Тихая моя родина
В. Белову
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
……………
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Н.Рубцов
Было раннее утро. Он еще не встал, окно в комнате было открыто, и шум проснувшегося города тревожил Сергея. Почему-то именно сейчас он отчетливо вспомнил деревню, куда он с родителями приехал из далекой республики в том самом страшном девяносто втором…
*
Русская глубинка встретила незваных гостей покосившимися избами, истлевшими заборами и заросшими оврагами. Баба Дуня, приютившая скитальцев, была сухонькой старушкой, еще работавшей в колхозе, который вот-вот должны были закрыть. По утрам, рано-рано, она тихонько вставала и молилась перед образом Пресвятой Богородицы, со слезами поминала мужа и двоих своих сыновей и просила Бога оставить им все их «прегрешения, вольныя же и невольныя»… Позже Сергей узнал, что у бабы Дуни была еще дочь, которая жила в городе и к матери приезжала очень редко. Старушка свою дочь любила, но в город никогда не ездила.
Сергей помнил, как теплилась лампадка перед иконой, каким таинственным был лик Пресвятой Богородицы и каким ласковым был Ее взгляд… Она смотрела на юношу так, как будто ждала от него чего-то… Но Сергей молчал и чувствовал, как в этом молчании в его душе, истерзанной и израненной, нарождается совершенно новое ощущение полноты жизни, осознания самого себя на своей земле, встретившей его этой всеми забытой русской деревней, грибными лесами и широкой, с плесами рекой.
Юноша часто выходил на высокий берег и смотрел вдаль, дыша полной грудью. В эти минуты Сергей почему-то представлял себе своего прадеда, которого он видел на старой фотографии, чудом сохранившейся у родителей, - красивого улыбающегося офицера с фуражкой в руке. Сергей хотел бы поговорить с прадедом, спросить у него о многом, рассказать о себе и о маме с папой, сколько им пришлось вынести и испытать, и как хорошо, что теперь они дома, на своей родной земле, земле своих предков… Тысячу раз юноша представлял эту возможную встречу, но однажды понял, что она уже состоялась, незримо и неожиданно. Сергей понял это в то самое мгновение, когда одним ранним утром баба Дуня, помолившись, вышла в сени, а Богородица вдруг взглянула на него из своего красного угла. Взгляд был совершенно живой, пронзительный, но в то же самое время теплый и нежный, как взгляд любящей матери…
*
Дети с обритыми головами сидели в палате у стола, за которым Сергей рассказывал сказку. На этот раз это была сказка «Зайкина избушка», и ребята, затаив дыхание, переживали за судьбу выгнанного Зайчика и боялись страшной развязки… Закончив рассказ, Сергей посадил себе на колени четырехлетнего Ванюшку и поцеловал его в лоб. Малышу через несколько дней должны были cделать сложную операцию, и все вокруг оберегали мальчика и опекали его.
В тот день, когда маленького Ванюшу отпевали в церкви на окраине города, Сергей научился молиться. Тогда слезы застыли в его глазах, ком подступил к горлу, все тело одеревенело от боли, но он молчал. В этом молчании и родилась молитва, которую он некогда слышал от бабы Дуни и которую, не желая того, запомнил. Молитва зародилась в его душе и уже не покидала ее никогда…
*
Город Сергей осознавал как красивое, но жестокое чудовище, растлевающее и перемалывающее души в своем смрадном плавильном котле, в котором в последние годы пытались смешивать то, что смешению не поддается и не поддастся никогда. Рукотворная красота исчезала вместе с уходящими поколениями, а им на смену приходили совсем другие - цепкие и хваткие, легко расстающиеся с прошлым и не имеющие со своей страной и народом никакой связи – ни кровной, ни исторической, ни тем более духовной. Сергей смотрел на них со стороны, и в его душе оживали не злоба и ненависть, а искренняя жалость и удивление, потому что он не мог понять одного – почему? Ответа он не находил…
«Надо вставать», - подумал он и нехотя открыл глаза. Оделся, наскоро поел и вышел из дома. День предстоял трудный, и Сергей радовался этому. К тому же он ждал Лену – свою нежную, светлоокую невесту, которая должна была приехать со дня на день.
