вихрем пронёсшаяся по странам Западной Европы, как ползучий демон, внезапно вопреки мирному соглашению между Советским Союзом и Германией, вторглась в города и сёла СССР. Фашистская Германия пыталась покорить могучий русский многонациональный народ и расширить владения рейха на восток. Родина-мать звала своих защитников! Великая Отечественная война заполнила болью и скорбью каждый дом, каждое сердце.
Ещё никто не мог предположить, что эта война так быстро и яростно захлестнёт маленький станичный хутор, раскинувшийся в самом северном уголке Хопёрско-Донского территориального пространства. Как и в других хуторах и станицах Хопёрского округа бывшей области Войска Донского, хутор был заселён казаками, ещё помнившими и боевые походы, и радостные будни. Никто не ожидал, что война вырвет из насиженных и обжитых мест десятки мужей, отцов, братьев, добрых трудолюбивых соседей, крепких парней-забияк, чубатых заводил на вечеринках и свадьбах. Никто из них весною и не думал, что уже этим летом им придётся навсегда распрощаться со своим тёплым домашним очагом. А вот некоторым из них – с ещё не народившимися детьми.
Станица и хуторяне жили своей повседневной рутинной жизнью. С утра они выгоняли на шлях личный скот, передавая его пастуху до самого вечера для пастьбы по сочному чернозёмному мелкотравью. Затем завтракали и шли на работу в колхоз или на свои огороды, приусадебные участки, возились с детьми, присматривая, воспитывая и поддерживая в них свободный казацкий дух по правилам и обычаям, установленным ещё до Октябрьской революции 1917 года вольными донскими казаками.
Накануне войны 20 июня 1941 года дипломированный колхозный зоотехник-животновод Павел Иванович, почти тридцати лет от роду, успешно закончивший зоотехникум после срочной службы в Советской армии и получивший весьма престижную для того времени профессию, приехал в районный город получить в установленном порядке цыплят для колхоза. Оформив все дела и загрузив цыплят в запряжённую лошадью повозку, прихватив с собой в качестве попутчицы односельчаницу, совсем ещё молодую учительницу, свою родственницу, двоюродную сестру по материнской линии Валентину Яковлевну, только что закончившую занятия в педагогическом училище, в ночь с 21 на 22 июня возвращался в село в радостном и приподнятом настроении в связи с успешно выполненным заданием. Было раннее утро, люди уже, как обычно, начали выгонять скот на местный шлях – большую площадь посредине деревни, используемую для игр детворы и развлечений молодёжи, а также место, установленное пастухом для сбора утром хозяйского скота, овец и коз односельчан. Пастухами, как правило, были сами колхозники, которые по очереди выполняли эту важную миссию заботы о сохранности и накормленности личного и колхозного стада.
Ничто не предвещало никакой беды или надвигающейся невосполнимой утраты. Легкий утренний сизый дымок струился изо всех труб деревенских домов, поднимался вначале вверх и потом растекался по всему селу, образуя одно сплошное лёгкое облако. Достигнув высоты, где уже чувствовалось слабое дуновение ветра, облако дыма невольно повиновалось движению воздуха и направлялось вместе с ним в сторону свободного плавания. Деревня располагалась на дне широкой и достаточно глубокой лощины (балки) в форме Т-образного перекрёстка размером немного больше, чем два на два километра. Находясь в деревне внизу на дне лощины, казалось, что со всех сторон она окружена горами, с высоты которых село было похоже на большое птичье гнездо, и что сама природа окружила сельчан нежной заботой и покровительством, уютом и теплом. Это было, действительно, заповедное место, отгороженное самой природой от окружающего мира, своего рода зелёный оазис среди необъятных высушенных донских степей.
Въезжая в село, Павел Иванович в очередной раз восхитился красотой и спокойствием картины родного села, где были его близкие и родные, его молодая восемнадцатилетняя, но уже к всеобщей радости беременная жена. Радовался за свою будущую многодетную семью, о которой он мечтал ещё в двадцатилетнем возрасте. Но это спокойствие длилось недолго. Внезапно со стороны деревни Розовки он заметил мчавшегося на коне всадника. «Это что-то не к добру», - подумал Павел. Ведь всегда в село въезжали и свои, и чужие спокойно, размеренно, с чувством удовлетворения, что достигли конечный или промежуточный пункт. А этот всадник скакал, как будто за ним кто-то гнался, и размахивал какой-то бумагой. Им оказался гонец с вестью из сельского совета, кричавший почти охрипшим голосом:
- Война, война началась, война началась! Сообщите всем сельчанам! Где найти председателя? - и поскакал в Правление колхоза.
