«ЗОЛОТОЕ СЕРДЦЕ РОССИИ»
«Поэт блестящий, но холодный», –
порой глаголили о нём.
Мол, не живёт судьбой народной,
но он мерцал иным огнём
и знал пророческие дали,
знал непрощенные грехи.
И сердце – насмерть обжигали
его холодные стихи.
О Николае Гумилёве я впервые прочитал в начале 70-х годов прошлого века в политиздатовском «Кратком словаре по эстетике», где в одной из статей говорилось о принадлежности этого русского поэта к литературной группе акмеистов. А его разрозненные стихотворные строки из книг «Жемчуга», «Колчан», «Костёр», «Огненный столп», «К синей звезде» довелось мне увидеть, как ни странно, в томе «Во весь голос», посвящённом творчеству Владимира Маяковского. Вопреки желаниям литературоведа, настроенного явно критически по отношению к Гумилёву, стихи-то эти как раз и запали в моё сердце ещё с тех, юношеских, лет:
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое,
О рокочущей трубе побед!
Как могли мы… Но ещё не поздно,
Солнце духа наклонилось к нам.
Солнце духа благостно и грозно
Разлилось по нашим небесам.
«Солнце духа»
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня,
Мы четвёртый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
И не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки,
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.
«Наступленье»
А вот процитированные всё в том же издании строки Гумилёва, посвящённые любимой женщине:
И когда золотой серафим
Протрубит, что исполнился срок,
Мы поднимем тогда перед ним,
Как защиту, твой белый платок.
Звук замрёт в задрожавшей трубе,
Серафим пропадёт в вышине…
… О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
«О тебе»
И то, навсегда потрясшее мою память:
Понял теперь я: наша свобода –
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.
И сразу ветер, знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравье
Машеньки и панихиду по мне.
«Заблудившийся трамвай»
А на институтских лекциях декан нашего факультета Игорь Гаврилов читал нам строфы из гумилёвских «Капитанов», одного из немногих отчасти легализованных тогда произведений поэта:
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвёт пистолет,
Так, что сыплется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
В воспоминаниях о Сергее Есенине сказано, что одними из его любимых стихотворных строк Николая Гумилёва были вот эти, из «Пьяного дервиша»:
Соловьи на кипарисах и над озером луна,
Камень чёрный, камень белый, много выпил я вина…
По-настоящему же возвратился Гумилёв к любителям поэзии в год своего столетия, в 1986-м. Вскоре после юбилея вышел целый ряд изданий произведений Николая Степановича, появились объективные статьи о нём и его творчестве. Арест и расстрел в августе 1921 года видного поэта за якобы его контрреволюционную деятельность оказались совершенно неправедными даже для того жестокого времени. По возвращении на родину после участия в Первой мировой войне дважды георгиевский кавалер, прапорщик Гумилёв активно работал в редакционной коллегии издательства «Всемирная литература», в комиссии по проведению «инсценировок культуры», в семинаре для пролетарских поэтов, читал лекции в институте Истории искусств, занимался художественными переводами. За полгода до гибели Николай Степанович был избран председателем Петроградского отделения Всероссийского союза писателей. А осенью 1921 года, уже после расстрела Гумилёва, вышла в свет последняя подготовленная самим поэтом его наиболее значительная книга – «Огненный столп». Здесь что ни произведение, то истинный шедевр. «Память», «Душа и тело», «Шестое чувство», «Заблудившийся трамвай», «Пьяный дервиш», «Слово»…
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо своё, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орёл не взмахивал крылами,
Звёзды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
. . . . . . . . .
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
На судьбу Николая Гумилёва выпало немало путешествий: четыре поездки в Африку, участие в Солоникской военной операции Антанты, выезд в Грузию и другие. Но было время, когда юный поэт посещал и рязанскую землю. Его отцу, корабельному врачу Степану Яковлевичу Гумилёву, в начале ХХ века принадлежало небольшое имение в селе Берёзки Затишьевской волости Рязанского уезда, где, по словам известного краеведа Игоря Гаврилова, семья Гумилёвых «проводила летние месяцы, чтобы дети могли пользоваться полной свободой, набирая сил и здоровья на просторе». Степан Яковлевич был выходцем из рода священнослужителей. Они жили в селе Желудёво Спасского уезда (ныне Шиловского района). Это и дало основание установить в Шилове бюст поэта. Открытие памятного места состоялось в конце августа 2010 года и совпало со временем очередной годовщины гибели автора «Огненного столпа» (точная дата расстрела неизвестна). Имя Гумилёва отныне носит и Шиловская межпоселенческая библиотека. В его честь учреждена литературная премия.
