Старый дом.
Накануне грузинская армия без боя оставила этот священный город, который пятьсот лет был столицей, пока Тбилиси был захвачен арабами. Теперь по узким улицам Гори едут бронетранспортеры с сидящими на них солдатами. Над ними развеваются российские флаги. Грохот, пыль, лязг гусениц, смрад выхлопных газов.
Над движущейся колонной с гулом пролетел штурмовик, но никто не проявил беспокойства. Всем известно, что вся грузинская авиация уничтожена.
В центре города на высоком холме стоит величественная крепость Горисцихе с мощными каменными стенами. За восемьсот лет, что она стоит на этом холме, она видела разных завоевателей. Воины разных империй со всех концов света штурмовали ее. У подножия холма стоит христианский собор с блестящим на солнце золотым куполом в синем небе. Течет по камням мутная Кура.
По дороге движется бесконечный караван военной техники, он спускается с гор на севере и уходит за линию горизонта на юг. В небо поднимаются клубы черного дыма.
Накануне улицы города опустели. В здании полиции на проспекте Давида распахнуты двери. Пять дней назад здесь было не протолкнуться. Здесь располагался штаб грузинских войск, были развернуты пехотная и артиллерийская бригады. Местные жители на митингах ликовали:
- Слава великому царю Георгию, который разгромил осетин и объединил вместе все грузинские земли!
Воинственные красавцы сидели в черных и желтых бронированных американских джипах. Весь народ восторженно смотрел на них и восхищался их доблестным видом:
- Посмотрите на них! Вспомните голодных оборванцев Гамсахурдиа и посмотрите на этих парней! Миша создал настоящую армию! С ними мы победим!
Это было пять дней назад. Если бы тогда грузинская армия превратила осетинские земли в чистое поле, как они задумали, то для всех грузин он стал бы национальным героем.
- Будь проклят! – восклицает теперь старая седая калбатони, поднимая руки к небу. – Будь он проклят!
Никто не думал, что русские станут заступаться за осетин. Когда стало известно, что русские идут, сразу погрузились и улетели американцы. Оставшись без покровительства, грузины дрогнули. Накануне они без боя оставили город.
Теперь на перекрестке стоит новый указатель с русскими буквами: «Вперед на Тбилиси!» Стрелка указывает направление движения.
Русские в пыльной форме и темных очках спрыгивают с бронетранспортеров. Вокруг на чемоданах и узлах плачут дети.
- Тбилиси вы разбомбили! Мишу все ругают… – яростно кричит молодая грузинка пришедшим во двор ее дома русским солдатам. - А что Миша? Это не он решает, а Америка! Бомбите Америку!
Опустив головы, в кузове грузовика сидят пленные грузины с повязками на глазах. Мимо проходит отдельный батальон высокомерных чеченцев с черными и рыжими бородами. Им эти места знакомы. Когда они сами воевали с русскими, то многие здесь лечились и отдыхали.
Неожиданно к штабной машине прорывается группа иностранных журналистов. Они хотят взять интервью у старших офицеров штаба. Выслушав их вопросы, русский полковник кивнул и коротко ответил:
- Саакашвили и Бушу передайте… – он грубо выругался, потом развернул и вытолкал в спину назойливого американца в голубом бронежилете с рюкзаком и микрофоном. – Все, разговор окончен. Идите отсюда.
У него заметны признаки едва сдерживаемого гнева. Солдаты охраны с масками на лицах уводят журналистов с глаз долой.
- Воюйте с американцами! – кричит грузинка, за спиной у которой прячутся испуганные дети. – Оставьте нас в покое!
На нее сверху из кабины вездехода с красным крестом смотрит русская женщина в военной форме. У нее на шее на шнурке висит телефон.
- Оля, чего такая грустная? – удивленно улыбается проходящий мимо офицер.
- Третий день домой не могу дозвониться. Как там мои?
- Пойдем! Сейчас от меня попробуем… – он протягивает руку, помогая ей спуститься. – Ты хоть знаешь, что война кончилась?