Сердце Павла Ивановича внезапно оборвалось и защемило от предчувствия нагрянувшей беды. Ему, уже отслужившему ранее, как и положено, срочную службу и понюхавшему запах пороха, стало понятно предельно чётко и ясно, что защищать свой кров, свою семью, родную землю и это родное до боли, только что свитое гнездо придётся до последней капли крови…
Весь народ поднялся на защиту своей Родины, и все местные мужики-станичники, повинуясь беспрекословно приказу Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина, велению сердца и зову своих предков перед нависшей опасностью, стали собирать скромные котомки, вещевые мешки и прибывать на сборные пункты городского военкомата. Сборы и проводы со слезами продолжались непрерывно с 22 июня 1941 года до глубокой осени, пока все военнообязанные мужчины, за исключением нескольких стариков, отбыли на призывной пункт и ушли на фронт.
Хутор опустел и притих. Осиротевшие без мужиков деревенские хаты наполнялись тревогой и молитвами за своих защитников, мольбами и призывами к Всевышнему о спасении душ, ушедших на фронт, за скорейшее их возвращение, за помощью в делах будничных и рутинных. Даже престольный в станице чистый, радостный и желанный праздник Успение Пресвятой Богородицы, отмечавшийся во все времена на хуторе в конце августа и собиравший к престолу многочисленных родных и близких из соседних и дальних мест, в это тревожное время не мог быть уже таким, как прежде. Злые духи фашизма витали над осиротевшими домочадцами и пытались вытравить из сознания русского человека веру в доброе и благородное, в высокое предназначение каждого живущего на этой многострадальной, но такой хрупкой и прекрасной земле.
Война не обошла стороной и молодую семью дипломированного зоотехника. Павел Иванович, 1911 г.р., в свои двадцать девять лет был старше невесты почти на десять лет. Красивый, умный и уравновешенный молодой человек, каких тогда было очень редко. Работал в колхозе честно, добросовестно и упорно, за что был уважаемым и почитаемым в округе. Заботился о своих младших четверых братьях и сёстрах. Будучи старшим в семье, помогал их воспитанию. Правдивость и честность, заботливость и душевная простота, умение поговорить с человеком, расположить к себе в совокупности с приятной внешностью, рассудительностью и мудростью в словах не могли не вызвать положительных ответных чувств у молодой, стройной, самой красивой среди девушек села, и очень милой восемнадцатилетней невесты.
Павлу она нравилась уже давно, её он приметил в качестве невесты ещё до того, как она стала совершеннолетней. Но серьёзные, добрачные ухаживания начались только в конце 1940 года. Свадьбу сыграли в январе 1941 года, возможно, на Рождество Христово или на старый Новый год. К сожалению, точную дату свадьбы установить не удалось, так как официальной регистрации бракосочетания не было, ибо зимой ехать в сельский совет было весьма затруднительно. В тот год снега выдались такие глубокие, что местами, особенно при проезде через занесённые снегом балки, нужно было прорыть траншею чуть ли не в человеческий рост. До места регистрации было всего порядка четырёх-пяти километров, но свадебное путешествие зимой на санях, да ещё в трескучий мороз могло бы быть не из самых приятных и запоминающихся. Поэтому было решено перенести этот официальный акт на весну-лето, чтобы было больше впечатлений, радости, улыбок, солнца и чистого голубого неба над молодожёнами.
Естественно, как положено в таких случаях - сыграли свадьбу и не хуже, чем у других. Родственников и гостей было много, «невесту пропили», как потом говорили, в лучших традициях казачества. Приданое было скромное, но для молодых достаточное, да и хозяин был крепкий и толковый, с ним можно было бы припеваючи жить-поживать, да добра наживать.