Когда во время юбилейных торжеств, посвящённых памяти поэта, к его беломраморному бюсту представителями руководства Рязанской области и писательской делегацией возлагались цветы, то вспомнились вот эти пронзительные строки:
Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьётся в груди моей.
Так написал о себе поэт Серебряного века Николай Гумилёв.
«ВОТ ГДЕ, РУСЬ, ТВОИ ДОБРЫЕ МОЛОДЦЫ…»
Первая мировая война в творчестве Сергея Есенина
Под колыбельным небом
ты налегке кружил,
как будто был и не был,
но чашу – осушил.
И вьюгой причастился,
и вьюгою исчез.
Воистину простился.
Воистину воскрес.
Известие о начале первой мировой войны застало Сергея Есенина в Константинове, Он вернулся туда из Москвы, находясь на каникулах в Университете имени А.Л. Шанявского и оставив работу в типографии И.Д. Сытина. К тому времени в журналах «Мирок» и газете «Путь правды» уже появились первые публикации есенинских стихотворении «Берёза», «Пороша», «Воробышки» («Поёт зима – аукает…»), «Село», «Пасхальный благовест» («Колокол дремавший…»), «С добрым утром!», «Кузнец». В родном селе юный поэт пробыл до начала осени.
Вполне понятно, что всё сильнее разгоравшаяся кровопролитная бойня не могла не вызвать у него отклика на эту всенародную трагедию. Из-под пера Есенина в 1914-1915 годах вышли стихотворения «Молитва матери», «Узоры», «Занеслися залётною пташкой...», «Удалец», «Богатырский посвист». В них и скорбь по погибшим, и вера в победу русского воинства: «Видит она поле, поле перед боем, где лежит убитым сын её героем», «Девушка рисует мёртвых на поляне, на груди у мёртвых – красные цветы», «Родина, чёрная монашка, читает псалмы по сынам», «Ой, мне дома не сидится, размахнуться б на войне», «Побросали немцы шапки медные, испугались посвисту богатырского...»
В мировую войну оказались втянутыми многие государства. В августе 1914 года территория нейтральной Бельгии была оккупирована германцами. Есенин посвятил этому событию сочувственные строки:
И жребий правды совершится:
Падёт твой враг к твоим ногам
И будет с горестью молиться
Твоим разбитым алтарям.
С болью откликнулся поэт и на оккупацию в 1915 году немецкими и австро- венгерскими войсками Польши:
Над Польшей облако кровавое повисло,
И капли красные сжигают города.
Но светит в зареве былых веков звезда.
Под розовой волной, вздымаясь, плачет Висла.
Идея православного единства, всегда озарявшая сердца патриотически настроенных россиян, волновала и Есенина. В его стихотворении 1915 года «Греция» есть и такие строки:
Возьми свой меч. Будь Сербии сестрою,
Напомни миру сгибнувшую Трою,
И для вандалов пусть чернеют меч и плаха.
Яркую картину армейских проводов дал Сергей Александрович в стихотворении «По селу тропинкой кривенькой...»:
Зори пенились и таяли.
Все кричали, пяча грудь:
«До рекрутства торе маяли,
А теперь пора гульнуть».
Но если в этом произведении присутствуют в основном радостные краски, то в поэме «Русь», созданной тоже в 1914 году, звучит глубинная печаль:
Повестили под окнами сотские
Ополченцам идти на войну.
Загыгыкали бабы слободские,
Плач прорезал кругом тишину.
Собиралися мирные пахари
Без печали, без жалоб и слёз,
Клали в сумочки пышки на сахаре
И пихали на кряжистый воз.
По селу до высокой околицы
Провожал их огулом народ.
Вот где, Русь, твои добрые молодцы,
Вся опора в годину невзгод.
Затомилась деревня невесточкой –
Как-то милые в дальнем краю?
Отчего не уведомят весточкой, –
Не погибли ли в жарком бою?
Судьба другого произведения, также посвящённого событиям Первой мировой войны, оказалась не только драматичной, но и загадочной.
