ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ
* * *
Опять и снова за оконным льдом
Глухие тени придорожных станций.
Как хорошо, что есть на свете дом,
Куда необходимо возвращаться.
Уходят в ночь вокзалы и мосты,
Чтоб на рассвете главное открылось:
Как хорошо, что есть на свете ты –
Любимая моя необходимость.
В бинтах из снегового полотна
Земля России проплывает мимо.
Как хорошо, что есть моя страна, –
Как дом и как любовь необходима!
* * *
«Трансваль, Трансваль, земля моя,
Ты вся горишь в огне!» –
Откуда дед мой это взял,
Что пел когда-то мне?
Пел с настоящею слезой
Он много лет назад.
Его украинской весной
Вишнёвый слушал сад.
Он останавливался вдруг,
Рукой чертил в пыли:
– Вон там, где хутор Балайчук,
Людей фашисты жгли!
Дрожала дедова рука,
Дрожал его фальцет:
– Злодейство это на века
Запомнил белый свет!
А я запомнил майский сад,
Как недопитый сон,
Как облака над ним летят
К Одессе на поклон…
С тех пор полсотни лет прошло,
И снова мир во зле.
Стоит по-прежнему село,
Но на чужой земле.
Гляжу в экран, и худо мне,
Я опускаю взгляд –
Там люди вовсе не во сне,
А наяву горят!
Опять беда одна на всех
И общая вина
За этот неизбывный грех:
СС. «Галичина».
И слышу снова деда я
В душевной глубине:
«Трансваль, Трансваль, земля моя,
Ты вся горишь в огне!»
Нет, Новороссия жива!
Земля моя в бою!
И эти дедовы слова
Я внуку пропою!
Малыш, скорее подрастай
Для радости земли!
Чтобы назвать победным май
С тобою мы смогли!
* * *
Теперь у России два Куликовых поля: одно – меж Непрядвой и Доном, другое – в Одессе, на площади, где собираются антифашисты.
И снова мы на поле Куликовом –
Не в переносном смысле, а в прямом
Решается в сражении суровом –
Останемся ли Русским Языком?
А что чернеет там, за нашим станом?
Не Русского ли морюшка вода?
Сегодня называется Майданом
Проклятая Мамаева Орда!
Пускай не генуэзская пехота,
Но всё равно наёмнический сброд –
Неужто же ещё не понял кто-то,
Что лютый враг сегодня у ворот?
Что снова, будто встарь, судьба России
Решается на этих берегах?
Неужто всем народом не осилим
И нового нежданного врага?
Пускай князья продажные трусливы,
И всяк купец наживой обуян,
Но неужели под Славянском взрывы
Да не разбудят дремлющих славян?
Отдёрни, память, времени завесу,
Чтоб вспомнили мы вместе наконец,
Как штурмовали Харьков и Одессу
Наши полки. А с ними – мой отец!
* * *
Старался телевизор допоздна,
Пугая то Бандерой, то майданом.
И усыпил… Спасибо, что жена
Вернула в мир из вязкого дурмана.
Что это было? Может, вещий сон?
Но точно – не бредовая фальшивка…
Вот выхожу я, грешный, на перрон
На станции с названьем «Мартынивка».
Встречающих весёлая толпа
Не виновата в том, что я когда-то
Здесь жил «по месту службы» па…
Нет, нет, не папы, а, пробачьтэ, тату!
Вот здесь равнялся целый гарнизон
На одноцветный флаг иного века.
Теперь новейших символом времён –
Таблички: «Стий!», «Увага!» и «Бэзпэка!»
«Внимание!», «Опасность!» «Стий»? А, «Стой!»
Стою… И вдруг – баба Наташа наша!
– Насыпь, как в детстве, семечек горой!
– Гэть звидсиля, москаль! Яка я ваша!
– Окстись, старуха! Это ж я таскал
Мимо твоей торговли школьный ранец!
Да, и потом, я вовсе не москаль,
А самый настоящий астраханец!
