суббота, 30 августа 2014 г.

Участник конкурса в номинации "Поэзия" Алла Тангейзер

   *  *  *

Не слЫшны ни шелест обманный,
ни говор, ни плач.
Над темной рекою – туманный
клубящийся плащ.

И тают столетий приметы,
мелькая вотще.
Пред воином двадцатилетним
в туманном плаще –


застывший беззвучием серым
набатный удар,
и льдом наползающий север,
и желтый пожар.

А время взорвется – сегодня.
Скрестятся мечи.
Молчит Александр.
                            Спокойно
и властно молчит,

не зная, что призван в бессмертье
под гул вечевой.
И – вечное двадцатилетье
над древней Невой.






           *  *  *

Распрощавшись с тоскою предутренней,
я несусь на горячий рассвет
на пустом автобане – по внутренней
полосе,
               без помех и без бед.

После ливня со шквальною силою –
отлегло.
               Не воротит с души
даже что-то увидеть красивое
в европейской стерильной глуши.

Как из давнего века, прирученные,
за холмами нырнувшие в тень,
черепичные крыши
                                игрушечных,
нереальных, немых деревень,

и полей, будто не существующих,
и дорог –
                  идеальная гладь.
…И так странно стоит голосующий,
где бессмысленно голосовать:

на сверхскоростняке – наваждением.
Растерялся, отпрянул, вздохнул, –
трехметровое заграждение,
видно, только что перемахнул.

Тормозну, поступая, как вздумается,
торопливо нарушу запрет,
чтоб еще ни о чем не задуматься,
только вздрогнуть –
                                на русский акцент,

и обоим увидеть –
                                кончается
эта пытка безжизненных стран,
и нестись, хохоча над случайностью,
уходя на другой автобан.*

                                                   1993-1995 гг.

_____________
       *Примечание.
       Спустя годы уже возможно сделать примечание. Сюжет этого стихотворения выдуманный. Точнее, собирательный (как событий, так и намерений, настроений), основанный на глубоко пережитом личном опыте в различных сферах жизни того времени в Германии.
       В последние годы очень важно подчеркнуть, что всё это не имеет АБСОЛЮТНО никакого отношения к той России, которую я с горечью наблюдаю сегодня. Чувства и впечатления того времени, выраженные в этом стихотворении, совсем никак не могут быть (не должны быть) восприняты, исходя из опыта и впечатлений дня сегодняшнего.
      Ту страну, в котопрую я когда-то возвращалась, имея в виду в первую очередь человеческие отношения, особенно в среде тогдашней интеллигенции, я ещё застала, но уже не надолго. Перемены произошли (или были произведены) с поразительной быстротой (в «петербургский период» с 2000 года и доныне), но теперь это уже совсем другая страна (во всяком случае, какой её могу и вынуждена наблюдать я сама). С горечью приходится утверждать, что то, от чего я когда-то уехала (из Германии), в конце концов полностью догнало меня здесь, да ещё и тысячекратно замешанное на Большой лжи и подлости. А больше бежать уже некуда. Разве только в художественные осколки былого и вовнутрь себя самой.





В. Высоцкому

Долой «нельзя» и «можно»,
долой мечты и грусть!
Ты скажешь: «Осторожно!..»
Я – в тяжкие пущусь.

В пустой вседневной жути –
невмоготу.
                      Сперва –
в разгуле захлебнуться,
а дальше – трын-трава.

И пеленой зелёной
обманчиво укрыт,
безудержности омут
надеждою манИт –

рутину и неволю
преодолеть броском.
Он и тебе – до боли
и дО смерти знаком.

Но из иных пристанищ
придя на крик немой,
в который раз восстанешь
в моей душе шальной,

свернуть сумеешь мысли
с отвесного пути,
совсем другие смыслы
поможешь обрести.

И, ведавший врождённо
и облака, и прах,
однажды обретённый
в моих земных веках,

ты снова первым примешь
удар –
              угар и ложь, –
в который раз погибнешь
и вновь меня спасёшь.






***

Памяти моих родителей –
Тамары Николаевны и Евгения Александровича Даниловых


И всегда уходил я дотоле и с былью, и с болью,
и накатывал снова сюда – за волною волна,
и себя омывал у протоки, пропитанный солью,
и судил, и чудил, и бродил – выводила Луна...

А теперь эту тёплую гавань отчаянно смыло
с окуляров биноклей, и с жизни, и с лоцманских карт.
И по-прежнему мягко влечёт безымянная сила,
только вот, растворилось значение слова «назад».

И теперь в темноте различимо мерцанье холодных
равнодушных огней – ни обрадоваться, ни завыть –
этих гаваней мёртвых, хотя и, конечно, пригодных –
столоваться, поспать, отряхнуться и быстро уплыть.

Ну а значит, и дали отныне, и дальние страны
аромат потеряли, октавы, палитру души.
Мне не горько давно, а всего лишь по-прежнему странно.
Я не понял ещё ничего и ещё не решил...

____________
       Примечание.
Мёртвыми гаванями названы пристанища – чуждые, посторонние.
Смытыми, исчезнувшими гаванями – где никого не осталось в живых…



Комментариев нет:

Отправить комментарий