После поражения в августе-сентябре 1914 года русских армий в Пруссии Есенин написал об этом горьком событии поэму «Галки». В ней он говорил и о погибших солдатах, и. о «плаче жён по убитым». Есенин пытался напечатать поэму в московском и петроградском журналах, даже выезжал по поводу ее издания в Вологду, но цензура запретила публикацию «Галок». Поэма была конфискована полицией, рукопись этого произведения исчезла.
Есенин откликался на военные события не только в стихотворных произведениях.
В конце 1914-начале 1915 годов он написал статью «Ярославны плачут». Она была опубликована в московском журнале «Женская жизнь». В статье цитировались строки из стихотворений тогдашних российских поэтесс. Заканчивалась она такими словами:
«Нам одинаково нужны Жанны д Арк и Ярославны. Как те прекрасны со своим знаменем, так и эти со своими слезами»,
В марте 1916 года двадцатилетнего поэта, уже автора получившей широкую
известность первой книги стихов «Радуница», призвали в армию. Он сперва «был
включен в состав запасного батальона, готовящегося для отправки на фронт», а затем
Есенина откомандировали в полевой Царскосельский военно-санитарный поезд № 143
имени императрицы Александры Фёдоровны. Поэт носил ефрейторские погоны, до
марта 1917 года служил санитаром, выезжал к линии фронта за ранеными для доставки
их в лазарет. Впечатления от этих поездок на позиции легли в основу известных строк
поэмы «Анна Снегина», созданной уже в 1925 году:
Я думаю:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
И сколько с войной несчастных
Уродов теперь и калек?
И сколько зарыто в ямах!
И сколько зароют ещё!
И чувствую в скулах упрямых
Суровую судоргу щёк.
Патриотизм поэзии Сергея Есенина никогда не был официозным. Именно искренность и лиричность творчества, чувство сострадания к трагическим судьбам верных защитников России, личное участие в жизни страны – все это стало для поэта вечной основой той поистине народной любви к его несметному таланту. И вновь звучат в сердце есенинские строки: «Вот где, Русь, твои добрые молодцы, вся опора в годину невзгод».
«Поэт блестящий, но холодный», –
порой глаголили о нём.
Мол, не живёт судьбой народной,
но он мерцал иным огнём
и знал пророческие дали,
знал непрощенные грехи.
И сердце – насмерть обжигали
его холодные стихи.
О Николае Гумилёве я впервые прочитал в начале 70-х годов прошлого века в политиздатовском «Кратком словаре по эстетике», где в одной из статей говорилось о принадлежности этого русского поэта к литературной группе акмеистов. А его разрозненные стихотворные строки из книг «Жемчуга», «Колчан», «Костёр», «Огненный столп», «К синей звезде» довелось мне увидеть, как ни странно, в томе «Во весь голос», посвящённом творчеству Владимира Маяковского. Вопреки желаниям литературоведа, настроенного явно критически по отношению к Гумилёву, стихи-то эти как раз и запали в моё сердце ещё с тех, юношеских, лет:
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое,
О рокочущей трубе побед!
Как могли мы… Но ещё не поздно,
Солнце духа наклонилось к нам.
Солнце духа благостно и грозно
Разлилось по нашим небесам.
«Солнце духа»
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня,
Мы четвёртый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
И не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки,
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.
«Наступленье»
А вот процитированные всё в том же издании строки Гумилёва, посвящённые любимой женщине:
И когда золотой серафим
Протрубит, что исполнился срок,
Мы поднимем тогда перед ним,
Как защиту, твой белый платок.
Звук замрёт в задрожавшей трубе,
Серафим пропадёт в вышине…
… О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
«О тебе»
И то, навсегда потрясшее мою память:
Понял теперь я: наша свобода –
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.
И сразу ветер, знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравье
Машеньки и панихиду по мне.