– Гэть! Гэть!
И я шагаю прочь
Мимо столовой с вывеской «Йидальня».
… Конечно, он сумеет мне помочь –
Приветный шум лесопосадки дальней!
Упасть с разбегу в листьев пёстрый хлам
И крикнуть громко:
- Здравствуй, Украина!
Но эха нет. Как будто вобрала
Его ветвей глухая паутина…
И снова сквозь бунташный чёрный дым
Я на экране вижу Украину.
Благослови, Господь, российский Крым
На новую счастливую судьбину!
И слышится как будто: «Аз воздам!
И земли к вам потянутся иные!»
Воздастся… Но откроется ли нам,
Что русские остались и в России?
* * *
И в Астрахани есть «Юго-Восток»,
А в нём живут одни сепаратисты!
Сепаратисты грязной и небыстрой
Реки Кутум, что подарил им Бог.
Сепаратисты вечных камышей,
Песка и глины, на которых толком
Умеет жить один печальный тополь,
Не окуная в соль своих корней.
Зато людей Господь пересолил,
Как будто астраханскую воблёшку!
И потому совсем не понарошку
Мы носим в жилах соль своей земли!
А если завтра скажут: «Откажись
От голоса своей солёной крови,
Заговори на европейской «мове»,
И станет сладкой и счастливой жизнь!
Исполнятся заветные мечты
И заживёшь легко, по-человечьи!
Неужто вскинешь автомат на плечи
И умирать пойдёшь на блок-посты?»
Как это просто: несколько минут –
И соблазнимся мы дешёвым раем!
Да, Родину никто не выбирает,
Но вместе с жизнью, верно, отдают!
* * *
Запуржило опять, запуржило.
И стозевна, и яра во мгле
Заметает родные могилы
Злая сила на русской земле.
Счастье тем, кто навек упокоен.
Горе зрящим погибельный блуд.
Обречённо кресты колоколен
В бесовской снеговерти плывут.
Поле вражьих побед – поле брани –
Кроют ветры могильным холстом...
Но выходит из дому Сусанин
И себя осеняет крестом.
* * *
Только горькая гарь
Над сгоревшим причалом…
Но сказал государь:
– Начинаем сначала!
На Руси дерева
Есть ещё в три обхвата.
Коль держава жива,
Значит, будут фрегаты!
Я – злодей, душегуб –
Не стою за ценою!
Люду люб иль не люб,
А болею страною!
Рвался Пётр за моря,
Пол-Руси обездоля.
Но была у царя
Государева воля!
И, сгорая дотла,
Вновь держава вставала.
– Эх, была не была,
Начинаем сначала!
Но всё реже леса,
Да всё чаще пожары.
И давно чудеса
Не свершаются даром.
Рвётся памяти нить…
Равнодушье. Усталость.
Чем за счастье платить?
Что там в сердце осталось?
Разве, русская высь?
Разве, русское поле?
Во спасенье явись,
Государева воля!
Измельчали вожди,
Да не Русь измельчала!
– Что там, брат, впереди?
– Начинаем сначала!
* * *
Неужто безмятежье – грех?
Хоть спорьте, хоть не спорьте,
А мысли, как нежданный снег,
Приходят на курорте.
И невесомые кружат
Над кисловодским парком,
Всерьёз одаривая март
Сомнительным подарком.
Лежит в аллеях тишина,
И благостность – на лицах…
Неужто прежняя страна
Уже не повторится?
На Хаме оборвётся нить
Или на добром Симе?
В России нашим детям жить
Иль впрямь – после России,
Когда мы дружно втопчем в грязь
То, что нам дали предки?
…Вон шишка тихо сорвалась
Навек с сосновой ветки.
Но для неё звучит «навек»
Совсем не словом чёрным.
Сосна – она не человек,
Разбрасывает зёрна.
Как будто мир не пьёт иуд
Предательского яда.
Взойдут ли всходы, не взойдут,
А только сеять надо.
