МОЯ СТРАНА
Моя страна, тебя из края в край
Не перейти, как речку при разливе.
Кто ищет рай – всегда находит рай,
Кто хочет счастья – сможет стать счастливей.
Моя страна, ты помнишь каждый шаг
Победных маршей, мирных демонстраций.
В тебе легко пить водку и дышать
Под тихий скрип советских декораций.
В тебя везут фисташки и урюк.
Твои богатства – заперты в витрине.
Хранится ключ в кармане модных брюк
У патриота в черном лимузине.
Но не отнять и не продать в развес
У родников – живительную силу,
У журавлей – простор и синь небес,
У безымянных – братскую могилу.
Пока хрипит и бьется смутный век,
Даря чины и ранние седины,
В тебе свободен будет человек,
В ком и Душа, и Родина – едины.
Сказ о том, как Поэту предлагали ударить в колокол, чтобы разбудить Россию
Под журчащие складно потоки речей,
Каждый час нас пугающих завтрашним днем,
Под удушливый запах церковных свечей
Спит Россия своим летаргическим сном.
И приходят ко мне ходоки, как во сне,
Словно к Ленину в двадцать каком-то году,
И роняют на выпавший утренний снег
Медный колокол тусклый, сулящий беду.
Говорят мне: "Ну, что же, товарищ поэт,
Вот вам колокол, будете в колокол бить.
Вы молчите уже, почитай, двести лет,
Ваша очередь нынче Россию будить!"
И шептали мне в ухо словами Судьбы,
Что проснется Россия от боли плетей
И охрипнет в удавке и, встав на дыбы,
Будет слепо давить стариков и детей.
Говорили мне: "Так уж бывало уже,
Перетерпим свободу, террор и прогресс.
А прижмет – до Парижу сбежим неглиже
Или снова с обрезами спрячемся в лес".
Я берусь за тяжелый блестящий язык,
Пальцы тихо врастают в металл на ветру.
И сажусь на колени без сил, как старик,
Чтобы долг не исполненный молча вернуть.
Что хотите приму: ссылку, плаху, острог.
Я, конечно, поэт, но, увы, не герой.
Я всего-то хочу описать парой строк
Как холодное солнце встает над горой.
/декабрь, 2013
ПОСВЯЩЕНИЕ БОРИСУ ПАСТЕРНАКУ
Ну не пишется, нет. Издеваясь, глядит
Пустотою в лицо мне страница.
Надо было с утра, ощутив, что болит,
Пастернаком скорей похмелиться.
Ночь бессонная. Книжки потрепанный срез
И дурманящий дым стихотворный.
И размеренным тактом звучит полонез
Вместо сладкой настойки снотворной.
Заполняет меня до стеклянных зрачков,
До звенящей внутри карусели
Скрип летящих саней, мягкий цокот подков
Подмосковной февральской метели.
Как метался, стучался во все ворота
Белый призрак ее вестового,
Но не тот снился город, и полночь не та,
Только ей не сулили другого.
И тянул меня омут рифмованных фраз
Сквозь ряды типографских отметин,
Как петроглифы, древний языческий сказ
О приходе хвостатой кометы.
Это сон? Или явь? Мы смешали давно
Все, что жили раздельно и слитно,
Чтобы пить, задыхаясь, как воздух, вино
Что в бокалы ночные разлито.
В сером свете забыться в холодном бреду
И услышать миров отголоски.
И невольно во сне разметать как беду
Черновые немые наброски.
/январь-февраль, 2011
Моей России
Не пытаюсь понять и аршином каким-то измерить,
Просто верю в тебя не зажмурив слезящихся глаз.
Из тебя – сто дорог и чужие богатые двери,
А к тебе только тропка в душе да чернеющий лаз.
Сквозь обрывки историй, написанных в разные годы
И растащенных нынче на лозунги для простоты,
Я иду сорок лет, принимая дары и невзгоды,
Потому что природе не нужно моей пустоты.
Я обычный, насколько могу, кареглаз и настырен,
Не любим и любим, одинок и богат на друзей,
Я бываю подобен реке и безводной пустыне,
Я такой же как ты, я намешан из разных кровей.
Я свободен как ты, даже если закручен как винтик,
Я с тобой пререкался и спорил, но все же - любил.
Чтобы это сказать, мне не нужен стотысячный митинг,
Я свой голос негромкий не буду менять на рубли.
Я давлю матерки, если вдруг они рвутся наружу,
И учить показательно гимн наизусть не готов.
Я храню твой язык и твою непонятную душу,
И хранителем буду все сорок своих сороков.
/июль, 2013
Письма из провинции
Здесь провинция, здесь далеко до царя, президента и Бога
И обычную мест красоту не приедет снимать Голливуд.
Здесь поля, перелески, луга, и в колдобинах вечных дорога,
Здесь Россия такая, как есть и обычные люди живут.
И никто не считает почти, что живет не по рангу убого,
Здесь мечтают поехать в Москву, чтоб смотреть «лебединый» балет.
Здесь не пахнет деньгами земля и, по-прежнему, веруют в Бога
И в серванте негласно хранят пожелтевший партийный билет.
Здесь не знают министров своих и не верят, что их миллиарды
Каждый год улучшают нам жизнь на какой-то процент ВВП.
Здесь имеет значенье цена литра водки и литра солярки,
А зарплата за доблестный труд здесь сравнима с лапшою б/п.
И пускай где-то там говорят, что кончается наша Россия
За одним из особых колец, что давно удавили Москву.
Есть провинция, где никогда никого ни о чем не спросили,
Да нужно ли спрашивать тех, кто без денег и власти живут?
Здесь политиков будут терпеть, как три века - господское право,
И поднимутся дружно в ружье, если только большая война.
И не нужно в запале кричать, что мы все почему-то неправы,
Мы послушаем молча, вздохнем, и пошлем исключительно на…
/декабрь, 2012
Брожу по аллеям как франт…
Брожу по аллеям, как франт позапрошлого века,
Далекий от роллеров и ноутбуков «Три Джи».
Брожу, словно тень, и пытаюсь найти человека,
Который без фальши готов это время прожить.
Почти Диогеном я выгляжу. Глупо, наверно,
Вот так вот при свете неона бродить с фонарем,
Сжигающим душу и пахнущим, в общем-то, скверно,
Как чей-то талант за безденежье сданный в наем.
Брожу по аллеям времен, у веков на излете,
Где дети как жизнь выбирают покупку обнов
И тупо на книгу глядят в дорогом переплете,
Чтоб автора так не по-русски прочесть: «Тургенёв»
/март, 2011
Моя страна, тебя из края в край
Не перейти, как речку при разливе.
Кто ищет рай – всегда находит рай,
Кто хочет счастья – сможет стать счастливей.
Моя страна, ты помнишь каждый шаг
Победных маршей, мирных демонстраций.
В тебе легко пить водку и дышать
Под тихий скрип советских декораций.
В тебя везут фисташки и урюк.
Твои богатства – заперты в витрине.
Хранится ключ в кармане модных брюк
У патриота в черном лимузине.
Но не отнять и не продать в развес
У родников – живительную силу,
У журавлей – простор и синь небес,
У безымянных – братскую могилу.
Пока хрипит и бьется смутный век,
Даря чины и ранние седины,
В тебе свободен будет человек,
В ком и Душа, и Родина – едины.
Сказ о том, как Поэту предлагали ударить в колокол, чтобы разбудить Россию
Под журчащие складно потоки речей,
Каждый час нас пугающих завтрашним днем,
Под удушливый запах церковных свечей
Спит Россия своим летаргическим сном.
И приходят ко мне ходоки, как во сне,
Словно к Ленину в двадцать каком-то году,
И роняют на выпавший утренний снег
Медный колокол тусклый, сулящий беду.
Говорят мне: "Ну, что же, товарищ поэт,
Вот вам колокол, будете в колокол бить.
Вы молчите уже, почитай, двести лет,
Ваша очередь нынче Россию будить!"
И шептали мне в ухо словами Судьбы,
Что проснется Россия от боли плетей
И охрипнет в удавке и, встав на дыбы,
Будет слепо давить стариков и детей.
Говорили мне: "Так уж бывало уже,
Перетерпим свободу, террор и прогресс.
А прижмет – до Парижу сбежим неглиже
Или снова с обрезами спрячемся в лес".
Я берусь за тяжелый блестящий язык,
Пальцы тихо врастают в металл на ветру.
И сажусь на колени без сил, как старик,
Чтобы долг не исполненный молча вернуть.
Что хотите приму: ссылку, плаху, острог.
Я, конечно, поэт, но, увы, не герой.
Я всего-то хочу описать парой строк
Как холодное солнце встает над горой.
/декабрь, 2013
ПОСВЯЩЕНИЕ БОРИСУ ПАСТЕРНАКУ
Ну не пишется, нет. Издеваясь, глядит
Пустотою в лицо мне страница.
Надо было с утра, ощутив, что болит,
Пастернаком скорей похмелиться.
Ночь бессонная. Книжки потрепанный срез
И дурманящий дым стихотворный.
И размеренным тактом звучит полонез
Вместо сладкой настойки снотворной.
Заполняет меня до стеклянных зрачков,
До звенящей внутри карусели
Скрип летящих саней, мягкий цокот подков
Подмосковной февральской метели.
Как метался, стучался во все ворота
Белый призрак ее вестового,
Но не тот снился город, и полночь не та,
Только ей не сулили другого.
И тянул меня омут рифмованных фраз
Сквозь ряды типографских отметин,
Как петроглифы, древний языческий сказ
О приходе хвостатой кометы.
Это сон? Или явь? Мы смешали давно
Все, что жили раздельно и слитно,
Чтобы пить, задыхаясь, как воздух, вино
Что в бокалы ночные разлито.
В сером свете забыться в холодном бреду
И услышать миров отголоски.
И невольно во сне разметать как беду
Черновые немые наброски.
/январь-февраль, 2011
Моей России
Не пытаюсь понять и аршином каким-то измерить,
Просто верю в тебя не зажмурив слезящихся глаз.
Из тебя – сто дорог и чужие богатые двери,
А к тебе только тропка в душе да чернеющий лаз.
Сквозь обрывки историй, написанных в разные годы
И растащенных нынче на лозунги для простоты,
Я иду сорок лет, принимая дары и невзгоды,
Потому что природе не нужно моей пустоты.
Я обычный, насколько могу, кареглаз и настырен,
Не любим и любим, одинок и богат на друзей,
Я бываю подобен реке и безводной пустыне,
Я такой же как ты, я намешан из разных кровей.
Я свободен как ты, даже если закручен как винтик,
Я с тобой пререкался и спорил, но все же - любил.
Чтобы это сказать, мне не нужен стотысячный митинг,
Я свой голос негромкий не буду менять на рубли.
Я давлю матерки, если вдруг они рвутся наружу,
И учить показательно гимн наизусть не готов.
Я храню твой язык и твою непонятную душу,
И хранителем буду все сорок своих сороков.
/июль, 2013
Письма из провинции
Здесь провинция, здесь далеко до царя, президента и Бога
И обычную мест красоту не приедет снимать Голливуд.
Здесь поля, перелески, луга, и в колдобинах вечных дорога,
Здесь Россия такая, как есть и обычные люди живут.
И никто не считает почти, что живет не по рангу убого,
Здесь мечтают поехать в Москву, чтоб смотреть «лебединый» балет.
Здесь не пахнет деньгами земля и, по-прежнему, веруют в Бога
И в серванте негласно хранят пожелтевший партийный билет.
Здесь не знают министров своих и не верят, что их миллиарды
Каждый год улучшают нам жизнь на какой-то процент ВВП.
Здесь имеет значенье цена литра водки и литра солярки,
А зарплата за доблестный труд здесь сравнима с лапшою б/п.
И пускай где-то там говорят, что кончается наша Россия
За одним из особых колец, что давно удавили Москву.
Есть провинция, где никогда никого ни о чем не спросили,
Да нужно ли спрашивать тех, кто без денег и власти живут?
Здесь политиков будут терпеть, как три века - господское право,
И поднимутся дружно в ружье, если только большая война.
И не нужно в запале кричать, что мы все почему-то неправы,
Мы послушаем молча, вздохнем, и пошлем исключительно на…
/декабрь, 2012
Брожу по аллеям как франт…
Брожу по аллеям, как франт позапрошлого века,
Далекий от роллеров и ноутбуков «Три Джи».
Брожу, словно тень, и пытаюсь найти человека,
Который без фальши готов это время прожить.
Почти Диогеном я выгляжу. Глупо, наверно,
Вот так вот при свете неона бродить с фонарем,
Сжигающим душу и пахнущим, в общем-то, скверно,
Как чей-то талант за безденежье сданный в наем.
Брожу по аллеям времен, у веков на излете,
Где дети как жизнь выбирают покупку обнов
И тупо на книгу глядят в дорогом переплете,
Чтоб автора так не по-русски прочесть: «Тургенёв»
/март, 2011
Комментариев нет:
Отправить комментарий