Придя на работу, Сергей взял лист бумаги и что-то быстро написал. Еще раз перечитал, улыбнулся и размашисто подписался.
- Шеф на месте? – спросил он у секретаря.
Девушка утвердительно кивнула, и он вошел в кабинет.
- Ты представляешь, что наделали эти… там, наверху?! – встретил его седеющий, но молодящийся начальник. – Теперь наши европейские поставщики отказались от контрактов! Нет, это просто немыслимо! Все! Хватит! Подаю на второе гражданство! В конце концов надо уезжать из этой страны! Ну, ладно, что у тебя?
Сергей улыбнулся и положил на стол своего шефа заявление об уходе.
Только полчаса спустя Сергей понял, что теперь он свободен! Ему было немного жаль этого человека за директорским столом, и Сергей подумал, что, может быть, Господь когда-нибудь всех вразумит…
*
Он купил дом бабы Дуни у ее дочери, отдав за него все деньги, которые у него были. Ту икону Пресвятой Богородицы, перед которой когда-то молилась баба Дуня, ее дочка отдала вместе с домом: за ненадобностью…
Лена носила под сердцем ребенка, и Сергей с тихой радостью ждал рождения сына или дочери. Работы было много: дом он уже перестроил и обновил все постройки на дворе, починил развалившийся забор, переложил печь и восстановил погреб. Хозяйство потихоньку росло, к тому же обещал приехать его армейский друг с семьей, который, по расчетам Сергея, тоже мог остаться здесь навсегда.
Он вышел на обрывистый берег и чуть поежился от студеного утреннего ветра. Колокольный звон, доносящийся с нового деревенского храма, призывно лился, не умолкая…
- Пойдем, милый, - ласково сказала догнавшая его жена, целуя Сергея в посеребренный висок. – Пора…
В. Белову
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
……………
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Н.Рубцов
Было раннее утро. Он еще не встал, окно в комнате было открыто, и шум проснувшегося города тревожил Сергея. Почему-то именно сейчас он отчетливо вспомнил деревню, куда он с родителями приехал из далекой республики в том самом страшном девяносто втором…
*
Русская глубинка встретила незваных гостей покосившимися избами, истлевшими заборами и заросшими оврагами. Баба Дуня, приютившая скитальцев, была сухонькой старушкой, еще работавшей в колхозе, который вот-вот должны были закрыть. По утрам, рано-рано, она тихонько вставала и молилась перед образом Пресвятой Богородицы, со слезами поминала мужа и двоих своих сыновей и просила Бога оставить им все их «прегрешения, вольныя же и невольныя»… Позже Сергей узнал, что у бабы Дуни была еще дочь, которая жила в городе и к матери приезжала очень редко. Старушка свою дочь любила, но в город никогда не ездила.
Сергей помнил, как теплилась лампадка перед иконой, каким таинственным был лик Пресвятой Богородицы и каким ласковым был Ее взгляд… Она смотрела на юношу так, как будто ждала от него чего-то… Но Сергей молчал и чувствовал, как в этом молчании в его душе, истерзанной и израненной, нарождается совершенно новое ощущение полноты жизни, осознания самого себя на своей земле, встретившей его этой всеми забытой русской деревней, грибными лесами и широкой, с плесами рекой.
Юноша часто выходил на высокий берег и смотрел вдаль, дыша полной грудью. В эти минуты Сергей почему-то представлял себе своего прадеда, которого он видел на старой фотографии, чудом сохранившейся у родителей, - красивого улыбающегося офицера с фуражкой в руке. Сергей хотел бы поговорить с прадедом, спросить у него о многом, рассказать о себе и о маме с папой, сколько им пришлось вынести и испытать, и как хорошо, что теперь они дома, на своей родной земле, земле своих предков… Тысячу раз юноша представлял эту возможную встречу, но однажды понял, что она уже состоялась, незримо и неожиданно. Сергей понял это в то самое мгновение, когда одним ранним утром баба Дуня, помолившись, вышла в сени, а Богородица вдруг взглянула на него из своего красного угла. Взгляд был совершенно живой, пронзительный, но в то же самое время теплый и нежный, как взгляд любящей матери…
*
Дети с обритыми головами сидели в палате у стола, за которым Сергей рассказывал сказку. На этот раз это была сказка «Зайкина избушка», и ребята, затаив дыхание, переживали за судьбу выгнанного Зайчика и боялись страшной развязки… Закончив рассказ, Сергей посадил себе на колени четырехлетнего Ванюшку и поцеловал его в лоб. Малышу через несколько дней должны были cделать сложную операцию, и все вокруг оберегали мальчика и опекали его.
В тот день, когда маленького Ванюшу отпевали в церкви на окраине города, Сергей научился молиться. Тогда слезы застыли в его глазах, ком подступил к горлу, все тело одеревенело от боли, но он молчал. В этом молчании и родилась молитва, которую он некогда слышал от бабы Дуни и которую, не желая того, запомнил. Молитва зародилась в его душе и уже не покидала ее никогда…
*
Город Сергей осознавал как красивое, но жестокое чудовище, растлевающее и перемалывающее души в своем смрадном плавильном котле, в котором в последние годы пытались смешивать то, что смешению не поддается и не поддастся никогда. Рукотворная красота исчезала вместе с уходящими поколениями, а им на смену приходили совсем другие - цепкие и хваткие, легко расстающиеся с прошлым и не имеющие со своей страной и народом никакой связи – ни кровной, ни исторической, ни тем более духовной. Сергей смотрел на них со стороны, и в его душе оживали не злоба и ненависть, а искренняя жалость и удивление, потому что он не мог понять одного – почему? Ответа он не находил…
«Надо вставать», - подумал он и нехотя открыл глаза. Оделся, наскоро поел и вышел из дома. День предстоял трудный, и Сергей радовался этому. К тому же он ждал Лену – свою нежную, светлоокую невесту, которая должна была приехать со дня на день.
Придя на работу, Сергей взял лист бумаги и что-то быстро написал. Еще раз перечитал, улыбнулся и размашисто подписался.
- Шеф на месте? – спросил он у секретаря.
Девушка утвердительно кивнула, и он вошел в кабинет.
- Ты представляешь, что наделали эти… там, наверху?! – встретил его седеющий, но молодящийся начальник. – Теперь наши европейские поставщики отказались от контрактов! Нет, это просто немыслимо! Все! Хватит! Подаю на второе гражданство! В конце концов надо уезжать из этой страны! Ну, ладно, что у тебя?
Сергей улыбнулся и положил на стол своего шефа заявление об уходе.
Только полчаса спустя Сергей понял, что теперь он свободен! Ему было немного жаль этого человека за директорским столом, и Сергей подумал, что, может быть, Господь когда-нибудь всех вразумит…
*
Он купил дом бабы Дуни у ее дочери, отдав за него все деньги, которые у него были. Ту икону Пресвятой Богородицы, перед которой когда-то молилась баба Дуня, ее дочка отдала вместе с домом: за ненадобностью…
Лена носила под сердцем ребенка, и Сергей с тихой радостью ждал рождения сына или дочери. Работы было много: дом он уже перестроил и обновил все постройки на дворе, починил развалившийся забор, переложил печь и восстановил погреб. Хозяйство потихоньку росло, к тому же обещал приехать его армейский друг с семьей, который, по расчетам Сергея, тоже мог остаться здесь навсегда.
Он вышел на обрывистый берег и чуть поежился от студеного утреннего ветра. Колокольный звон, доносящийся с нового деревенского храма, призывно лился, не умолкая…
- Пойдем, милый, - ласково сказала догнавшая его жена, целуя Сергея в посеребренный висок. – Пора…
Комментариев нет:
Отправить комментарий