- Дальше не пойдем? – вскинув тонкие брови, обрадовалась она.
- Нет. Только что командиру передали. Мы и здесь надолго не останемся. Скоро обратно домой.
Сегодня объявлено об окончании войны, которая продлилась пять дней. Стало известно, что российская армия дальше наступать не будет.
- Перед кем лизоблюдство?! – недоумевает офицер с седой головой и черными усами. – Америка – это грязь из-под ногтей… Это ссылка бывшая! Туда всех уголовников отправляли раньше. У нас в каждой семье есть родственник, который за Родину погиб, а там у каждого в родне есть урка, чмо или пидарас какой-нибудь. Они к нам приезжали сюда в 94 году на учения. У них офицер вообще к бойцам не подходит. Он всегда в стороне курит. То есть не курит, стоит просто. Они все некурящие, в-основном. У них везде сержанты рулят.
- У них ведь был сумасшедший министр обороны, который с пятнадцатого этажа в окно выпрыгнул с криком: «Русские идут!» После него пошло это выражение.
- На банкете, когда массовка началась, стали друг перед другом грудь раздвигать… – он изобразил, словно гармонь растянул на груди. – У нас замполит взял гитару и запел:
А где-то там вдали проносятся приказы
В Детройт, в Огайо, в Хьюстон, в Вашингтон.
Чтоб уничтожить нас, как русскую заразу.
Как в горле кость, проклятый Пентагон!
Переводчик с нами сидел, отказался переводить. Они ведь все ФСБэшники. Мы его за воротник взяли: «Переводи, твою мать!» Он: «Нет, что хотите со мной делайте». Америкосы не понимают, в чем дело. Майк этот меня подтягивает: «Что происходит?» А я что ему скажу? Что со школы еще помню, мол, фафлюктер айне швайне шварце хунд… А он еще тупее меня, тоже ничего не знает.
Бронетранспортер резко останавливается на безлюдной площади, здесь в центре города находится главная достопримечательность. Посреди парка стоит дворец с готическими арками и высокой башней, мраморными полом и с витражами в окнах. Это гигантский саркофаг, который накрывает сложенный из камней старый дом. Во внутреннем дворе на рельсах стоит зеленый бронированный железнодорожный вагон, в котором расположены рабочий кабинет, спальня и ванная.
Топот каблуков армейских ботинок. Русские солдаты с любопытством подходят к старому дому, в котором когда-то давно жила семья бедного грузинского сапожника. Посмотрев и сфотографировавшись, они уехали.
Вокруг тихо, нет ни души. Так, наверное, было здесь и сто тридцать лет назад, когда в окне этого дома впервые показалось его лицо. Из этого окна первый раз выглянул в мир маленький мальчик Сосо. Самый великий и ужасный грузин всех времен через эту дверь вошел в этот мир. Через этот порог он впервые перешагнул уродливой ногой со сросшимися пальцами.
Холодной темной ночью...
Морозным январским утром снится удивительный июльский сон. Он видит, как в чистой волшебной воде завораживающе шевелятся водоросли. С берега громко плюхнулась лягушка и поплыла, резко выбрасывая длинные ноги. Булькает звонкая вода, в которой играют сказочные рыбы. Деревья растут из неподвижной воды, тихо шелестят листья. С их ветвей босые ноги по щиколотки свешиваются в холодную воду.
- Ты каши ништяк бросил?
Извивающийся в пальцах дождевой червяк терпеливо нанизывается на крючок. Рядом в ведре толкаются золотистые караси.
- Морду будем ставить?
- А она есть? Ее как в тот раз утопили, так и не нашли.
Вытирая полотенцем руки, склонив голову на плечо, она смотрит, как он улыбается во сне. Подойдя к постели, поскребла острыми ногтями его коротко остриженный затылок и позвала:
- Эй!
Из-под одеяла ей не сразу ответил далекий с берега летнего пруда сиплый голос:
- Чего?
- Ты что там притух? Опять морды снятся? Давай просыпайся, а то на работу опоздаешь.
