* * *
Не слЫшны ни шелест обманный,
ни говор, ни плач.
Над темной рекою – туманный
клубящийся плащ.
И тают столетий приметы,
мелькая вотще.
Пред воином двадцатилетним
в туманном плаще –
застывший беззвучием серым
набатный удар,
и льдом наползающий север,
и желтый пожар.
А время взорвется – сегодня.
Скрестятся мечи.
Молчит Александр.
Спокойно
и властно молчит,
не зная, что призван в бессмертье
под гул вечевой.
И – вечное двадцатилетье
над древней Невой.
* * *
Распрощавшись с тоскою предутренней,
я несусь на горячий рассвет
на пустом автобане – по внутренней
полосе,
без помех и без бед.
После ливня со шквальною силою –
отлегло.
Не воротит с души
даже что-то увидеть красивое
в европейской стерильной глуши.
Как из давнего века, прирученные,
за холмами нырнувшие в тень,
черепичные крыши
игрушечных,
нереальных, немых деревень,
и полей, будто не существующих,
и дорог –
идеальная гладь.
…И так странно стоит голосующий,
где бессмысленно голосовать:
на сверхскоростняке – наваждением.
Растерялся, отпрянул, вздохнул, –
трехметровое заграждение,
видно, только что перемахнул.
Тормозну, поступая, как вздумается,
торопливо нарушу запрет,
чтоб еще ни о чем не задуматься,
только вздрогнуть –
на русский акцент,
и обоим увидеть –
кончается
эта пытка безжизненных стран,
и нестись, хохоча над случайностью,
уходя на другой автобан.*
1993-1995 гг.
_____________
*Примечание.
Спустя годы уже возможно сделать примечание. Сюжет этого стихотворения выдуманный. Точнее, собирательный (как событий, так и намерений, настроений), основанный на глубоко пережитом личном опыте в различных сферах жизни того времени в Германии.
В последние годы очень важно подчеркнуть, что всё это не имеет АБСОЛЮТНО никакого отношения к той России, которую я с горечью наблюдаю сегодня. Чувства и впечатления того времени, выраженные в этом стихотворении, совсем никак не могут быть (не должны быть) восприняты, исходя из опыта и впечатлений дня сегодняшнего.
Ту страну, в котопрую я когда-то возвращалась, имея в виду в первую очередь человеческие отношения, особенно в среде тогдашней интеллигенции, я ещё застала, но уже не надолго. Перемены произошли (или были произведены) с поразительной быстротой (в «петербургский период» с 2000 года и доныне), но теперь это уже совсем другая страна (во всяком случае, какой её могу и вынуждена наблюдать я сама). С горечью приходится утверждать, что то, от чего я когда-то уехала (из Германии), в конце концов полностью догнало меня здесь, да ещё и тысячекратно замешанное на Большой лжи и подлости. А больше бежать уже некуда. Разве только в художественные осколки былого и вовнутрь себя самой.
В. Высоцкому
Долой «нельзя» и «можно»,
долой мечты и грусть!
Ты скажешь: «Осторожно!..»
Я – в тяжкие пущусь.
В пустой вседневной жути –
невмоготу.
Сперва –
в разгуле захлебнуться,
а дальше – трын-трава.
И пеленой зелёной
обманчиво укрыт,
безудержности омут
надеждою манИт –
рутину и неволю
преодолеть броском.
Он и тебе – до боли
и дО смерти знаком.
Но из иных пристанищ
придя на крик немой,
в который раз восстанешь
в моей душе шальной,
свернуть сумеешь мысли
с отвесного пути,
совсем другие смыслы
поможешь обрести.
И, ведавший врождённо
и облака, и прах,
однажды обретённый
в моих земных веках,
ты снова первым примешь
удар –
угар и ложь, –
в который раз погибнешь
и вновь меня спасёшь.
***
Памяти моих родителей –
Тамары Николаевны и Евгения Александровича Даниловых
И всегда уходил я дотоле и с былью, и с болью,
и накатывал снова сюда – за волною волна,
и себя омывал у протоки, пропитанный солью,
и судил, и чудил, и бродил – выводила Луна...
А теперь эту тёплую гавань отчаянно смыло
с окуляров биноклей, и с жизни, и с лоцманских карт.
И по-прежнему мягко влечёт безымянная сила,
только вот, растворилось значение слова «назад».
И теперь в темноте различимо мерцанье холодных
равнодушных огней – ни обрадоваться, ни завыть –
этих гаваней мёртвых, хотя и, конечно, пригодных –
столоваться, поспать, отряхнуться и быстро уплыть.
Ну а значит, и дали отныне, и дальние страны
аромат потеряли, октавы, палитру души.
Мне не горько давно, а всего лишь по-прежнему странно.
Я не понял ещё ничего и ещё не решил...
____________
Примечание.
Мёртвыми гаванями названы пристанища – чуждые, посторонние.
Смытыми, исчезнувшими гаванями – где никого не осталось в живых…
Не слЫшны ни шелест обманный,
ни говор, ни плач.