Летом к началу войны всем уже было заметно, что молодая семья ждёт прибавление. Радость была огромная, ожидания томительные, но война по-своему распорядилась и расставила акценты. Поначалу молодожёны предполагали жить с родителями невесты, но потом было решено, что они будут жить в доме родного дяди моего отца – Якова Васильевича. Отец ещё до свадьбы просил его жену Ксению (Аксинью) Васильевну взять невесту в снохи, чтобы она научилась у неё хорошо готовить.
С начала войны ещё теплилась надежда, что отца, может быть, призовут на фронт или заберут не сразу, а позже, так как он уже отслужил срочную службу в Советской армии. И, действительно, призвав отца в июне, сразу же после объявления о начале войны, отпустили, дав ему некоторую отсрочку. Отец очень волновался и переживал, зная, что скоро у матери должны быть роды, но всем своим видом не показывал, что творится у него на душе. Возможно, внутренний голос подсказывал ему, что с ребёнком всё будет хорошо. Но линия фронта с каждым днём всё приближалась и приближалась, а эхо войны доносилось всё слышнее и громче. Мне кажется, это вызывало у него нестерпимые муки, так как естественное желание увидеть собственное дитя своими глазами до ухода на фронт было настолько острым и глубоким, я это сейчас могу себе представить, что пережить такое мог только сильной воли человек с большой буквы. Это и был мой отец.
Жизнь есть борьба, любовь и радость,
Жизнь – состязание умов,
Упорный труд, безумство, храбрость
И продолжение родóв.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
ПО ЗОВУ ПРЕДКОВ
(в сокращении)
Стояла тёплая солнечная погода. Лето было в полном разгаре и не собиралось уступать позиции надвигающейся осени. Дети резвились на шляху, гоняли самодельный мяч из старых тряпок, а самые смелые и закалённые, несмотря на бодрящую прохладу ключевого пруда, гордо плавали на надутых воздухом наволочках от подушек. Те, кто был постарше, забирались в колхозный сад за яблоками, ходили в Грачеву балку – местный лес за земляникой, вытаскивали из птичьих гнёзд уже оперившихся скопцов и приручали их жить на своих дворах. Взрослые находили забавы покруче. После напряжённого труда в поле, на ферме или на колхозном току они собирались под вечер группами по десятку и более человек и направлялись в ближайшие сёла Полтавку или Розовку, Дряглово или Успенку. Со времён первых поселений в этих местах их отцы и деды в таком же возрасте тоже мерялись силой со своими сверстниками из соседних станиц и хуторов. Рассказывали, что их кулаки по молодости чесались так, что опробовать их нужно было, как можно скорее, да так, чтобы пока ещё красивые и полногрудые невесты не отдали свои сердца каким-нибудь заезжим чубарым парням из соседних или дальних станиц, а то и городов.
Кое-где жёлтые листья шуршащим одеялом начинали устилать благодатную землю, ещё не изведавшую раны и скрежет фашистских танков, взрывы бомб и стоны умирающих воинов-героев. Вторая мировая война, вихрем пронёсшаяся по странам Западной Европы, как ползучий демон, внезапно вопреки мирному соглашению между Советским Союзом и Германией, вторглась в города и сёла СССР. Фашистская Германия пыталась покорить могучий русский многонациональный народ и расширить владения рейха на восток. Родина-мать звала своих защитников! Великая Отечественная война заполнила болью и скорбью каждый дом, каждое сердце.
Ещё никто не мог предположить, что эта война так быстро и яростно захлестнёт маленький станичный хутор, раскинувшийся в самом северном уголке Хопёрско-Донского территориального пространства. Как и в других хуторах и станицах Хопёрского округа бывшей области Войска Донского, хутор был заселён казаками, ещё помнившими и боевые походы, и радостные будни. Никто не ожидал, что война вырвет из насиженных и обжитых мест десятки мужей, отцов, братьев, добрых трудолюбивых соседей, крепких парней-забияк, чубатых заводил на вечеринках и свадьбах. Никто из них весною и не думал, что уже этим летом им придётся навсегда распрощаться со своим тёплым домашним очагом. А вот некоторым из них – с ещё не народившимися детьми.