* * *
Угрюмо вторили колёса
Тому, кто в забытьи хмельном,
Упрямо мучился вопросом:
«Как мы живём?»
Жи-вём. Жи-вём.
Служивый выпивал по-русски:
За окнами глухая темь,
И так – без тостов и закуски –
Тоскливое:
«Зачем?»
Чем? Чем?
Примчались из степи метели
На запах крепкого вина.
И ордена его звенели:
«Что за страна!»
Стран-на. Стран-на.
О, вечное России горе
И от ума, и от питья!
«Живёшь ты в блуде и позоре!
Ты самая...»
Моя. Моя.
* * *
Лихие времена –
Что водка без закуски.
Расхристанной душе
Ядрёный хмель – во зло.
Прости меня, земля,
Что я остался русским,
Что нам с тобой вдвоём
Вот так не повезло.
Что горький жребий наш –
Нерусская удача,
Что пропили свою,
Которой – грош цена,
Что незачем мостить
Нам, грешным, Стену Плача –
Готова ею стать
Не каждая ль стена!
Прости меня, земля,
Что я не стал героем,
Что память занесёт
Забвения песком…
А только день пришёл –
И раскопали Трою.
О, дай мне стать твоим
Последним черепком!
Чтоб кто-нибудь ожёг
Его прищуром узким,
И, отыскав ответ
На каверзный вопрос,
Над этим черепком
Одно лишь слово:
«Русский?»
Когда-нибудь ещё
С надеждой произнёс.
* * *
Село как село,
А зовётся станицей…
– Ста-ни-ца! –
Скрипит старичок журавец
И память врачует
Живою водицей:
Отечество, отчество,
Отче, отец.
С поклоном приму
У колодца бадейку
И мшинок назойливых рой
Отгоню,
Чтоб глянул оттуда
Урядник Илейка.
– Ну, что, Щербаков,
Признаёшь за родню
Казачье потомство
В девятом колене?
Признал!
Покривился усмешливо рот…
Строй слов дорогих
Да пребудет нетленен:
Родители, родичи,
Родина, род.
* * *
Засадный полк. Заветная дубрава.
Свершилось чудо в заповедный срок.
Но почему-то сразу доброй славы
Не получил его творец Боброк.
Через века страданий и событий
Не видно в этом никакой беды.
Да здравствует великий победитель
Поверженной Мамаевой Орды!
По доблести и слава! Даром, что ли,
Великий князь сам выбрал пеший строй,
Чтоб обрести на Куликовом поле
Загадочное прозвище – Донской!
Судьба решит сама: кому рубиться,
Отдавшись смело ратному труду,
Ну, а кому могучею десницей
Натягивать сражения узду.
О, этот жребий – на зубах, на жилах
Держать наружу рвущийся пожар,
Чтобы могучей, свежей, русской силы
Хватило на решающий удар!
Пускай потом другим звучат в награду
О храбрости и доблести слова.
Иной награды, видит Бог, не надо –
Была бы только Родина жива!
Нет испытаньям ни конца, ни края.
Где ж, ты, герой-спаситель, гой еси?
Не в том беда, что князь – слуга Мамая.
А в том, что нет Боброка на Руси…
* * *
Самый старый памятник музея-заповедника «Кижи» – церковь Воскресения Лазаря. Согласно преданию она была построена в 14 веке на юго-восточном побережье Онежского озера…
(Из рекламного проспекта «Кижи»)
А небеса как будто стали ближе,
Притянутые нитями дождя.
В плавучий ресторан с названьем «Кижи»
Сошлись туристы, весело галдя.
Проглянет солнце, объяснят толково
Им про седые кружева резьбы.
А я стою подобьем часового
У неприметной церкви ли, избы?
Откуда было знать им, лесовинам,
По-новгородски ведавшим чуть-чуть,
Как ставить храмы? Идолам старинным
Верна была языческая Чудь.