Над темной рекою – туманный
клубящийся плащ.
И тают столетий приметы,
мелькая вотще.
Пред воином двадцатилетним
в туманном плаще –
застывший беззвучием серым
набатный удар,
и льдом наползающий север,
и желтый пожар.
А время взорвется – сегодня.
Скрестятся мечи.
Молчит Александр.
Спокойно
и властно молчит,
не зная, что призван в бессмертье
под гул вечевой.
И – вечное двадцатилетье
над древней Невой.
* * *
Распрощавшись с тоскою предутренней,
я несусь на горячий рассвет
на пустом автобане – по внутренней
полосе,
без помех и без бед.
После ливня со шквальною силою –
отлегло.
Не воротит с души
даже что-то увидеть красивое
в европейской стерильной глуши.
Как из давнего века, прирученные,
за холмами нырнувшие в тень,
черепичные крыши
игрушечных,
нереальных, немых деревень,
и полей, будто не существующих,
и дорог –
идеальная гладь.
…И так странно стоит голосующий,
где бессмысленно голосовать:
на сверхскоростняке – наваждением.
Растерялся, отпрянул, вздохнул, –
трехметровое заграждение,
видно, только что перемахнул.
Тормозну, поступая, как вздумается,
торопливо нарушу запрет,
чтоб еще ни о чем не задуматься,
только вздрогнуть –
на русский акцент,
и обоим увидеть –
кончается
эта пытка безжизненных стран,
и нестись, хохоча над случайностью,
уходя на другой автобан.*
1993-1995 гг.
_____________
*Примечание.
Спустя годы уже возможно сделать примечание. Сюжет этого стихотворения выдуманный. Точнее, собирательный (как событий, так и намерений, настроений), основанный на глубоко пережитом личном опыте в различных сферах жизни того времени в Германии.
В последние годы очень важно подчеркнуть, что всё это не имеет АБСОЛЮТНО никакого отношения к той России, которую я с горечью наблюдаю сегодня. Чувства и впечатления того времени, выраженные в этом стихотворении, совсем никак не могут быть (не должны быть) восприняты, исходя из опыта и впечатлений дня сегодняшнего.
Ту страну, в котопрую я когда-то возвращалась, имея в виду в первую очередь человеческие отношения, особенно в среде тогдашней интеллигенции, я ещё застала, но уже не надолго. Перемены произошли (или были произведены) с поразительной быстротой (в «петербургский период» с 2000 года и доныне), но теперь это уже совсем другая страна (во всяком случае, какой её могу и вынуждена наблюдать я сама). С горечью приходится утверждать, что то, от чего я когда-то уехала (из Германии), в конце концов полностью догнало меня здесь, да ещё и тысячекратно замешанное на Большой лжи и подлости. А больше бежать уже некуда. Разве только в художественные осколки былого и вовнутрь себя самой.
В. Высоцкому
Долой «нельзя» и «можно»,
долой мечты и грусть!
Ты скажешь: «Осторожно!..»
Я – в тяжкие пущусь.
В пустой вседневной жути –
невмоготу.
Сперва –
в разгуле захлебнуться,
а дальше – трын-трава.
И пеленой зелёной
обманчиво укрыт,
безудержности омут
надеждою манИт –
рутину и неволю
преодолеть броском.
Он и тебе – до боли
и дО смерти знаком.
Но из иных пристанищ
придя на крик немой,
в который раз восстанешь
в моей душе шальной,
свернуть сумеешь мысли
с отвесного пути,
совсем другие смыслы
поможешь обрести.
И, ведавший врождённо
и облака, и прах,
однажды обретённый
в моих земных веках,
ты снова первым примешь
удар –
угар и ложь, –
в который раз погибнешь
и вновь меня спасёшь.
***
Памяти моих родителей –
Тамары Николаевны и Евгения Александровича Даниловых
И всегда уходил я дотоле и с былью, и с болью,
и накатывал снова сюда – за волною волна,
и себя омывал у протоки, пропитанный солью,
и судил, и чудил, и бродил – выводила Луна...
А теперь эту тёплую гавань отчаянно смыло
с окуляров биноклей, и с жизни, и с лоцманских карт.
И по-прежнему мягко влечёт безымянная сила,
только вот, растворилось значение слова «назад».
И теперь в темноте различимо мерцанье холодных
равнодушных огней – ни обрадоваться, ни завыть –
этих гаваней мёртвых, хотя и, конечно, пригодных –
столоваться, поспать, отряхнуться и быстро уплыть.
Ну а значит, и дали отныне, и дальние страны
аромат потеряли, октавы, палитру души.
Мне не горько давно, а всего лишь по-прежнему странно.
Я не понял ещё ничего и ещё не решил...
____________
Примечание.
Мёртвыми гаванями названы пристанища – чуждые, посторонние.
Смытыми, исчезнувшими гаванями – где никого не осталось в живых…
Комментариев нет:
Отправить комментарий