Облако
без очертаний
над всеми нами.
Вторичное
Во многоразовом вагоне
Усталый жилистый майор
Глядится в книгу, как в икону,
Как в небо снег глядится с гор.
Не тает зайкина избушка,
Но тает родина под ней.
Очередная мать-старушка
Отвоевавшихся парней
Ждет у закрытого продмага
С афишной тумбой в уголке.
Дрожит от ветра клок бумаги
Козленком в снежном молоке.
Юнкер
Уведите его за фронт!
Воздух пачкает красной краской,
Воздух жалит картечью, лязгом,
Кирасиры со всех сторон…
Уведите его за фронт!
Крест Андреевский, крест нательный,
Сохрани под огнем прицельным,
Сбереги его от ворон!
Юнкер, юнкер, тебе ли в пекло,
Портупея в пыли поблекла,
Страшно в знаменные ряды -
Будет свалка, и жди беды!
Мы зубами удержим шанцы,
Будет Вера – и будут шансы,
Эй, пехота, ударь в штыки!
Кто ребенка пустил в сраженье?
Враз – толчок, и у сердца жженье,
И не волен поднять руки!
Этот день был такой горячий…
Ты вдруг понял, что – настоящий,
Лишь бы только не умер он –
Кто под ядрами и картечью,
Захлебнувшись родною речью,
Встал за Веру и за Отечество –
Унесите его за фронт…
О подвиге сотни казаков под Иканом (1864)
Когда б не декабрь,
когда бы не двадцать верст
до гарнизона,
когда бы не снег кругом...
Мерзнет рука, патроны сгребая в горсть,
лошади ржут, и ты окружен врагом.
Звезды — гляди — небо смешало в снег.
Крест на груди, веришь: глядит извне
Никола-Угодник.
Ночь,
а ты на войне.
Что там еще...
Орды Аликмулы,
балка, в которой целишься-сжал ружье.
Ночи без сна — головы тяжелы.
Это не в счет —
имя хранишь свое.
Коротко — если армия против сотни, -
будь ты хоть трижды разудалой казак, -
шансов, что в диком улье ни пчел, ни сот нет, -
больше, чем в том, что вернешься живым назад.
Трубки погасли. Слышишь молитву, Отче?
Враг на снегу
дальше, чем за версту
виден.
За силу и красоту
духа -
прорыв на исходе ночи.
Потом — восемь верст пешком под огнем
и небом.
Потом — подкрепление, взгляды с дагерротипа,
вечная слава, георгий, родные липы,
вечная горечь вина и хлеба.
Здесь бы и всё.
Но - еще остается
победа в степи, что не забудет солнце,
дружба святая казачья
времен лихих,
и эти — для них -
кривые мои
стихи.
Встреча Николая Гумилева и Княжны Татьяны
Койка, эфир, палата, стакан, чаинки,
Белых пространств слияние на косынке,
Белых пространств письма филигранный почерк,
Стоны, и смрад, и осень, и прочее, прочее...
В Ваших глазах я видел вчера усталость,
Вашим глазам печаль от войны досталась,
Это не смерть, если в них серебрятся росы,
Не перед рвом улыбка и папироса.
Вы задаете вопросы.
Душевно. Просто.
(Рабочий не льет еще роковые пули,
Чтобы святую душу Творцу вернули).
Верно ли,
что вы плачете вечерами?
Вы мне приснились - в белом, в походном храме,
И - лето. Слепые пули пространство лижут.
Стрелки
в азарте.
...К западу ближе, ближе
Флажки на карте.
***
На пожухлой руке умирает пчела.
На столбах верстовых непристойные «слава»,
«Подвиг», «доблесть», «святыня» - такие дела -
В лучшем случае выглядят нищим анклавом.
В доме на две стопы - завернуться в шинель,
Упереться глазами в вальмовую крышу:
Так ли мельче солдата растоптанный шмель,
Если Бог в наказанье обоих не слышит?
Так ли плохо замерзнуть среди трав и вер,
Как стоять, костенея, гранитным болваном?
Оторвавшись от солнца, исчез монгольфьер.
Отлучившись, истаяла вера ивана.
Тревога
Красного времени красный вечер,
Красным болят глаза.
Красной землицы родное вече -
Поздние голоса.
Красных обоев босое знамя,
Белым — горит окно.
Дышит дитя, ничего не зная,
Пестрым укрыто сном.
Где бы такую найти игрушку -
Взять и не отпускать!
Вечно и просто глядит краюшка,
Как цепенеет мать.
Лопнет под знаменем белым леска
Жесткою тетивой,
Бросишь измятую занавеску,
Выдохнешь:
- Ничего.
***
Как описать колдобины дорог,
Глазенки васильков среди бурьяна,
По вечерам шатающихся пьяных,
Загар домов со стороны дворов?
Удачно сматериться мы умеем,
Слова любви даются нам не трудно,
Но не найти совета в словарях,
Когда почувствуешь, как яблони немеют
Морозом; как асфальт, рябой и скудный,
Под каблучками нежится и млеет,
Кусает крыши рыжая заря...
Как улицы родные описать -
Всю эту боль - живые чудеса?
***
Не гуди, комар, во ночной тиши,
Не скули, Полкан, по моей душе,
Занавеска, солнышко потуши,
Мамка, в пояс денежку мне зашей.
Поутру с родного сойду крыльца,
Помашу рукой, погляжу окрест.
Вспоминай меня, береги отца,
Положи на грудь рукотворный крест.
Я вернусь, когда упадет звезда
За околицу, где купавки цвет -
Как же будем счастливы мы тогда!!!
Или — нет.