Как он дошёл в урочища глухие,
На этот, злой пургой продутый брег,
Креститель из далёкой Византии,
Непозабытый безымянный грек?
А только в год, когда Мамай, быть может,
Кумыс впервые подносил ко рту,
Во славу Божью, что души дороже,
Поставили хороминку Христу.
А пастырю – жилищем и защитой
Был крепкостенный Божий этот дом,
Когда за прежних идолов сердитых
Шли заступаться грешники с дубьём.
Стояла церковь семь веков под елью,
А ели той… Не старше ли земли!
А вот спасли церквушку от безделья,
На многолюдный остров привезли.
Ах, память, память! Так ли это надо! –
Для ни во что не верующих нас –
Её под нескончаемые взгляды
Здесь, на юру, поставить напоказ?
…А дождь свои бесчисленные нити
К обветренному острову тянул.
И приколочен был огнетушитель
Тремя гвоздями к древнему бревну.
* * *
Да, именем моим пугали печенегов.
Да, именем моим сбивали птицу влёт.
Да, именем моим – не силой оберегов –
Тевтонские полки вмерзали в Чудский лёд.
Да, в имени моём – Донская переправа.
Да, в имени моём – и Брест, и Сталинград.
Да, в имени моём – немеркнущая слава
Всех ополченцев, ратников, солдат.
Да, в имени моём – лихие перемены.
Да в имени моём – чужой заразы мор.
Да, в имени моём – самим себе измена.
И потому на трон садится новый вор.
Да, в имени моём – холуйство и холопство.
Да, в имени моём – кабальная стезя.
Да, в имени моём, как в том святом колодце,
Былую чистоту воде вернуть нельзя.
Но в имени моём любовь мерцает тускло.
Но в имени моём есть веры уголёк.
Но в имени моём – заветном слове «Русский" -
Навеки сбережён надежды родничок.
* * *
Опять и снова за оконным льдом
Глухие тени придорожных станций.
Как хорошо, что есть на свете дом,
Куда необходимо возвращаться.
Уходят в ночь вокзалы и мосты,
Чтоб на рассвете главное открылось:
Как хорошо, что есть на свете ты –
Любимая моя необходимость.
В бинтах из снегового полотна
Земля России проплывает мимо.
Как хорошо, что есть моя страна, –
Как дом и как любовь необходима!
* * *
«Трансваль, Трансваль, земля моя,
Ты вся горишь в огне!» –
Откуда дед мой это взял,
Что пел когда-то мне?
Пел с настоящею слезой
Он много лет назад.
Его украинской весной
Вишнёвый слушал сад.
Он останавливался вдруг,
Рукой чертил в пыли:
– Вон там, где хутор Балайчук,
Людей фашисты жгли!
Дрожала дедова рука,
Дрожал его фальцет:
– Злодейство это на века
Запомнил белый свет!
А я запомнил майский сад,
Как недопитый сон,
Как облака над ним летят
К Одессе на поклон…
С тех пор полсотни лет прошло,
И снова мир во зле.
Стоит по-прежнему село,
Но на чужой земле.
Гляжу в экран, и худо мне,
Я опускаю взгляд –
Там люди вовсе не во сне,
А наяву горят!
Опять беда одна на всех
И общая вина
За этот неизбывный грех:
СС. «Галичина».
И слышу снова деда я
В душевной глубине:
«Трансваль, Трансваль, земля моя,
Ты вся горишь в огне!»
Нет, Новороссия жива!
Земля моя в бою!
И эти дедовы слова
Я внуку пропою!
Малыш, скорее подрастай
Для радости земли!
Чтобы назвать победным май
С тобою мы смогли!
* * *
Теперь у России два Куликовых поля: одно – меж Непрядвой и Доном, другое – в Одессе, на площади, где собираются антифашисты.
И снова мы на поле Куликовом –
Не в переносном смысле, а в прямом
Решается в сражении суровом –
Останемся ли Русским Языком?
А что чернеет там, за нашим станом?