Он идет умываться, а она садится за стол, на котором накрыт завтрак. Булькая, кипит вода в чайнике.
- Скажи, какой из тебя рыбак? – улыбается она, подвигая ему тарелку. – Тебе твоя рыбалка даже во сне снится. А что толку? Вот наш дядя Петя настоящий рыбак. Он благодаря этой рыбе и квартиру, и машину купил, и деньги у него всегда есть. Давай я его сегодня попрошу, чтобы он тебя с собой взял? Он тебя научит.
…Страшный грохот и пронзительные сигнальные звонки раздаются сверху. Над его головой гигантский портовый кран поднимает на стальных тросах железнодорожный контейнер.
Он чистит вагон, приехавший из далекой страны, где всегда тепло. Выбросив доски, стал подметать. Наклонился, поднял и с любопытством вертит в руках кусок льда, в котором вместе с песком слиплись и замерзли мелкие ракушки, листья незнакомых деревьев, неизвестные насекомые. Подивившись на них, он с улыбкой покачал головой. Спрыгнув из вагона в сугроб, пошел на обед.
В бытовку портовых грузчиков входит старик и сбрасывает с плеч тяжелый до пят тулуп. У него темное татарское лицо все в морщинах. Он плохо говорит по-русски.
- Эй, чемергес! – засмеялись грузчики. – На рыбалку пойдем?
- Пошли.
- Куда?
- Туда.
- Куда туда? – громче прежнего раздался смех. – Там хорошо клюет?
- Там хорошо! – старик морщится и трет красный нос. – Но у тебя редко будет.
- Почему?
- Она всегда мало клюет, когда на одной конце палки червяк висит, а на другой конце дурак сидит!
Он присаживается за стол и осторожно заглядывает в их общее блюдо.
- Что так смотришь? Ты такое не ешь? А ты скажи над ней заклинание: «Порося, порося, превратися в рыбку карася!»
- Ты подожди жрать! Расскажи, сколько поймал?
- Десять штук. На семь килограмм.
- Каждая?
- Что, старый? Налить тебе под закуску? – он потянулся, достал из аптечки стакан. – Но ты учти. Аллах – не фраер! Он злее нашего. Ваш все видит. Как ты водку пьешь, салом закусываешь…
- А Хитрый пойдет? Ты ему звонил?
- Он сказал, что если метель будет, тогда пойдет. Говорит, что в хорошую погоду меня мусора догонят, а в пургу они меня не поймают. Ловцы рыбные – люди гиблые. Он лет пять назад еле удрал. Все побросал, одежду с себя скидывал, пока бежал.
- Менты, может быть, и не поймают, а бог все видит.
- Кто?! Он сам браконьер был. Как в библии написано. Когда там все рыбаки собрались на берегу. Всю ночь ловили, ничего не поймали. Тогда они его попросили. И он им столько рыбы поймал, что они унести не могли. Он им это все на удочку наловил?
- Ихтис!
- Чего?
- Рыба! По-гречески ихтис. А расшифровывается: Иисус Христос Божий Сын Спаситель. Это когда христиан преследовали, они в своих домах и на могилах рыбу рисовали. Это их тайный знак был.
- А татары что рисовали?
Вытерев губы, дядя Петя повернулся и постучал кулаком в стену. Там сидят и пьт чай с конфетами две молодые крановщицы. Он кашлянул и хрипло спросил:
- Катюха! Твой молодой пойдет с нами на рыбалку? Ты просила взять его.
- Заберите, пожалуйста! – раздается оттуда звонкий девичий голос. – Только, чтобы он рыбы принес… Иначе домой не пущу!
Бросив ложки в ящик, он встал из-за стола. Подошел к окну и закурил.
- А на кого он ходит?
- Кто?