Станица и хуторяне жили своей повседневной рутинной жизнью. С утра они выгоняли на шлях личный скот, передавая его пастуху до самого вечера для пастьбы по сочному чернозёмному мелкотравью. Затем завтракали и шли на работу в колхоз или на свои огороды, приусадебные участки, возились с детьми, присматривая, воспитывая и поддерживая в них свободный казацкий дух по правилам и обычаям, установленным ещё до Октябрьской революции 1917 года вольными донскими казаками.
Накануне войны 20 июня 1941 года дипломированный колхозный зоотехник-животновод Павел Иванович, почти тридцати лет от роду, успешно закончивший зоотехникум после срочной службы в Советской армии и получивший весьма престижную для того времени профессию, приехал в районный город получить в установленном порядке цыплят для колхоза. Оформив все дела и загрузив цыплят в запряжённую лошадью повозку, прихватив с собой в качестве попутчицы односельчаницу, совсем ещё молодую учительницу, свою родственницу, двоюродную сестру по материнской линии Валентину Яковлевну, только что закончившую занятия в педагогическом училище, в ночь с 21 на 22 июня возвращался в село в радостном и приподнятом настроении в связи с успешно выполненным заданием. Было раннее утро, люди уже, как обычно, начали выгонять скот на местный шлях – большую площадь посредине деревни, используемую для игр детворы и развлечений молодёжи, а также место, установленное пастухом для сбора утром хозяйского скота, овец и коз односельчан. Пастухами, как правило, были сами колхозники, которые по очереди выполняли эту важную миссию заботы о сохранности и накормленности личного и колхозного стада.
Ничто не предвещало никакой беды или надвигающейся невосполнимой утраты. Легкий утренний сизый дымок струился изо всех труб деревенских домов, поднимался вначале вверх и потом растекался по всему селу, образуя одно сплошное лёгкое облако. Достигнув высоты, где уже чувствовалось слабое дуновение ветра, облако дыма невольно повиновалось движению воздуха и направлялось вместе с ним в сторону свободного плавания. Деревня располагалась на дне широкой и достаточно глубокой лощины (балки) в форме Т-образного перекрёстка размером немного больше, чем два на два километра. Находясь в деревне внизу на дне лощины, казалось, что со всех сторон она окружена горами, с высоты которых село было похоже на большое птичье гнездо, и что сама природа окружила сельчан нежной заботой и покровительством, уютом и теплом. Это было, действительно, заповедное место, отгороженное самой природой от окружающего мира, своего рода зелёный оазис среди необъятных высушенных донских степей.
Въезжая в село, Павел Иванович в очередной раз восхитился красотой и спокойствием картины родного села, где были его близкие и родные, его молодая восемнадцатилетняя, но уже к всеобщей радости беременная жена. Радовался за свою будущую многодетную семью, о которой он мечтал ещё в двадцатилетнем возрасте. Но это спокойствие длилось недолго. Внезапно со стороны деревни Розовки он заметил мчавшегося на коне всадника. «Это что-то не к добру», - подумал Павел. Ведь всегда в село въезжали и свои, и чужие спокойно, размеренно, с чувством удовлетворения, что достигли конечный или промежуточный пункт. А этот всадник скакал, как будто за ним кто-то гнался, и размахивал какой-то бумагой. Им оказался гонец с вестью из сельского совета, кричавший почти охрипшим голосом:
- Война, война началась, война началась! Сообщите всем сельчанам! Где найти председателя? - и поскакал в Правление колхоза.
Сердце Павла Ивановича внезапно оборвалось и защемило от предчувствия нагрянувшей беды. Ему, уже отслужившему ранее, как и положено, срочную службу и понюхавшему запах пороха, стало понятно предельно чётко и ясно, что защищать свой кров, свою семью, родную землю и это родное до боли, только что свитое гнездо придётся до последней капли крови…
Весь народ поднялся на защиту своей Родины, и все местные мужики-станичники, повинуясь беспрекословно приказу Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина, велению сердца и зову своих предков перед нависшей опасностью, стали собирать скромные котомки, вещевые мешки и прибывать на сборные пункты городского военкомата. Сборы и проводы со слезами продолжались непрерывно с 22 июня 1941 года до глубокой осени, пока все военнообязанные мужчины, за исключением нескольких стариков, отбыли на призывной пункт и ушли на фронт.