Не Русского ли морюшка вода?
Сегодня называется Майданом
Проклятая Мамаева Орда!
Пускай не генуэзская пехота,
Но всё равно наёмнический сброд –
Неужто же ещё не понял кто-то,
Что лютый враг сегодня у ворот?
Что снова, будто встарь, судьба России
Решается на этих берегах?
Неужто всем народом не осилим
И нового нежданного врага?
Пускай князья продажные трусливы,
И всяк купец наживой обуян,
Но неужели под Славянском взрывы
Да не разбудят дремлющих славян?
Отдёрни, память, времени завесу,
Чтоб вспомнили мы вместе наконец,
Как штурмовали Харьков и Одессу
Наши полки. А с ними – мой отец!
* * *
Старался телевизор допоздна,
Пугая то Бандерой, то майданом.
И усыпил… Спасибо, что жена
Вернула в мир из вязкого дурмана.
Что это было? Может, вещий сон?
Но точно – не бредовая фальшивка…
Вот выхожу я, грешный, на перрон
На станции с названьем «Мартынивка».
Встречающих весёлая толпа
Не виновата в том, что я когда-то
Здесь жил «по месту службы» па…
Нет, нет, не папы, а, пробачьтэ, тату!
Вот здесь равнялся целый гарнизон
На одноцветный флаг иного века.
Теперь новейших символом времён –
Таблички: «Стий!», «Увага!» и «Бэзпэка!»
«Внимание!», «Опасность!» «Стий»? А, «Стой!»
Стою… И вдруг – баба Наташа наша!
– Насыпь, как в детстве, семечек горой!
– Гэть звидсиля, москаль! Яка я ваша!
– Окстись, старуха! Это ж я таскал
Мимо твоей торговли школьный ранец!
Да, и потом, я вовсе не москаль,
А самый настоящий астраханец!
– Гэть! Гэть!
И я шагаю прочь
Мимо столовой с вывеской «Йидальня».
… Конечно, он сумеет мне помочь –
Приветный шум лесопосадки дальней!
Упасть с разбегу в листьев пёстрый хлам
И крикнуть громко:
- Здравствуй, Украина!
Но эха нет. Как будто вобрала
Его ветвей глухая паутина…
И снова сквозь бунташный чёрный дым
Я на экране вижу Украину.
Благослови, Господь, российский Крым
На новую счастливую судьбину!
И слышится как будто: «Аз воздам!
И земли к вам потянутся иные!»
Воздастся… Но откроется ли нам,
Что русские остались и в России?
* * *
И в Астрахани есть «Юго-Восток»,
А в нём живут одни сепаратисты!
Сепаратисты грязной и небыстрой
Реки Кутум, что подарил им Бог.
Сепаратисты вечных камышей,
Песка и глины, на которых толком
Умеет жить один печальный тополь,
Не окуная в соль своих корней.
Зато людей Господь пересолил,
Как будто астраханскую воблёшку!
И потому совсем не понарошку
Мы носим в жилах соль своей земли!
А если завтра скажут: «Откажись
От голоса своей солёной крови,
Заговори на европейской «мове»,
И станет сладкой и счастливой жизнь!
Исполнятся заветные мечты
И заживёшь легко, по-человечьи!
Неужто вскинешь автомат на плечи
И умирать пойдёшь на блок-посты?»
Как это просто: несколько минут –
И соблазнимся мы дешёвым раем!
Да, Родину никто не выбирает,
Но вместе с жизнью, верно, отдают!
* * *
Запуржило опять, запуржило.
И стозевна, и яра во мгле
Заметает родные могилы
Злая сила на русской земле.
Счастье тем, кто навек упокоен.
Горе зрящим погибельный блуд.
Обречённо кресты колоколен
В бесовской снеговерти плывут.
Поле вражьих побед – поле брани –
Кроют ветры могильным холстом...
Но выходит из дому Сусанин
И себя осеняет крестом.
* * *
Только горькая гарь
Над сгоревшим причалом…
Но сказал государь:
– Начинаем сначала!
На Руси дерева
Есть ещё в три обхвата.
Коль держава жива,
Значит, будут фрегаты!
Я – злодей, душегуб –
Не стою за ценою!
Люду люб иль не люб,
А болею страною!
Рвался Пётр за моря,
Пол-Руси обездоля.
Но была у царя
Государева воля!
И, сгорая дотла,
Вновь держава вставала.
– Эх, была не была,
Начинаем сначала!
Но всё реже леса,
Да всё чаще пожары.
И давно чудеса
Не свершаются даром.
Рвётся памяти нить…
Равнодушье. Усталость.
Чем за счастье платить?
Что там в сердце осталось?
Разве, русская высь?
Разве, русское поле?
Во спасенье явись,
Государева воля!
Измельчали вожди,
Да не Русь измельчала!
– Что там, брат, впереди?
– Начинаем сначала!
* * *
Неужто безмятежье – грех?
Хоть спорьте, хоть не спорьте,
А мысли, как нежданный снег,
Приходят на курорте.
И невесомые кружат
Над кисловодским парком,
Всерьёз одаривая март
Сомнительным подарком.
Лежит в аллеях тишина,
И благостность – на лицах…
Неужто прежняя страна
Уже не повторится?
На Хаме оборвётся нить
Или на добром Симе?
В России нашим детям жить
Иль впрямь – после России,
Когда мы дружно втопчем в грязь
То, что нам дали предки?
…Вон шишка тихо сорвалась
Навек с сосновой ветки.
Но для неё звучит «навек»
Совсем не словом чёрным.
Сосна – она не человек,
Разбрасывает зёрна.
Как будто мир не пьёт иуд
Предательского яда.
Взойдут ли всходы, не взойдут,
А только сеять надо.
* * *
Угрюмо вторили колёса
Тому, кто в забытьи хмельном,
Упрямо мучился вопросом:
«Как мы живём?»
Жи-вём. Жи-вём.
Служивый выпивал по-русски:
За окнами глухая темь,
И так – без тостов и закуски –
Тоскливое:
«Зачем?»
Чем? Чем?
Примчались из степи метели
На запах крепкого вина.
И ордена его звенели:
«Что за страна!»
Стран-на. Стран-на.
О, вечное России горе
И от ума, и от питья!
«Живёшь ты в блуде и позоре!
Ты самая...»
Моя. Моя.
* * *
Лихие времена –
Что водка без закуски.
Расхристанной душе
Ядрёный хмель – во зло.
Прости меня, земля,
Что я остался русским,
Что нам с тобой вдвоём
Вот так не повезло.
Что горький жребий наш –
Нерусская удача,
Что пропили свою,
Которой – грош цена,
Что незачем мостить
Нам, грешным, Стену Плача –
Готова ею стать
Не каждая ль стена!
Прости меня, земля,
Что я не стал героем,
Что память занесёт
Забвения песком…
А только день пришёл –
И раскопали Трою.
О, дай мне стать твоим
Последним черепком!
Чтоб кто-нибудь ожёг
Его прищуром узким,
И, отыскав ответ
На каверзный вопрос,
Над этим черепком
Одно лишь слово:
«Русский?»
Когда-нибудь ещё
С надеждой произнёс.
* * *
Село как село,
А зовётся станицей…
– Ста-ни-ца! –
Скрипит старичок журавец
И память врачует
Живою водицей:
Отечество, отчество,
Отче, отец.
С поклоном приму
У колодца бадейку
И мшинок назойливых рой
Отгоню,
Чтоб глянул оттуда
Урядник Илейка.
– Ну, что, Щербаков,
Признаёшь за родню
Казачье потомство
В девятом колене?
Признал!
Покривился усмешливо рот…
Строй слов дорогих
Да пребудет нетленен:
Родители, родичи,
Родина, род.
* * *
Засадный полк. Заветная дубрава.
Свершилось чудо в заповедный срок.
Но почему-то сразу доброй славы
Не получил его творец Боброк.
Через века страданий и событий
Не видно в этом никакой беды.
Да здравствует великий победитель
Поверженной Мамаевой Орды!
По доблести и слава! Даром, что ли,
Великий князь сам выбрал пеший строй,
Чтоб обрести на Куликовом поле
Загадочное прозвище – Донской!
Судьба решит сама: кому рубиться,
Отдавшись смело ратному труду,
Ну, а кому могучею десницей
Натягивать сражения узду.
О, этот жребий – на зубах, на жилах
Держать наружу рвущийся пожар,
Чтобы могучей, свежей, русской силы
Хватило на решающий удар!
Пускай потом другим звучат в награду
О храбрости и доблести слова.
Иной награды, видит Бог, не надо –
Была бы только Родина жива!
Нет испытаньям ни конца, ни края.
Где ж, ты, герой-спаситель, гой еси?
Не в том беда, что князь – слуга Мамая.
А в том, что нет Боброка на Руси…
* * *
Самый старый памятник музея-заповедника «Кижи» – церковь Воскресения Лазаря. Согласно преданию она была построена в 14 веке на юго-восточном побережье Онежского озера…
(Из рекламного проспекта «Кижи»)
А небеса как будто стали ближе,
Притянутые нитями дождя.
В плавучий ресторан с названьем «Кижи»
Сошлись туристы, весело галдя.
Проглянет солнце, объяснят толково
Им про седые кружева резьбы.
А я стою подобьем часового
У неприметной церкви ли, избы?
Откуда было знать им, лесовинам,
По-новгородски ведавшим чуть-чуть,
Как ставить храмы? Идолам старинным
Верна была языческая Чудь.
Как он дошёл в урочища глухие,
На этот, злой пургой продутый брег,
Креститель из далёкой Византии,
Непозабытый безымянный грек?
А только в год, когда Мамай, быть может,
Кумыс впервые подносил ко рту,
Во славу Божью, что души дороже,
Поставили хороминку Христу.
А пастырю – жилищем и защитой
Был крепкостенный Божий этот дом,
Когда за прежних идолов сердитых
Шли заступаться грешники с дубьём.
Стояла церковь семь веков под елью,
А ели той… Не старше ли земли!
А вот спасли церквушку от безделья,
На многолюдный остров привезли.
Ах, память, память! Так ли это надо! –
Для ни во что не верующих нас –
Её под нескончаемые взгляды
Здесь, на юру, поставить напоказ?
…А дождь свои бесчисленные нити
К обветренному острову тянул.
И приколочен был огнетушитель
Тремя гвоздями к древнему бревну.
* * *
Да, именем моим пугали печенегов.
Да, именем моим сбивали птицу влёт.
Да, именем моим – не силой оберегов –
Тевтонские полки вмерзали в Чудский лёд.
Да, в имени моём – Донская переправа.
Да, в имени моём – и Брест, и Сталинград.
Да, в имени моём – немеркнущая слава
Всех ополченцев, ратников, солдат.
Да, в имени моём – лихие перемены.
Да в имени моём – чужой заразы мор.
Да, в имени моём – самим себе измена.
И потому на трон садится новый вор.
Да, в имени моём – холуйство и холопство.
Да, в имени моём – кабальная стезя.
Да, в имени моём, как в том святом колодце,
Былую чистоту воде вернуть нельзя.
Но в имени моём любовь мерцает тускло.
Но в имени моём есть веры уголёк.
Но в имени моём – заветном слове «Русский" -
Навеки сбережён надежды родничок.
Простые, но такие искренние строки о том, что волнует подлинных патриотов нашей страны. Подборка очень гармонично вписалась в общую идеологическую канву Премии, но лично мне было бы очень интересно увидеть и другие грани таланта автора, познакомиться, к примеру, с его философской лирикой. А так - однозначно голосую!
ОтветитьУдалить