- Налим сейчас нерестится. Вот он мешками возит. Если честно, рыбу жалко. Одну ловишь, а двух калечишь. А там ведь ледовое побоище. Там жуть! Представь… Ночь. Костры горят. Все вокруг в кровище. Они раненные пищат…
Январь. Ясная звездная ночь. Гладкое ровное поле голубоватого льда. В лунном сиянии снег серебрится. Х-р-р, х-р-р-р… скрипит бур. Дзинь-дзинь-дзинь, звенит рыбацкий колокольчик.
Скрежет множества сверлящих лед буров. Расчищаются лунки. На льду приготовлены варварские крючья.
Начинается лов. Рыбаки с безумным азартом выхватывают скользких, похожих на змей, пищащих налимов. Раненые острыми крючьями пятнистые змеи извиваются в их руках. Вытащив, сразу со всей силы бьют их головой об лед. Брызжет кровь.
Неожиданно между рыбаками вспыхивает драка. Молодой парень, впервые оказавшийся здесь и пораженный увиденным, в одиночку выступил против толпы браконьеров. Его жестоко избили и связали. По его щекам текут слезы.
- Лежи тихо, дурак! – злобно прошипел дядя Петя, страшно сверкая глазами и вытирая разбитый нос. – Иначе сейчас самого под лед пустим!
***
Подо льдом тысячи молодых налимов бешено клубятся в воде. Влюбленные пары сплетаются своими телами. Самки выпускают множество икры, которую уносит течение. Желтые икринки густо покрывают все впадины и углубления на дне. Во всех ямах и омутах их жадно пожирают окуни и ерши.
В подводном царстве происходит грандиозное действо. Невероятная завораживающая картина. Одновременная страстная любовная игра толкающихся и танцующих налимов. Вдруг сверху падает страшная снасть со множеством острых шипов. Пронзает ими сразу несколько переплетенных самцов и самок и мгновенно выдергивает наверх. Но остальные слишком увлечены и не замечают опасности.
В стороне от этого бешеного карнавала медленно проплывает огромный красавец двадцати лет от роду. Оливкового цвета с темными пятнами и желтым брюхом. У него широкая сплющенная голова, во рту множество мелких зубов, лихой гусарский ус растет на подбородке. Этот тур любовного вальса он сегодня пропускает. Он сегодня охотится. Тихо подплывая, он разом сглатывает ершей, которые увлеченно пожирают икру.
Налимы удивительным образом сохранились с ледникового периода. Они видели доисторических китов, вымерших вместе с динозаврами. У тех чудовищ не было даже чешуи, а носили они прочные панцири, как средневековые рыцари.
Свет и шум ненадолго привлекают его внимание. Он смотрит желтыми глазами наверх. Там мелькают огни в лунках, доносятся стук, писк, голоса.
А внизу лежит затопленный пятьдесят лет назад старый город. Налим медленно плывет по улице Коммунистической, на которой ленивый сом залез в дом, а судаки засели в библиотеке. Насытившись, отдыхают полосатые щуки в райотделе милиции. Там в опрокинутом сейфе сидит красный рак с выпученными глазами.
В столовой на кассе висит табличка: «Сегодня рыбный день». Мимо кассы проплывают карпы, окуни, пескари, жерехи, лещи, язи и голавли. Там усатый линь ходит по полу и воды не мутит.
Оказавшись на городской площади, налим побродил кругом в одиночестве, а потом через раскрытое окно залез в церковь. На полу лежит битое стекло, брошенные вещи. На стенах изображены библейские картины.
Как все рыбы, он близорук. Он хорошо видит только вблизи. Он подплыл ближе и внимательно смотрит. Чтобы увидеть картину двумя глазами, ему надо повернуться.
Возлюбленный ученик Иоанн склонился на грудь Христа, который предупреждает его о грядущем предательстве. Иисус знает, что тот, кто опустит руку в блюдо одновременно с ним, тот и будет предателем. Одна его рука поднята вверх, другая опущена в блюдо. В этот момент наклонившийся через его плечо темноликий вороватый Иуда тоже опускает туда свою грязную руку.
Их бедный стол вопреки древнему преданию обильно покрыт желтой налимьей икрой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий