Мишина правда
Миша открыл глаза и потянулся. Озорной солнечный лучик все же пробился сквозь неплотно задернутые шторы, дразня мальчишку световыми бликами. Ребенок протянул к нему ладонь, пытаясь схватить, но «зайчик» ловко увернулся.
- Какой же ты быстрый! – подумал про себя Миша и засмеялся.
- А, ты уже проснулся! Молодец! – услышал он мамин голос из соседней комнаты. – Одевайся скорее, мы и так опаздываем.
Уже через несколько минут женщина, подгоняя, тащила ребенка за собой по лестнице.
- Быстрее, сына! Не успеем же!
Миша старался как мог, семеня в кроссовках с развязанными шнурками и пытаясь на ходу одеть второй рукав куртки. В очередной раз наступив на шнурки, никак не желавшие подчиняться, и чуть не упав, он разозлился. Резко остановившись, он выдернул руку из маминой ладони и топнул ногой.
- Ну, почему?! – запротестовал он.
- Что почему? – не поняла мама, принявшись завязывать ему непослушные шнурки.
- Почему так? – произнес он уже более спокойным тоном, убедившись, что его слова услышаны. – Зачем они так с нами?
Мама не успела ответить, так как вместо неё сначала «закашлял», а затем завыл репродуктор, висевший на фонаре прямо напротив Мишиного подъезда.
- Бежим скорее! – закричала женщина, заметно разволновавшись.
Она схватила ребенка и понеслась с ним вниз по улице.
В подвале, куда привела его мама, Мише никогда не нравилось. Здесь было скучно, угрюмо, да и к тому же постоянно стоял противный больничный запах, которым Мишка успел надышаться еще в детстве, когда угодил на месяц в стационар, свалившись с пневмонией.
Обычно в часы вынужденного пребывания здесь, которые, надо заметить, наступали все чаще, мальчишка, надув губы, сидел в углу, наблюдая, как периодически осыпается побелка с потолка, а стену, если приложить к ней руку, лихорадит заметная вибрация. Но в этот раз мальчику было не до развлечений: его гложило любопытство. Он так и искал глазами взрослого, который был бы не сильно занят, а потому не стал бы истошно кричать на него, как та пожилая женщина, вымазанная то ли красной краской, то ли кетчупом, к которой он обратился в первый день своего «заточения» здесь с совершенно безобидным, по его мнению, вопросом: «Что с вашим лицом?»
Наконец зоркие глаза мальчишки впились в белый халат доктора, который одиноко курил в углу. «Он то меня точно не прогонит!» - решил Миша, и это сразу придало ему смелости и сил.
Мальчик уверенно проследовал к противоположной стене и без тени сомнения дернул врача за рукав.
- Дядя, дядя! – начал он.
Мужчина недоумевающе посмотрел на него воспаленными от бессонных ночей глазами.
- Зачем они так с нами? – по-взрослому серьезно задал вопрос ребенок.
- Что прости? – оторопел доктор.
Миша разозлился из-за непонятливости собеседника и уже хотел повторить, как вдруг его грубо оттолкнули, однако упасть мальчугану не позволил врач. Он ловко подхватил парнишку и поставил на ноги.
- Стой тут. Никуда не ходи, - сказал он повелительным тоном. – А то гляди – растопчут тебя.
Оставив мальчишку в одиночестве, доктор побежал за санитаром, который так невежливо обошелся с ребенком. Миша решил, что всему виной больной, которого санитар спешно вез на каталке. Он тяжело дышал, а белая простыня, которой его накрыли, насквозь промокла в чем-то красном.
Эта картина была не впервой перед Мишиными глазами. Каждый раз, как он коротал время в подвале, привозили нескольких больных, но сегодня их было намного больше. Носилки и каталки всё прибывали, и вскоре мальчуган даже устал считать поступивших. К тому же многие из них стонали или даже кричали, из-за чего Мише стало так жутко, что он закрыл уши руками…
- Сына, ты перепугался? – позвала его мама.
Он так обрадовался, что сразу бросился к ней на шею.