Хутор опустел и притих. Осиротевшие без мужиков деревенские хаты наполнялись тревогой и молитвами за своих защитников, мольбами и призывами к Всевышнему о спасении душ, ушедших на фронт, за скорейшее их возвращение, за помощью в делах будничных и рутинных. Даже престольный в станице чистый, радостный и желанный праздник Успение Пресвятой Богородицы, отмечавшийся во все времена на хуторе в конце августа и собиравший к престолу многочисленных родных и близких из соседних и дальних мест, в это тревожное время не мог быть уже таким, как прежде. Злые духи фашизма витали над осиротевшими домочадцами и пытались вытравить из сознания русского человека веру в доброе и благородное, в высокое предназначение каждого живущего на этой многострадальной, но такой хрупкой и прекрасной земле.
Война не обошла стороной и молодую семью дипломированного зоотехника. Павел Иванович, 1911 г.р., в свои двадцать девять лет был старше невесты почти на десять лет. Красивый, умный и уравновешенный молодой человек, каких тогда было очень редко. Работал в колхозе честно, добросовестно и упорно, за что был уважаемым и почитаемым в округе. Заботился о своих младших четверых братьях и сёстрах. Будучи старшим в семье, помогал их воспитанию. Правдивость и честность, заботливость и душевная простота, умение поговорить с человеком, расположить к себе в совокупности с приятной внешностью, рассудительностью и мудростью в словах не могли не вызвать положительных ответных чувств у молодой, стройной, самой красивой среди девушек села, и очень милой восемнадцатилетней невесты.
Павлу она нравилась уже давно, её он приметил в качестве невесты ещё до того, как она стала совершеннолетней. Но серьёзные, добрачные ухаживания начались только в конце 1940 года. Свадьбу сыграли в январе 1941 года, возможно, на Рождество Христово или на старый Новый год. К сожалению, точную дату свадьбы установить не удалось, так как официальной регистрации бракосочетания не было, ибо зимой ехать в сельский совет было весьма затруднительно. В тот год снега выдались такие глубокие, что местами, особенно при проезде через занесённые снегом балки, нужно было прорыть траншею чуть ли не в человеческий рост. До места регистрации было всего порядка четырёх-пяти километров, но свадебное путешествие зимой на санях, да ещё в трескучий мороз могло бы быть не из самых приятных и запоминающихся. Поэтому было решено перенести этот официальный акт на весну-лето, чтобы было больше впечатлений, радости, улыбок, солнца и чистого голубого неба над молодожёнами.
Естественно, как положено в таких случаях - сыграли свадьбу и не хуже, чем у других. Родственников и гостей было много, «невесту пропили», как потом говорили, в лучших традициях казачества. Приданое было скромное, но для молодых достаточное, да и хозяин был крепкий и толковый, с ним можно было бы припеваючи жить-поживать, да добра наживать.
Летом к началу войны всем уже было заметно, что молодая семья ждёт прибавление. Радость была огромная, ожидания томительные, но война по-своему распорядилась и расставила акценты. Поначалу молодожёны предполагали жить с родителями невесты, но потом было решено, что они будут жить в доме родного дяди моего отца – Якова Васильевича. Отец ещё до свадьбы просил его жену Ксению (Аксинью) Васильевну взять невесту в снохи, чтобы она научилась у неё хорошо готовить.
С начала войны ещё теплилась надежда, что отца, может быть, призовут на фронт или заберут не сразу, а позже, так как он уже отслужил срочную службу в Советской армии. И, действительно, призвав отца в июне, сразу же после объявления о начале войны, отпустили, дав ему некоторую отсрочку. Отец очень волновался и переживал, зная, что скоро у матери должны быть роды, но всем своим видом не показывал, что творится у него на душе. Возможно, внутренний голос подсказывал ему, что с ребёнком всё будет хорошо. Но линия фронта с каждым днём всё приближалась и приближалась, а эхо войны доносилось всё слышнее и громче. Мне кажется, это вызывало у него нестерпимые муки, так как естественное желание увидеть собственное дитя своими глазами до ухода на фронт было настолько острым и глубоким, я это сейчас могу себе представить, что пережить такое мог только сильной воли человек с большой буквы. Это и был мой отец.
Комментариев нет:
Отправить комментарий