«Заблудившийся трамвай»
А на институтских лекциях декан нашего факультета Игорь Гаврилов читал нам строфы из гумилёвских «Капитанов», одного из немногих отчасти легализованных тогда произведений поэта:
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвёт пистолет,
Так, что сыплется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
В воспоминаниях о Сергее Есенине сказано, что одними из его любимых стихотворных строк Николая Гумилёва были вот эти, из «Пьяного дервиша»:
Соловьи на кипарисах и над озером луна,
Камень чёрный, камень белый, много выпил я вина…
По-настоящему же возвратился Гумилёв к любителям поэзии в год своего столетия, в 1986-м. Вскоре после юбилея вышел целый ряд изданий произведений Николая Степановича, появились объективные статьи о нём и его творчестве. Арест и расстрел в августе 1921 года видного поэта за якобы его контрреволюционную деятельность оказались совершенно неправедными даже для того жестокого времени. По возвращении на родину после участия в Первой мировой войне дважды георгиевский кавалер, прапорщик Гумилёв активно работал в редакционной коллегии издательства «Всемирная литература», в комиссии по проведению «инсценировок культуры», в семинаре для пролетарских поэтов, читал лекции в институте Истории искусств, занимался художественными переводами. За полгода до гибели Николай Степанович был избран председателем Петроградского отделения Всероссийского союза писателей. А осенью 1921 года, уже после расстрела Гумилёва, вышла в свет последняя подготовленная самим поэтом его наиболее значительная книга – «Огненный столп». Здесь что ни произведение, то истинный шедевр. «Память», «Душа и тело», «Шестое чувство», «Заблудившийся трамвай», «Пьяный дервиш», «Слово»…
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо своё, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орёл не взмахивал крылами,
Звёзды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
. . . . . . . . .
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
На судьбу Николая Гумилёва выпало немало путешествий: четыре поездки в Африку, участие в Солоникской военной операции Антанты, выезд в Грузию и другие. Но было время, когда юный поэт посещал и рязанскую землю. Его отцу, корабельному врачу Степану Яковлевичу Гумилёву, в начале ХХ века принадлежало небольшое имение в селе Берёзки Затишьевской волости Рязанского уезда, где, по словам известного краеведа Игоря Гаврилова, семья Гумилёвых «проводила летние месяцы, чтобы дети могли пользоваться полной свободой, набирая сил и здоровья на просторе». Степан Яковлевич был выходцем из рода священнослужителей. Они жили в селе Желудёво Спасского уезда (ныне Шиловского района). Это и дало основание установить в Шилове бюст поэта. Открытие памятного места состоялось в конце августа 2010 года и совпало со временем очередной годовщины гибели автора «Огненного столпа» (точная дата расстрела неизвестна). Имя Гумилёва отныне носит и Шиловская межпоселенческая библиотека. В его честь учреждена литературная премия.
Когда во время юбилейных торжеств, посвящённых памяти поэта, к его беломраморному бюсту представителями руководства Рязанской области и писательской делегацией возлагались цветы, то вспомнились вот эти пронзительные строки:
Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьётся в груди моей.
Так написал о себе поэт Серебряного века Николай Гумилёв.
«ВОТ ГДЕ, РУСЬ, ТВОИ ДОБРЫЕ МОЛОДЦЫ…»
Первая мировая война в творчестве Сергея Есенина
Под колыбельным небом
ты налегке кружил,
как будто был и не был,
но чашу – осушил.
И вьюгой причастился,
и вьюгою исчез.
Воистину простился.
Воистину воскрес.
Известие о начале первой мировой войны застало Сергея Есенина в Константинове, Он вернулся туда из Москвы, находясь на каникулах в Университете имени А.Л. Шанявского и оставив работу в типографии И.Д. Сытина. К тому времени в журналах «Мирок» и газете «Путь правды» уже появились первые публикации есенинских стихотворении «Берёза», «Пороша», «Воробышки» («Поёт зима – аукает…»), «Село», «Пасхальный благовест» («Колокол дремавший…»), «С добрым утром!», «Кузнец». В родном селе юный поэт пробыл до начала осени.
Вполне понятно, что всё сильнее разгоравшаяся кровопролитная бойня не могла не вызвать у него отклика на эту всенародную трагедию. Из-под пера Есенина в 1914-1915 годах вышли стихотворения «Молитва матери», «Узоры», «Занеслися залётною пташкой...», «Удалец», «Богатырский посвист». В них и скорбь по погибшим, и вера в победу русского воинства: «Видит она поле, поле перед боем, где лежит убитым сын её героем», «Девушка рисует мёртвых на поляне, на груди у мёртвых – красные цветы», «Родина, чёрная монашка, читает псалмы по сынам», «Ой, мне дома не сидится, размахнуться б на войне», «Побросали немцы шапки медные, испугались посвисту богатырского...»
В мировую войну оказались втянутыми многие государства. В августе 1914 года территория нейтральной Бельгии была оккупирована германцами. Есенин посвятил этому событию сочувственные строки:
И жребий правды совершится:
Падёт твой враг к твоим ногам
И будет с горестью молиться
Твоим разбитым алтарям.
С болью откликнулся поэт и на оккупацию в 1915 году немецкими и австро- венгерскими войсками Польши:
Над Польшей облако кровавое повисло,
И капли красные сжигают города.
Но светит в зареве былых веков звезда.
Под розовой волной, вздымаясь, плачет Висла.
Идея православного единства, всегда озарявшая сердца патриотически настроенных россиян, волновала и Есенина. В его стихотворении 1915 года «Греция» есть и такие строки:
Возьми свой меч. Будь Сербии сестрою,
Напомни миру сгибнувшую Трою,
И для вандалов пусть чернеют меч и плаха.
Яркую картину армейских проводов дал Сергей Александрович в стихотворении «По селу тропинкой кривенькой...»:
Зори пенились и таяли.
Все кричали, пяча грудь:
«До рекрутства торе маяли,
А теперь пора гульнуть».
Но если в этом произведении присутствуют в основном радостные краски, то в поэме «Русь», созданной тоже в 1914 году, звучит глубинная печаль:
Повестили под окнами сотские
Ополченцам идти на войну.
Загыгыкали бабы слободские,
Плач прорезал кругом тишину.
Собиралися мирные пахари
Без печали, без жалоб и слёз,
Клали в сумочки пышки на сахаре
И пихали на кряжистый воз.
По селу до высокой околицы
Провожал их огулом народ.
Вот где, Русь, твои добрые молодцы,
Вся опора в годину невзгод.
Затомилась деревня невесточкой –
Как-то милые в дальнем краю?
Отчего не уведомят весточкой, –
Не погибли ли в жарком бою?
Судьба другого произведения, также посвящённого событиям Первой мировой войны, оказалась не только драматичной, но и загадочной.
После поражения в августе-сентябре 1914 года русских армий в Пруссии Есенин написал об этом горьком событии поэму «Галки». В ней он говорил и о погибших солдатах, и. о «плаче жён по убитым». Есенин пытался напечатать поэму в московском и петроградском журналах, даже выезжал по поводу ее издания в Вологду, но цензура запретила публикацию «Галок». Поэма была конфискована полицией, рукопись этого произведения исчезла.
Есенин откликался на военные события не только в стихотворных произведениях.
В конце 1914-начале 1915 годов он написал статью «Ярославны плачут». Она была опубликована в московском журнале «Женская жизнь». В статье цитировались строки из стихотворений тогдашних российских поэтесс. Заканчивалась она такими словами:
«Нам одинаково нужны Жанны д Арк и Ярославны. Как те прекрасны со своим знаменем, так и эти со своими слезами»,
В марте 1916 года двадцатилетнего поэта, уже автора получившей широкую
известность первой книги стихов «Радуница», призвали в армию. Он сперва «был
включен в состав запасного батальона, готовящегося для отправки на фронт», а затем
Есенина откомандировали в полевой Царскосельский военно-санитарный поезд № 143
имени императрицы Александры Фёдоровны. Поэт носил ефрейторские погоны, до
марта 1917 года служил санитаром, выезжал к линии фронта за ранеными для доставки
их в лазарет. Впечатления от этих поездок на позиции легли в основу известных строк
поэмы «Анна Снегина», созданной уже в 1925 году:
Я думаю:
Как прекрасна
Земля
И на ней человек.
И сколько с войной несчастных
Уродов теперь и калек?
И сколько зарыто в ямах!
И сколько зароют ещё!
И чувствую в скулах упрямых
Суровую судоргу щёк.
Патриотизм поэзии Сергея Есенина никогда не был официозным. Именно искренность и лиричность творчества, чувство сострадания к трагическим судьбам верных защитников России, личное участие в жизни страны – все это стало для поэта вечной основой той поистине народной любви к его несметному таланту. И вновь звучат в сердце есенинские строки: «Вот где, Русь, твои добрые молодцы, вся опора в годину невзгод».
Комментариев нет:
Отправить комментарий