- Пойдем наверх, уже можно, - позвала она мальчишку с собой.
Выйдя из убежища, Миша не узнал свою улицу. Такое чувство, что на ней вдоволь порезвились огромные великаны, и все эти дымящиеся рытвины – следы их игр. Даже фонарю напротив Мишкиного дома не повезло: от него остался лишь постамент. Всё остальное, надо полагать, превратила в труху спина неведомого исполина, когда он со всего размаху шмякнулся на мостовую.
«Хорошо ещё, что он мой дом пощадил, чего не скажешь о соседском», - подумал про себя пацан, рассматривая огромную, наполовину обвалившуюся пятиэтажку.
«Видимо, он угодил между вторым и третьим этажами, - продолжил рассуждать Миша. – Раз половины дома как не бывало, а вторая уже на ладан дышит: того и гляди развалится».
- Скорее, скорее, здесь нельзя долго находиться, - поторопила малыша мама, заметив, что он значительно сбавил ход…
Всё же иногда Мише удавалось улизнуть из-под материнской опеки. В такие редкие минуты он убегал на улицу, где мечтательно бродил по развалинам и пустующим домам. Однако в этот раз мальчишке было не до прогулок: у него была цель. Поэтому он, как и прежде, незаметно выскочил из квартиры, спустился по лестнице на первый этаж и вышел во двор. Не теряя времени, он обогнул свой дом слева и побежал по узким переулкам в соседний район. Миша знал, что там, через несколько кварталов, расположен один из блокпостов, а, значит, Миша встретит там военных. «А кому, как не солдатам знать, почему рвутся снаряды и льется кровь», - здраво рассудил ребенок, спеша к пункту назначения.
Мужчин в комбинезонах защитного цвета он заметил еще издали, но почему-то радость от того, что нашел желаемое, быстро сменилась тревогой. «А вдруг прогонят меня, вдруг накричат», - сомневался мальчик, отираясь в арке между домами.
- Стой! Кто идет! – неожиданно окликнул его часовой.
Миша вздрогнул. Хоть его сердце и бешено колотилось, он все равно отчетливо услышал, как солдат передернул затвор. За последние месяцы мальчуган успел твердо усвоить, что значит этот звук.
- А, это ты, пацан, - немного успокоился часовой, рязглядев силуэт ребенка. – Давай сюда!
Мальчуган покорно пошел в сторону зовущего.
- Откуда ты здесь взялся? – завалил его вопросами мужчина. – Потерялся что ли?
Миша стоял, опустив голову, и молчал как партизан.
- На вот, возьми, - первым решил разрушить стену недоверия взрослый. – Ты не бойся. Бери. Это шоколадка. Молочная. Как дочка любит. Она мне её и принесла. Сказала, что пока я здесь, она к ней не притронется, мол, потом вместе съедим…
Мальчик посмотрел на протянутую ладонь, а затем на карие глаза на грязной щетинистой физиономии бойца. В этот момент они так заискрились, что буквально озарили всё лицо каким-то теплым светом, идущим изнутри.
Малец взял плитку, обернутую фольгой, и уже немного осмелев, произнес.
- Дядя, скажите, зачем они так с нами?
- Что? Что ты сказал? – переспросил воин таким тоном, что чуть снова не перепугал мальчишку.
Но таким взрослым вопросом от ребенка боец был ошарашен не меньше. Теплота мгновенно слетела с его лица, задержавшись лишь маленьким огоньком в глазах, который одинокой и невероятно уставшей лучиной пока еще продолжал освещать сердце, уже начавшее каменеть.
- Бурый! – крикнул он кому-то через правое плечо.
- Бурый! Просыпайся! – повторил он, не дождавшись ответа.
- Да заткнись уже! Что тебе надо? – раздался в ответ рев медведя, разбуженного в разгар зимней спячки.
- Твоя очередь!
- Иду я, иду, - продолжал ворчать Бурый, зашевелившись в паре метров от Миши.
Сначала из-за кучи мешков с песком показалась его черная косматая голова, затем грузное тело, и только потом он целиком вышел из своего укрытия.
- Поспать не дадут! – никак не мог успокоиться он, уже поравнявшись с товарищем.
- Ладно, иди отдыхай, раз разбудил.
- Вот-вот, - похлопал его по спине «добряк». – Трезвая мысль. Пойду кимарну пока, а ты расскажи мальцу, зачем мы здесь.
- Что?! – возмутился огромный медведь.
От негодования его волосы, и без того не отличавшиеся особым порядком, стали казаться еще более взъерошенными. Даже на бороде они стали закручиваться в угрожающие фигуры, как нельзя лучше готовые передать настроение своего хозяина.
Однако глянув на уже практически съежившегося мальчонку, Бурый немного смягчился.
- А я тут причем? – уже скорее для вида спросил он товарища более спокойным тоном.
- Как это причем? А кто политруком в армии был?! – вывернулся «добряк».
Смирившись с неизбежным, Бурый обреченно выдохнул и сел на корточки перед пацаном.
- Хочешь узнать, почему мы воюем? – удостоверился он в серьезности намерений мальчугана.
Миша утвердительно кивнул и затаил дыхание.
- Ну, слушай…
- Первый, первый, первый! Говорит база! – неожиданно заревел голос на поясе у медведя.
- Да, база. Первый на связи! – ответил он.
- У вас гости. Внимание! Повторяю. У вас гости.
- Черт побери!
Бурый глянул в прицел своей винтовки и побледнел.
- Ваня, скорее сюда! Буди остальных! – скомандовал он.
- Ты еще здесь?! – ошарашенно глянул он на забившегося в угол мальчишку. – Ноги в руки и беги отсюда что есть мочи. Кому сказал?!
Повторять медведю не пришлось. Миша дал такого стрекача, что только пятки сверкали.
Он всё бежал, а сзади нарастал какой-то шум. Поначалу парню казалось, что он сможет укрыться от него, но чем быстрее он «утекал», тем громче и угрожающее становился этот страшный грохот. Нарастая, он вконец, стал таким нестерпимым, что мальчишка уже даже не слышал ударов собственного сердца. Испугавшись, он грохнулся в пыль, закрыв голову руками. Накрыв мальчугана тенью-покрывалом, прямо над ним пролетела огромная железная птица.
Некоторое время парнишка лежал, слушая, как снижается шум её реактивных двигателей. Вскоре он стих до такой степени, что можно было различить издевательский смех Вадима, подростка из соседнего подъезда.
- Какой же ты дурачок! – зло процедил тринадцатилетний юноша.
- И вовсе я не дурак! – обиделся Миша.
Он встал, отряхнулся и только сейчас заметил, что до сих пор сжимает в руке почти растаявшую плитку шоколада. Он разжал кулак и осмотрел этот коричнево-блестящий слипнувшийся комок, который когда-то был отличным лакомством.
- Конечно, дурак! – вновь напомнил о себе Вадим. – Иначе ты бы без труда отличил транспортник от бомбардировщика!
Он хотел еще поиздеваться над своей жертвой, но вдруг заметил у неё в руках шоколад.
- Что это у тебя? – спросил он, выхватив комок из Мишиной ладони.
- Отдай! – встрепенулся мальчик. – Это не твоё!
- Что?! – возмутился Вадим таким напором оппонента и одним толчком отправил соперника вытирать брюками пыль.
- Это неправильно! Так нечестно! – запротестовал Миша.
- Всё как раз-таки честно, - расставил точки над «i» победитель в споре за сладкий трофей.
Демонстративно чавкая молочным шоколадом, он самодовольно добавил:
- Кто сильнее, тот всегда прав.
Оставив своего соперника биться в бессильной злобе, Вадим пошел домой, а на окраинах города вновь стали слышны автоматные очереди. Но Мише было не до них. Он стукнул кулаком по земле.
- Это неверно! Это неправильно! – еще раз прокричал он.
С ним согласилось лишь одинокое эхо.
- Так не должно быть, - добавил он уже тише. - Не должно.
В порыве злости мальчик смел рукой лежавший перед ним хлам. Какие-то тряпки и старые журналы полетели в сторону, освободив доступ к раскрытой книге. Миша придвинул её к себе.
«Осенью 1380 великий князь московский Дмитрий Иванович собрал войско русское, войско православное, чтобы на Куликовом поле дать бой несметным и грозным полчищам Золотой Орды…»
Продолжил чтение Михаил уже дома. Он водил пальцами по слегка пожелтевшим от жара страницам с репродукциями картин художников позапрошлого века и видел себя там в то туманное утро, в той бессмертной степи в междуречье Непрядвы и Дона.
Вот он уже пробирается сквозь плотные ряды ратников с острыми пиками и наточенными мечами, лучников и арбалетчиков, а впереди десятки, сотни воинов внимают своему князю. Миша торопится. Ему так хочется услышать, что говорит этот мужчина в развевающемся алом плаще, но так раскричались вороны, предвкушая скорую добычу.
Он спешит. Пробирается еще дальше. Кажется, еще мгновение, и он всё услышит, но жуткий грохот оглушает его. Миша в растерянности. Он не понимает, что происходит. Еще один сильный взрыв совсем рядом вырывает из земли целые клочья.
- Что это? Неужели пушки? – волнуется мальчуган.
Но воины про-прежнему мертвенно спокойны. С обреченно-каменными лицами они продолжают внимать полководцу.
Он слышит нарастающий свист.
- Это конец! – шепчет мальчик и …падает с кровати.
- Какой страшный сон! – сказал он сам себе и тут же взрывная волна высадила оконные стекла.
- Мама! Мама! Где ты?! Мы проспали! – в отчаянии крикнул малыш.
В ответ новый снаряд, разорвавшийся где-то совсем рядом, сорвал с потолка штукатурку. Скользя и падая, ребенок схватил книжку под мышку и пополз к выходу. Выкатившись на лестничную клетку, он попытался встать, но от нового взрыва весь дом заходил ходуном. От пыли нечем дышать и ничего не видно.
«Неужели сейчас стены начнут складываться, как в карточном домике», - с ужасом подумал он, но следующая волна вместе со стеной и частью пола подхватила и его…
Снаряды все еще продолжали рваться, но Миша чувствовал, как их начинает заглушать неведомая, но невероятно могучая природная сила. С каждым мгновением она нарастала, заполняя собой всё вокруг. Поначалу в этой хаотической разноголосице невозможно было разобрать ничего. Но если притаиться, то совсем скоро отчетливо зазвучат и конское ржание, и топот копыт, и лязг оточенных клинков, и звон упругой тетевы. Однако в решающий момент, как по мановению палочки незримого дирижера, этот нестройный хор уступит место сольной партии - боевому кличу русских полков, от которого дрогнет сердце любого неприятеля, мгновенно представившего булатные мечи на своей шее…
- Миша, - позвал мальчика чей-то голос.
- Просыпайся, всё закончилось, - повторил он, так и не дождавшись ответа.
Мальчуган осторожно открыл глаза, но ничего не увидел, кроме яркого солнечного света.
- Это я. Вставай, - настойчиво потребовал голос.
Парень протянул руку и нащупал пальцами длинные завитки густой мужской бороды. Он спустился ниже – их сменил жгучий холод металлических пластин.
- Ты пришел за мной?! – обрадовался ребенок, а мужчина взял его на руки.
- Так уже всё закончилось? – никак не мог успокоиться мальчик. – И кто же победил?
- Конечно, мы, - браво ответил воин. – Разве нас можно разбить?..
- Но ведь они же были сильнее? – усомнился ребенок.
- Эх, брат. Не тот прав, кто силен, а тот, кто…
Внезапно налетевший ветер проглотил его слова, а последние лучи заходящего солнца упали на раскрытую книгу, которая так и осталась лежать на тлеющих развалинах того, что когда-то было Мишиным домом. Багряный закат сделал лик Христа на старых репродукциях суровее, а в его печальных глазах, озирающих мир, поселилась невыразимая тоска. Солнце зашло, уступив место пронзительной тревожной тишине…
Миша открыл глаза и потянулся. Озорной солнечный лучик все же пробился сквозь неплотно задернутые шторы, дразня мальчишку световыми бликами. Ребенок протянул к нему ладонь, пытаясь схватить, но «зайчик» ловко увернулся.
- Какой же ты быстрый! – подумал про себя Миша и засмеялся.
- А, ты уже проснулся! Молодец! – услышал он мамин голос из соседней комнаты. – Одевайся скорее, мы и так опаздываем.
Уже через несколько минут женщина, подгоняя, тащила ребенка за собой по лестнице.
- Быстрее, сына! Не успеем же!
Миша старался как мог, семеня в кроссовках с развязанными шнурками и пытаясь на ходу одеть второй рукав куртки. В очередной раз наступив на шнурки, никак не желавшие подчиняться, и чуть не упав, он разозлился. Резко остановившись, он выдернул руку из маминой ладони и топнул ногой.
- Ну, почему?! – запротестовал он.
- Что почему? – не поняла мама, принявшись завязывать ему непослушные шнурки.
- Почему так? – произнес он уже более спокойным тоном, убедившись, что его слова услышаны. – Зачем они так с нами?
Мама не успела ответить, так как вместо неё сначала «закашлял», а затем завыл репродуктор, висевший на фонаре прямо напротив Мишиного подъезда.
- Бежим скорее! – закричала женщина, заметно разволновавшись.
Она схватила ребенка и понеслась с ним вниз по улице.
В подвале, куда привела его мама, Мише никогда не нравилось. Здесь было скучно, угрюмо, да и к тому же постоянно стоял противный больничный запах, которым Мишка успел надышаться еще в детстве, когда угодил на месяц в стационар, свалившись с пневмонией.
Обычно в часы вынужденного пребывания здесь, которые, надо заметить, наступали все чаще, мальчишка, надув губы, сидел в углу, наблюдая, как периодически осыпается побелка с потолка, а стену, если приложить к ней руку, лихорадит заметная вибрация. Но в этот раз мальчику было не до развлечений: его гложило любопытство. Он так и искал глазами взрослого, который был бы не сильно занят, а потому не стал бы истошно кричать на него, как та пожилая женщина, вымазанная то ли красной краской, то ли кетчупом, к которой он обратился в первый день своего «заточения» здесь с совершенно безобидным, по его мнению, вопросом: «Что с вашим лицом?»
Наконец зоркие глаза мальчишки впились в белый халат доктора, который одиноко курил в углу. «Он то меня точно не прогонит!» - решил Миша, и это сразу придало ему смелости и сил.
Мальчик уверенно проследовал к противоположной стене и без тени сомнения дернул врача за рукав.
- Дядя, дядя! – начал он.
Мужчина недоумевающе посмотрел на него воспаленными от бессонных ночей глазами.
- Зачем они так с нами? – по-взрослому серьезно задал вопрос ребенок.
- Что прости? – оторопел доктор.
Миша разозлился из-за непонятливости собеседника и уже хотел повторить, как вдруг его грубо оттолкнули, однако упасть мальчугану не позволил врач. Он ловко подхватил парнишку и поставил на ноги.
- Стой тут. Никуда не ходи, - сказал он повелительным тоном. – А то гляди – растопчут тебя.
Оставив мальчишку в одиночестве, доктор побежал за санитаром, который так невежливо обошелся с ребенком. Миша решил, что всему виной больной, которого санитар спешно вез на каталке. Он тяжело дышал, а белая простыня, которой его накрыли, насквозь промокла в чем-то красном.
Эта картина была не впервой перед Мишиными глазами. Каждый раз, как он коротал время в подвале, привозили нескольких больных, но сегодня их было намного больше. Носилки и каталки всё прибывали, и вскоре мальчуган даже устал считать поступивших. К тому же многие из них стонали или даже кричали, из-за чего Мише стало так жутко, что он закрыл уши руками…
- Сына, ты перепугался? – позвала его мама.
Он так обрадовался, что сразу бросился к ней на шею.
- Пойдем наверх, уже можно, - позвала она мальчишку с собой.
Выйдя из убежища, Миша не узнал свою улицу. Такое чувство, что на ней вдоволь порезвились огромные великаны, и все эти дымящиеся рытвины – следы их игр. Даже фонарю напротив Мишкиного дома не повезло: от него остался лишь постамент. Всё остальное, надо полагать, превратила в труху спина неведомого исполина, когда он со всего размаху шмякнулся на мостовую.
«Хорошо ещё, что он мой дом пощадил, чего не скажешь о соседском», - подумал про себя пацан, рассматривая огромную, наполовину обвалившуюся пятиэтажку.
«Видимо, он угодил между вторым и третьим этажами, - продолжил рассуждать Миша. – Раз половины дома как не бывало, а вторая уже на ладан дышит: того и гляди развалится».
- Скорее, скорее, здесь нельзя долго находиться, - поторопила малыша мама, заметив, что он значительно сбавил ход…
Всё же иногда Мише удавалось улизнуть из-под материнской опеки. В такие редкие минуты он убегал на улицу, где мечтательно бродил по развалинам и пустующим домам. Однако в этот раз мальчишке было не до прогулок: у него была цель. Поэтому он, как и прежде, незаметно выскочил из квартиры, спустился по лестнице на первый этаж и вышел во двор. Не теряя времени, он обогнул свой дом слева и побежал по узким переулкам в соседний район. Миша знал, что там, через несколько кварталов, расположен один из блокпостов, а, значит, Миша встретит там военных. «А кому, как не солдатам знать, почему рвутся снаряды и льется кровь», - здраво рассудил ребенок, спеша к пункту назначения.
Мужчин в комбинезонах защитного цвета он заметил еще издали, но почему-то радость от того, что нашел желаемое, быстро сменилась тревогой. «А вдруг прогонят меня, вдруг накричат», - сомневался мальчик, отираясь в арке между домами.
- Стой! Кто идет! – неожиданно окликнул его часовой.
Миша вздрогнул. Хоть его сердце и бешено колотилось, он все равно отчетливо услышал, как солдат передернул затвор. За последние месяцы мальчуган успел твердо усвоить, что значит этот звук.
- А, это ты, пацан, - немного успокоился часовой, рязглядев силуэт ребенка. – Давай сюда!
Мальчуган покорно пошел в сторону зовущего.
- Откуда ты здесь взялся? – завалил его вопросами мужчина. – Потерялся что ли?
Миша стоял, опустив голову, и молчал как партизан.
- На вот, возьми, - первым решил разрушить стену недоверия взрослый. – Ты не бойся. Бери. Это шоколадка. Молочная. Как дочка любит. Она мне её и принесла. Сказала, что пока я здесь, она к ней не притронется, мол, потом вместе съедим…
Мальчик посмотрел на протянутую ладонь, а затем на карие глаза на грязной щетинистой физиономии бойца. В этот момент они так заискрились, что буквально озарили всё лицо каким-то теплым светом, идущим изнутри.
Малец взял плитку, обернутую фольгой, и уже немного осмелев, произнес.
- Дядя, скажите, зачем они так с нами?
- Что? Что ты сказал? – переспросил воин таким тоном, что чуть снова не перепугал мальчишку.
Но таким взрослым вопросом от ребенка боец был ошарашен не меньше. Теплота мгновенно слетела с его лица, задержавшись лишь маленьким огоньком в глазах, который одинокой и невероятно уставшей лучиной пока еще продолжал освещать сердце, уже начавшее каменеть.
- Бурый! – крикнул он кому-то через правое плечо.
- Бурый! Просыпайся! – повторил он, не дождавшись ответа.
- Да заткнись уже! Что тебе надо? – раздался в ответ рев медведя, разбуженного в разгар зимней спячки.
- Твоя очередь!
- Иду я, иду, - продолжал ворчать Бурый, зашевелившись в паре метров от Миши.
Сначала из-за кучи мешков с песком показалась его черная косматая голова, затем грузное тело, и только потом он целиком вышел из своего укрытия.
- Поспать не дадут! – никак не мог успокоиться он, уже поравнявшись с товарищем.
- Ладно, иди отдыхай, раз разбудил.
- Вот-вот, - похлопал его по спине «добряк». – Трезвая мысль. Пойду кимарну пока, а ты расскажи мальцу, зачем мы здесь.
- Что?! – возмутился огромный медведь.
От негодования его волосы, и без того не отличавшиеся особым порядком, стали казаться еще более взъерошенными. Даже на бороде они стали закручиваться в угрожающие фигуры, как нельзя лучше готовые передать настроение своего хозяина.
Однако глянув на уже практически съежившегося мальчонку, Бурый немного смягчился.
- А я тут причем? – уже скорее для вида спросил он товарища более спокойным тоном.
- Как это причем? А кто политруком в армии был?! – вывернулся «добряк».
Смирившись с неизбежным, Бурый обреченно выдохнул и сел на корточки перед пацаном.
- Хочешь узнать, почему мы воюем? – удостоверился он в серьезности намерений мальчугана.
Миша утвердительно кивнул и затаил дыхание.
- Ну, слушай…
- Первый, первый, первый! Говорит база! – неожиданно заревел голос на поясе у медведя.
- Да, база. Первый на связи! – ответил он.
- У вас гости. Внимание! Повторяю. У вас гости.
- Черт побери!
Бурый глянул в прицел своей винтовки и побледнел.
- Ваня, скорее сюда! Буди остальных! – скомандовал он.
- Ты еще здесь?! – ошарашенно глянул он на забившегося в угол мальчишку. – Ноги в руки и беги отсюда что есть мочи. Кому сказал?!
Повторять медведю не пришлось. Миша дал такого стрекача, что только пятки сверкали.
Он всё бежал, а сзади нарастал какой-то шум. Поначалу парню казалось, что он сможет укрыться от него, но чем быстрее он «утекал», тем громче и угрожающее становился этот страшный грохот. Нарастая, он вконец, стал таким нестерпимым, что мальчишка уже даже не слышал ударов собственного сердца. Испугавшись, он грохнулся в пыль, закрыв голову руками. Накрыв мальчугана тенью-покрывалом, прямо над ним пролетела огромная железная птица.
Некоторое время парнишка лежал, слушая, как снижается шум её реактивных двигателей. Вскоре он стих до такой степени, что можно было различить издевательский смех Вадима, подростка из соседнего подъезда.
- Какой же ты дурачок! – зло процедил тринадцатилетний юноша.
- И вовсе я не дурак! – обиделся Миша.
Он встал, отряхнулся и только сейчас заметил, что до сих пор сжимает в руке почти растаявшую плитку шоколада. Он разжал кулак и осмотрел этот коричнево-блестящий слипнувшийся комок, который когда-то был отличным лакомством.
- Конечно, дурак! – вновь напомнил о себе Вадим. – Иначе ты бы без труда отличил транспортник от бомбардировщика!
Он хотел еще поиздеваться над своей жертвой, но вдруг заметил у неё в руках шоколад.
- Что это у тебя? – спросил он, выхватив комок из Мишиной ладони.
- Отдай! – встрепенулся мальчик. – Это не твоё!
- Что?! – возмутился Вадим таким напором оппонента и одним толчком отправил соперника вытирать брюками пыль.
- Это неправильно! Так нечестно! – запротестовал Миша.
- Всё как раз-таки честно, - расставил точки над «i» победитель в споре за сладкий трофей.
Демонстративно чавкая молочным шоколадом, он самодовольно добавил:
- Кто сильнее, тот всегда прав.
Оставив своего соперника биться в бессильной злобе, Вадим пошел домой, а на окраинах города вновь стали слышны автоматные очереди. Но Мише было не до них. Он стукнул кулаком по земле.
- Это неверно! Это неправильно! – еще раз прокричал он.
С ним согласилось лишь одинокое эхо.
- Так не должно быть, - добавил он уже тише. - Не должно.
В порыве злости мальчик смел рукой лежавший перед ним хлам. Какие-то тряпки и старые журналы полетели в сторону, освободив доступ к раскрытой книге. Миша придвинул её к себе.
«Осенью 1380 великий князь московский Дмитрий Иванович собрал войско русское, войско православное, чтобы на Куликовом поле дать бой несметным и грозным полчищам Золотой Орды…»
Продолжил чтение Михаил уже дома. Он водил пальцами по слегка пожелтевшим от жара страницам с репродукциями картин художников позапрошлого века и видел себя там в то туманное утро, в той бессмертной степи в междуречье Непрядвы и Дона.
Вот он уже пробирается сквозь плотные ряды ратников с острыми пиками и наточенными мечами, лучников и арбалетчиков, а впереди десятки, сотни воинов внимают своему князю. Миша торопится. Ему так хочется услышать, что говорит этот мужчина в развевающемся алом плаще, но так раскричались вороны, предвкушая скорую добычу.
Он спешит. Пробирается еще дальше. Кажется, еще мгновение, и он всё услышит, но жуткий грохот оглушает его. Миша в растерянности. Он не понимает, что происходит. Еще один сильный взрыв совсем рядом вырывает из земли целые клочья.
- Что это? Неужели пушки? – волнуется мальчуган.
Но воины про-прежнему мертвенно спокойны. С обреченно-каменными лицами они продолжают внимать полководцу.
Он слышит нарастающий свист.
- Это конец! – шепчет мальчик и …падает с кровати.
- Какой страшный сон! – сказал он сам себе и тут же взрывная волна высадила оконные стекла.
- Мама! Мама! Где ты?! Мы проспали! – в отчаянии крикнул малыш.
В ответ новый снаряд, разорвавшийся где-то совсем рядом, сорвал с потолка штукатурку. Скользя и падая, ребенок схватил книжку под мышку и пополз к выходу. Выкатившись на лестничную клетку, он попытался встать, но от нового взрыва весь дом заходил ходуном. От пыли нечем дышать и ничего не видно.
«Неужели сейчас стены начнут складываться, как в карточном домике», - с ужасом подумал он, но следующая волна вместе со стеной и частью пола подхватила и его…
Снаряды все еще продолжали рваться, но Миша чувствовал, как их начинает заглушать неведомая, но невероятно могучая природная сила. С каждым мгновением она нарастала, заполняя собой всё вокруг. Поначалу в этой хаотической разноголосице невозможно было разобрать ничего. Но если притаиться, то совсем скоро отчетливо зазвучат и конское ржание, и топот копыт, и лязг оточенных клинков, и звон упругой тетевы. Однако в решающий момент, как по мановению палочки незримого дирижера, этот нестройный хор уступит место сольной партии - боевому кличу русских полков, от которого дрогнет сердце любого неприятеля, мгновенно представившего булатные мечи на своей шее…
- Миша, - позвал мальчика чей-то голос.
- Просыпайся, всё закончилось, - повторил он, так и не дождавшись ответа.
Мальчуган осторожно открыл глаза, но ничего не увидел, кроме яркого солнечного света.
- Это я. Вставай, - настойчиво потребовал голос.
Парень протянул руку и нащупал пальцами длинные завитки густой мужской бороды. Он спустился ниже – их сменил жгучий холод металлических пластин.
- Ты пришел за мной?! – обрадовался ребенок, а мужчина взял его на руки.
- Так уже всё закончилось? – никак не мог успокоиться мальчик. – И кто же победил?
- Конечно, мы, - браво ответил воин. – Разве нас можно разбить?..
- Но ведь они же были сильнее? – усомнился ребенок.
- Эх, брат. Не тот прав, кто силен, а тот, кто…
Внезапно налетевший ветер проглотил его слова, а последние лучи заходящего солнца упали на раскрытую книгу, которая так и осталась лежать на тлеющих развалинах того, что когда-то было Мишиным домом. Багряный закат сделал лик Христа на старых репродукциях суровее, а в его печальных глазах, озирающих мир, поселилась невыразимая тоска. Солнце зашло, уступив место пронзительной тревожной тишине…
Комментариев нет:
Отправить комментарий