Гордость героев
(Документальный рассказ)
Поздняя осень 1920 года, остатки уже окончательной разбитой армии барона Врангеля покидают Крым… Маршрут один - по черным волнам штормящего Черного моря в какие-то неведомые иностранные порты. В неизвестность. Транспорты для эвакуации предоставили союзники - теперь уже бывшие. Хоть какая-то от них оказалась польза!
…На иностранном пароходе под невнятным названием «Хриси» прибывают на Константинопольский рейд юные герои - кадеты Крымского корпуса. До революции они обучались в различных кадетских корпусах России, а потом, после их закрытия, постепенно оказались в рядах Белых армий и участвовали в боях, имея одну цель и мечту: пожертвовать собой во имя Отечества. Многие их товарищи со славой погибли на поле чести… Помнили ребята, как смертельно раненый кадет Владикавказского корпуса Алексей Тихонов лежал на соломе, покрытый своей черной форменной шинелью с желтыми погонами, и прерывающимся голосом говорил офицеру: «Я знаю, что умру. Но Боже, как легко умирать за Россию!» На детском лице его угасала светлая улыбка, а капитан, отвоевавший не один год, не мог сдержать слез… В Крыму всех кадет свели в один корпус, продолжили было занятия - вот только Крым удержать не удалось.
Теперь им пришлось разделить судьбу своих старших товарищей – юнкеров, офицеров и генералов Русской армии, которые покидали Россию, навсегда - но этого пока еще никто не знал и не понимал - уезжая в эмиграцию.
Что хлеб чужбины горек и скуден, ребята поняли сразу, как только поднялись по трапу на борт иностранного парохода. О том, чтобы накормить беженцев – даже мальчишек-кадет, - и снабдить их водой, никто здесь не позаботился. Отношение судовой команды было к ним самое равнодушное, говоря по-русски - скотское: мол, вас везут – и будьте счастливы! Прочее - не наша забота. Никто из благополучных иностранных моряков, конечно, не знал - впрочем, их это и не волновало, - что в последние их месяцы на русской земле мало кому из этих ребят когда удавалось поесть досыта. Про то, что еда может быть еще и вкусной, никто уже и не помнил... Но на судах была просто голодуха!
Ох, не зря ведь великий поэт Александр Сергеевич Пушкин сказал, что Европа в отношении России сколь же невежественна, столь и неблагодарна… О том, что недавно, в прошедшую Мировую войну, Русская императорская армия - отцы и даже старшие браться этих самых мальчишек-кадет - несколько раз спасала французов и англичан, оттягивая на себя немецкие войска с Западного фронта, не вспоминал теперь никто…
Когда старый, с заржавленными бортами пароход «Хриси» подошел к турецкому берегу, на его мачтах, кроме положенных в данном случае флагов, были вывешены еще два морских сигнала: холодный ветер трепал полотнища, обозначавшие «терпим голод» и «терпим жажду». Это было остроумно, но это было реальностью. Однако даже такой отчаянный сигнал бедствия не произвел ни на кого ни малейшего впечатления, не вызвал желания немедленно помочь, и пароход, бросивший в черную воду свои якоря, стоял на рейде в ожидании дальнейших указаний…
В конце концов, какое-то время спустя, со стороны берега, красиво и стремительно разрезая форштевнем волну, показался серый английский «истребитель», как назывались в королевском флоте эскадренные миноносцы. Замедлив ход, корабль легко и красиво проскользил мимо борта «Хриси», развернулся и обошел пароход с другой стороны, замедляя ход и стопоря машину. Столпившись на палубе, мальчишки рассматривали британский эсминец, на котором явно происходит нечто необычное: на верхней палубе был установлен громоздкий киносъемочный аппарат - впрочем, мало кто из ребят знал, что это за диво такое. Картинно облокотившись на аппарат, стоял оператор - в кепке и брюках по колено. У борта «истребителя», оживленно разговаривая друг с другом, расположилось десятка полтора английских дам в нарядных ярких платьях; среди них выделялся какой-то высокий русский чиновник в форменном мундире полувоенного образца... Но главное, что прежде всего увидели кадеты, это был стоявший рядом с аппаратом большой стол, на котором грудой лежали сотни ломтей аккуратно нарезанного белого пшеничного хлеба. Ребятам казалось, что они чувствуют его аромат, перебивающий корабельные запахи сгоревшего угля, мазута и ржавого железа. Глядя на это хлебное сокровище, мальчики уже ни на что не обращали внимания…
Только тот, кто знает, что такое настоящий голод, тот может понять, что у каждого из кадет рот наполнился слюнями, темнело в глазах и до боли подвело живот. Есть и без того безумно хотелось, а вот тут, прямо перед ними, - привезенный для них хлеб, такой хлеб, какого они не видели годами, с довоенного времени, какой мог быть только дома - и который им сейчас раздадут…
Английский боевой корабль подошел к пароходу почти вплотную, почти касаясь его кранцев своими острыми бортами, и остановился рядом, мерно качаясь на волнах…
- Вы очень голодны, дети? – бодро крикнул ребятам чиновник.
Ответом ему был подчеркнуто радостный ор изголодавшихся мальчишек.
- Не волнуйтесь! Эти леди сейчас о вас позаботятся! – продолжал кричать чиновник. - Но сначала мы сделаем маленькую киносъемочку! Она будет для вас полезна, на вас обратят внимание солидные круги британской общественности!
- У-у-у-у!!! – разочарованно протянули мальчишки, понимая, что еще некоторое время им придется ждать куска заветного хлеба.
Сниматься, тем более на голодный желудок, желания не было. Ребята понимали, что вид у них был явно не для экрана - после всего, что пришлось пережить в последние недели в Крыму, они еще несколько дней провели в необорудованном корабельном трюме, на грудах «кардифа». Теперь бы поесть и отдохнуть на твердой земле, на свежем воздухе...
Но тут вице-унтер-офицеры, командиры из самих кадет, приказали:
- Становись!
Ребята, поправляя истасканное свое обмундирование, заняли места в строю, всякие стоны и разговоры мгновенно прекратились. Люди военные с детства, они хорошо знали, что такое дисциплина. Да и ждали: снимут, и будут кормить, так что тянуть время не в их интересах.
Оператор плавно закрутил ручку съемочного аппарата, и тут вдруг нарядные английские леди стали брать со стола заветные ломти белого хлеба и кидать их прямо в строй. Кто-то схватил первые куски налету, но кадет Лазаревич, из старшеклассников, крикнул:
- Отставить! Всем стоять смирно! Не прикасаться к этому хлебу! Разве не видите, что эта сволочь хочет показать «русских дикарей», которые дерутся из-за еды?!
Кадеты поняли и замерли, вытянув руки по швам. У кого-то из малышей текли по щекам слезы, кто-то, всхлипывая, закрыл глаза… Но куда было спрятаться от дразнящего запаха свежего хлеба? А ломти его ударяли ребят по фуражкам, по погонам, задевали лица, царапая их корками - и падали на палубу или за борт... Тут же появились во множества наглые и крикливые портовые чайки, которые, ничего не боясь, ловили и склевывали летящие и упавшие куски… Это было ужасно, но никто из юных героев не шевелился, замерев в строю, как на государевом параде. Оператор прекратил крутить ручку своей камеры: уж очень глупо и как-то даже непристойно выглядела вся эта картина – нарядные леди, кормящие хлебом чаек на фоне замершего строя изможденных детей…
Было слышно, что англичане на эсминце громко выражают свое неудовольствие и, кажется, входят в азарт – мол, кто кого переупрямит? Вместе с хлебом, на мальчишек посыпались еще и пачки сигарет, явно приберегавшихся на крайний случай. Курение - это та зараза, с которой в кадетских корпусах боролись долго и безуспешно. Курили многие - сначала затем, чтобы казаться взрослыми, а потом, на войне, потому, что табак помогал на время забывать про голод… Курить многим из ребят тоже очень хотелось, но всё равно, яркие сигаретные пачки падали на дощатую палубу, сваливались за борт… Никто их не ловил, никто не нагибался за ними. Кадеты понимали, что сейчас, стоя здесь, у борта чужого парохода, перед этими зажравшимися людьми, они своим поведением поддерживают честь воинов Русской армии. Да, проигравших войну, да, вынужденных оставить свою Родину – но, всем обстоятельствам вопреки, не потерявших чести, достоинства и самоуважения. Это был своего рода маленький подвиг – в продолжение и подтверждение всего, уже сделанного ими ранее…
- Напрасно вы так! Дамы хотят сделать снимки для вашей пользы! – отчаянно кричал с борта «истребителя» чиновник. - Что вам стоит доставить им удовольствие? Берите хлеб! Берите сигареты! Всё ваше, дети!
- А шел бы ты …! – ответил ему кто-то «хорошо поставленным командирским голосом» с палубы «Хриси».
Остальные мальчишки на пароходе дружно захохотали.
Вскоре обиженные англичане отвалили от парохода прочь, экономно увозя с собой не разбросанный ими хлеб…
- Да, господа, тяжко же здесь нам будет! – сказал товарищам вице-унтер-офицер Михаил Каратеев.
- Выдержим! – говорили кадеты. – И не такое уже пережили!
…Крымский кадетский корпус впоследствии был размещен в сербском городе Белая Церковь, и русские кадеты уже здесь завершали свою прерванную войной учебу.
Почти никто из них не смог возвратиться в Россию…
(Документальный рассказ)
Поздняя осень 1920 года, остатки уже окончательной разбитой армии барона Врангеля покидают Крым… Маршрут один - по черным волнам штормящего Черного моря в какие-то неведомые иностранные порты. В неизвестность. Транспорты для эвакуации предоставили союзники - теперь уже бывшие. Хоть какая-то от них оказалась польза!
…На иностранном пароходе под невнятным названием «Хриси» прибывают на Константинопольский рейд юные герои - кадеты Крымского корпуса. До революции они обучались в различных кадетских корпусах России, а потом, после их закрытия, постепенно оказались в рядах Белых армий и участвовали в боях, имея одну цель и мечту: пожертвовать собой во имя Отечества. Многие их товарищи со славой погибли на поле чести… Помнили ребята, как смертельно раненый кадет Владикавказского корпуса Алексей Тихонов лежал на соломе, покрытый своей черной форменной шинелью с желтыми погонами, и прерывающимся голосом говорил офицеру: «Я знаю, что умру. Но Боже, как легко умирать за Россию!» На детском лице его угасала светлая улыбка, а капитан, отвоевавший не один год, не мог сдержать слез… В Крыму всех кадет свели в один корпус, продолжили было занятия - вот только Крым удержать не удалось.
Теперь им пришлось разделить судьбу своих старших товарищей – юнкеров, офицеров и генералов Русской армии, которые покидали Россию, навсегда - но этого пока еще никто не знал и не понимал - уезжая в эмиграцию.
Что хлеб чужбины горек и скуден, ребята поняли сразу, как только поднялись по трапу на борт иностранного парохода. О том, чтобы накормить беженцев – даже мальчишек-кадет, - и снабдить их водой, никто здесь не позаботился. Отношение судовой команды было к ним самое равнодушное, говоря по-русски - скотское: мол, вас везут – и будьте счастливы! Прочее - не наша забота. Никто из благополучных иностранных моряков, конечно, не знал - впрочем, их это и не волновало, - что в последние их месяцы на русской земле мало кому из этих ребят когда удавалось поесть досыта. Про то, что еда может быть еще и вкусной, никто уже и не помнил... Но на судах была просто голодуха!
Ох, не зря ведь великий поэт Александр Сергеевич Пушкин сказал, что Европа в отношении России сколь же невежественна, столь и неблагодарна… О том, что недавно, в прошедшую Мировую войну, Русская императорская армия - отцы и даже старшие браться этих самых мальчишек-кадет - несколько раз спасала французов и англичан, оттягивая на себя немецкие войска с Западного фронта, не вспоминал теперь никто…
Когда старый, с заржавленными бортами пароход «Хриси» подошел к турецкому берегу, на его мачтах, кроме положенных в данном случае флагов, были вывешены еще два морских сигнала: холодный ветер трепал полотнища, обозначавшие «терпим голод» и «терпим жажду». Это было остроумно, но это было реальностью. Однако даже такой отчаянный сигнал бедствия не произвел ни на кого ни малейшего впечатления, не вызвал желания немедленно помочь, и пароход, бросивший в черную воду свои якоря, стоял на рейде в ожидании дальнейших указаний…
В конце концов, какое-то время спустя, со стороны берега, красиво и стремительно разрезая форштевнем волну, показался серый английский «истребитель», как назывались в королевском флоте эскадренные миноносцы. Замедлив ход, корабль легко и красиво проскользил мимо борта «Хриси», развернулся и обошел пароход с другой стороны, замедляя ход и стопоря машину. Столпившись на палубе, мальчишки рассматривали британский эсминец, на котором явно происходит нечто необычное: на верхней палубе был установлен громоздкий киносъемочный аппарат - впрочем, мало кто из ребят знал, что это за диво такое. Картинно облокотившись на аппарат, стоял оператор - в кепке и брюках по колено. У борта «истребителя», оживленно разговаривая друг с другом, расположилось десятка полтора английских дам в нарядных ярких платьях; среди них выделялся какой-то высокий русский чиновник в форменном мундире полувоенного образца... Но главное, что прежде всего увидели кадеты, это был стоявший рядом с аппаратом большой стол, на котором грудой лежали сотни ломтей аккуратно нарезанного белого пшеничного хлеба. Ребятам казалось, что они чувствуют его аромат, перебивающий корабельные запахи сгоревшего угля, мазута и ржавого железа. Глядя на это хлебное сокровище, мальчики уже ни на что не обращали внимания…
Только тот, кто знает, что такое настоящий голод, тот может понять, что у каждого из кадет рот наполнился слюнями, темнело в глазах и до боли подвело живот. Есть и без того безумно хотелось, а вот тут, прямо перед ними, - привезенный для них хлеб, такой хлеб, какого они не видели годами, с довоенного времени, какой мог быть только дома - и который им сейчас раздадут…
Английский боевой корабль подошел к пароходу почти вплотную, почти касаясь его кранцев своими острыми бортами, и остановился рядом, мерно качаясь на волнах…
- Вы очень голодны, дети? – бодро крикнул ребятам чиновник.
Ответом ему был подчеркнуто радостный ор изголодавшихся мальчишек.
- Не волнуйтесь! Эти леди сейчас о вас позаботятся! – продолжал кричать чиновник. - Но сначала мы сделаем маленькую киносъемочку! Она будет для вас полезна, на вас обратят внимание солидные круги британской общественности!
- У-у-у-у!!! – разочарованно протянули мальчишки, понимая, что еще некоторое время им придется ждать куска заветного хлеба.
Сниматься, тем более на голодный желудок, желания не было. Ребята понимали, что вид у них был явно не для экрана - после всего, что пришлось пережить в последние недели в Крыму, они еще несколько дней провели в необорудованном корабельном трюме, на грудах «кардифа». Теперь бы поесть и отдохнуть на твердой земле, на свежем воздухе...
Но тут вице-унтер-офицеры, командиры из самих кадет, приказали:
- Становись!
Ребята, поправляя истасканное свое обмундирование, заняли места в строю, всякие стоны и разговоры мгновенно прекратились. Люди военные с детства, они хорошо знали, что такое дисциплина. Да и ждали: снимут, и будут кормить, так что тянуть время не в их интересах.
Оператор плавно закрутил ручку съемочного аппарата, и тут вдруг нарядные английские леди стали брать со стола заветные ломти белого хлеба и кидать их прямо в строй. Кто-то схватил первые куски налету, но кадет Лазаревич, из старшеклассников, крикнул:
- Отставить! Всем стоять смирно! Не прикасаться к этому хлебу! Разве не видите, что эта сволочь хочет показать «русских дикарей», которые дерутся из-за еды?!
Кадеты поняли и замерли, вытянув руки по швам. У кого-то из малышей текли по щекам слезы, кто-то, всхлипывая, закрыл глаза… Но куда было спрятаться от дразнящего запаха свежего хлеба? А ломти его ударяли ребят по фуражкам, по погонам, задевали лица, царапая их корками - и падали на палубу или за борт... Тут же появились во множества наглые и крикливые портовые чайки, которые, ничего не боясь, ловили и склевывали летящие и упавшие куски… Это было ужасно, но никто из юных героев не шевелился, замерев в строю, как на государевом параде. Оператор прекратил крутить ручку своей камеры: уж очень глупо и как-то даже непристойно выглядела вся эта картина – нарядные леди, кормящие хлебом чаек на фоне замершего строя изможденных детей…
Было слышно, что англичане на эсминце громко выражают свое неудовольствие и, кажется, входят в азарт – мол, кто кого переупрямит? Вместе с хлебом, на мальчишек посыпались еще и пачки сигарет, явно приберегавшихся на крайний случай. Курение - это та зараза, с которой в кадетских корпусах боролись долго и безуспешно. Курили многие - сначала затем, чтобы казаться взрослыми, а потом, на войне, потому, что табак помогал на время забывать про голод… Курить многим из ребят тоже очень хотелось, но всё равно, яркие сигаретные пачки падали на дощатую палубу, сваливались за борт… Никто их не ловил, никто не нагибался за ними. Кадеты понимали, что сейчас, стоя здесь, у борта чужого парохода, перед этими зажравшимися людьми, они своим поведением поддерживают честь воинов Русской армии. Да, проигравших войну, да, вынужденных оставить свою Родину – но, всем обстоятельствам вопреки, не потерявших чести, достоинства и самоуважения. Это был своего рода маленький подвиг – в продолжение и подтверждение всего, уже сделанного ими ранее…
- Напрасно вы так! Дамы хотят сделать снимки для вашей пользы! – отчаянно кричал с борта «истребителя» чиновник. - Что вам стоит доставить им удовольствие? Берите хлеб! Берите сигареты! Всё ваше, дети!
- А шел бы ты …! – ответил ему кто-то «хорошо поставленным командирским голосом» с палубы «Хриси».
Остальные мальчишки на пароходе дружно захохотали.
Вскоре обиженные англичане отвалили от парохода прочь, экономно увозя с собой не разбросанный ими хлеб…
- Да, господа, тяжко же здесь нам будет! – сказал товарищам вице-унтер-офицер Михаил Каратеев.
- Выдержим! – говорили кадеты. – И не такое уже пережили!
…Крымский кадетский корпус впоследствии был размещен в сербском городе Белая Церковь, и русские кадеты уже здесь завершали свою прерванную войной учебу.
Почти никто из них не смог возвратиться в Россию…
Комментариев нет:
Отправить комментарий