без очертаний
над всеми нами.
Вторичное
Во многоразовом вагоне
Усталый жилистый майор
Глядится в книгу, как в икону,
Как в небо снег глядится с гор.
Не тает зайкина избушка,
Но тает родина под ней.
Очередная мать-старушка
Отвоевавшихся парней
Ждет у закрытого продмага
С афишной тумбой в уголке.
Дрожит от ветра клок бумаги
Козленком в снежном молоке.
Юнкер
Уведите его за фронт!
Воздух пачкает красной краской,
Воздух жалит картечью, лязгом,
Кирасиры со всех сторон…
Уведите его за фронт!
Крест Андреевский, крест нательный,
Сохрани под огнем прицельным,
Сбереги его от ворон!
Юнкер, юнкер, тебе ли в пекло,
Портупея в пыли поблекла,
Страшно в знаменные ряды -
Будет свалка, и жди беды!
Мы зубами удержим шанцы,
Будет Вера – и будут шансы,
Эй, пехота, ударь в штыки!
Кто ребенка пустил в сраженье?
Враз – толчок, и у сердца жженье,
И не волен поднять руки!
Этот день был такой горячий…
Ты вдруг понял, что – настоящий,
Лишь бы только не умер он –
Кто под ядрами и картечью,
Захлебнувшись родною речью,
Встал за Веру и за Отечество –
Унесите его за фронт…
О подвиге сотни казаков под Иканом (1864)
Когда б не декабрь,
когда бы не двадцать верст
до гарнизона,
когда бы не снег кругом...
Мерзнет рука, патроны сгребая в горсть,
лошади ржут, и ты окружен врагом.
Звезды — гляди — небо смешало в снег.
Крест на груди, веришь: глядит извне
Никола-Угодник.
Ночь,
а ты на войне.
Что там еще...
Орды Аликмулы,
балка, в которой целишься-сжал ружье.
Ночи без сна — головы тяжелы.
Это не в счет —
имя хранишь свое.
Коротко — если армия против сотни, -
будь ты хоть трижды разудалой казак, -
шансов, что в диком улье ни пчел, ни сот нет, -
больше, чем в том, что вернешься живым назад.
Трубки погасли. Слышишь молитву, Отче?
Враг на снегу
дальше, чем за версту
виден.
За силу и красоту
духа -
прорыв на исходе ночи.
Потом — восемь верст пешком под огнем
и небом.
Потом — подкрепление, взгляды с дагерротипа,
вечная слава, георгий, родные липы,
вечная горечь вина и хлеба.
Здесь бы и всё.
Но - еще остается
победа в степи, что не забудет солнце,
дружба святая казачья
времен лихих,
и эти — для них -
кривые мои
стихи.
Встреча Николая Гумилева и Княжны Татьяны
Койка, эфир, палата, стакан, чаинки,
Белых пространств слияние на косынке,
Белых пространств письма филигранный почерк,
Стоны, и смрад, и осень, и прочее, прочее...
В Ваших глазах я видел вчера усталость,
Вашим глазам печаль от войны досталась,
Это не смерть, если в них серебрятся росы,
Не перед рвом улыбка и папироса.
Вы задаете вопросы.
Душевно. Просто.
(Рабочий не льет еще роковые пули,
Чтобы святую душу Творцу вернули).
Верно ли,
что вы плачете вечерами?
Вы мне приснились - в белом, в походном храме,
И - лето. Слепые пули пространство лижут.
Стрелки
в азарте.
...К западу ближе, ближе
Флажки на карте.
***
На пожухлой руке умирает пчела.
На столбах верстовых непристойные «слава»,
«Подвиг», «доблесть», «святыня» - такие дела -
В лучшем случае выглядят нищим анклавом.
В доме на две стопы - завернуться в шинель,
Упереться глазами в вальмовую крышу:
Так ли мельче солдата растоптанный шмель,
Если Бог в наказанье обоих не слышит?
Так ли плохо замерзнуть среди трав и вер,
Как стоять, костенея, гранитным болваном?
Оторвавшись от солнца, исчез монгольфьер.
Отлучившись, истаяла вера ивана.
Тревога
Красного времени красный вечер,
Красным болят глаза.
Красной землицы родное вече -
Поздние голоса.
Красных обоев босое знамя,
Белым — горит окно.
Дышит дитя, ничего не зная,
Пестрым укрыто сном.
Где бы такую найти игрушку -
Взять и не отпускать!
Вечно и просто глядит краюшка,
Как цепенеет мать.
Лопнет под знаменем белым леска
Жесткою тетивой,
Бросишь измятую занавеску,
Выдохнешь:
- Ничего.
***
Как описать колдобины дорог,
Глазенки васильков среди бурьяна,
По вечерам шатающихся пьяных,
Загар домов со стороны дворов?
Удачно сматериться мы умеем,
Слова любви даются нам не трудно,
Но не найти совета в словарях,
Когда почувствуешь, как яблони немеют
Морозом; как асфальт, рябой и скудный,
Под каблучками нежится и млеет,
Кусает крыши рыжая заря...
Как улицы родные описать -
Всю эту боль - живые чудеса?
***
Не гуди, комар, во ночной тиши,
Не скули, Полкан, по моей душе,
Занавеска, солнышко потуши,
Мамка, в пояс денежку мне зашей.
Поутру с родного сойду крыльца,
Помашу рукой, погляжу окрест.
Вспоминай меня, береги отца,
Положи на грудь рукотворный крест.
Я вернусь, когда упадет звезда
За околицу, где купавки цвет -
Как же будем счастливы мы тогда!!!
Или — нет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий