Ботаны и майданы
Денис Гуцко: не надо улыбаться плохим парням, даже когда они победили других плохих парней
Тема: Кризис на Украине
В последние дни частенько вспоминаю, как в далёком 1987 ехал служить в армию. Отдельная история – этот поезд, набитый до треска молодым несвежим телом. Армии ещё нет, но скоро будет. Все ещё братаются – но уже вспомнили, что грызни и толчеи не избежать. Дедовщина, землячество, давление одногодок, тоже пробующих тебя на зуб, тоже втискивающих в иерархию, – всё это пока не с тобой. Но уже близко: день-другой-третий…
Не знаю, всегда ли так, но в том вагоне, который вёз меня в армию, затеялся странный театр: типичные – я бы сказал, пронзительные ботаны отчаянно пытались выглядеть своими среди плохих парней. Плохие парни привычно сыпали сальностями, держались вальяжно – и видно было по всему, что страшная зоологическая жизнь, ожидающая всех нас в пункте назначения, не очень-то их пугает. И ботаны старались хохмить громче плохих парней. И материться матернее. И пошлить пошлее. И горечь предстоящего при звуке их нервического смеха делалась запредельной… А чморить их начали ещё в поезде.
В общем, наблюдая за оголтело-водевильным одобрением Майдана, которое не сумели убавить свидетельства о зверствах над пленными бойцами «Беркута» и уж тем более не убавит пост-майдановский хаос – я вспоминаю тех самых ботанов, в преддверии общего зла повально возлюбивших гопоту.
Самое для меня печальное состоит в том, что шквал неуёмного одобрямса исходит от людей, которых я всегда считал своим кругом – вроде бы ратовавших за становление в России гражданского общества, вроде бы ставивших во главу угла многострадальные либеральные ценности. И вот многие из тех, кто вчера говорил о том, как ненавистен им путинский беспредел с его избирательным правосудием, лубочными скрепами и топорной пропагандой, кто твёрдо и, казалось мне, осмысленно осуждал Манежку и показательные облавы на гастарбайтеров – сегодня в упор не замечают порождённой Майданом неконтролируемой агрессии, очевидно принимающей этническую, антирусскую направленность. Они подписывают свои комментарии к украинским новостям «Слава героям!», окончательно превращая трагедию бандеровщины в грошовую медийную попсу. Они находят какую-то кардинальную разницу между избиением москаля на Хрещатике и таджика на Ордынке, между пресловутым басманным правосудием и революционным творчеством Рады. Они обходят молчанием обыски на украинских трассах, которые евроинтеграторы устраивают в машинах с российскими номерами. А русскоязычный Восток, напуганный ровно настолько, насколько его пугали, ищущий защиты у России называют страной рабов.
«В который раз убедился, что живу среди рабов».
«Какие это антифашисты? Антимайдановцы и есть фашисты».
«Путиноидов прибыло».
«Севастополь – город путинских зомби».
Надо же так зациклиться на Путине! Похлеще, чем Путин – на Госдепе. Оно и ладно, мало ли кто как облегчает себе жизнь. Кому-то достаточно ненавидеть лично Путина, чтобы цели были ясны и совесть чиста. Кому-то достаточно называть окружающих рабами, чтобы чувствовать себя свободным человеком. Но ведь этот комикс, нашпигованный слоганами о рабах и свободе, о лапотниках и европейцах, тиражируют весьма начитанные, часто остроумные и наверняка не ищущие выгоды люди. Вот ведь парадоксы, понимаешь, загогулины. Это что такое выросло на суверенных пространствах? То есть, со всем моим уважением, это ваши взгляды – но почему так плоско и близоруко?
Пришёл и мой черёд повторить вслед за многими – морщу лоб, растерянно развожу руками: полагаю, определение «либералы» присвоено этой публике ошибочно. Мало ли кто как самоназвался. Симптоматично, что промайдановские манифесты российских – ну, пусть будет «оппозиционеров» вызывают отторжение не только в среде леваков, от имени которых высказывается Захар Прилепин, но и среди носителей диаметрально противоположных взглядов. Из круга личных знакомых – ну, чтобы не ошибиться в оценках – приведу Алёну Рудько, координатора «Гражданина наблюдателя» в Ростове-на-Дону: в одной из фейсбучных дискуссий она пишет о тех, кто продолжает аплодировать «Правому сектору», для которого новая Украина таки начинается с запрета русского языка как второго государственного: «Люди, которые одобряют дискриминационные меры против меньшинств, не имеют отношения к идеям либерализма».
Но некоторое отношение если не к самой либеральной идее в её хрестоматийной редакции, то к либеральному сюжету в России диагностируемые всё-таки имеют.
Когда-то давным-давно, ещё до Путина, развитие либерального дискурса в России привело не только к развитию гражданского самосознания, к рождению великого гуманистического искусства, к подвигу земства – но, увы, и к появлению громадной армии экзальтированных комнатных мечтателей, литературоцентричных и народолюбивых – знавших и любивших свой народ по книгам. Русская классика действительно полна божественных глубин. Но её фетишизация, а равно догматизация проповеданной ею любви к народу обошлась России слишком дорого. Как выяснилось, незнание собственного народа не искупается даже любовью.
Снова вспоминается Шаламов: «Ни в одной из литератур мира благородная гуманистическая идея сочувствия низшим, беднейшим слоям общества, занимающимся тяжелым физическим трудом (народу), не доводилась до такой степени экзальтации и абсурда, и нигде эта категория населения (крестьянство, а затем пролетариат) не награждалась высшими человеческими добродетелями, не превращалась в миф и в фетиш, как это случилось в России к началу XX века».
Шаламов, конечно, не одинок в своём приговоре народопоклонству. Он лишь чётче и безжалостней остальных. Но в русской литературе всегда было, что почитать отрезвляющего «про народ». И у Горького, и у Бунина, и у Чехова. Народ не хорош и не плох, народ – стихия. Которая, выходя из берегов – как любая стихия – способна только разрушать. Ну, и возбуждать чувства эстетов, вышедших понаблюдать с безопасного расстояния. Иногда, правда, залюбовавшихся эстетов перемалывает в пыль. Но и это не прочитано, не усвоено.
Именно они, эстеты и утописты – наследники эстетов и утопистов, перемолотых в лагерную пыль русской революцией, оказавшейся совсем не такой, какую они себе нафантазировали в литературных салонах – расписываются сегодня в безоговорочной поддержке Майдану и отмахиваются от всего, что не укладывается в картину «Народ-победитель». Тут такое дело… Русский народ их уже разочаровал – не откликнулся, сука, на Болотную, не пришёл ковырять столичную брусчатку и вообще, господа, голосует сами знаете за кого. Ну, разочаровал, достал уже… раб потому что… Отсюда и разочарованность, и неуёмная хипстерсая тоска. А жажда обожествить хоть какой-нибудь – не свой, так братский народ, не утолена, одолевает.
«Украинцы совсем другие!».
«Путин, утрись! Украина тебе не по зубам!»
«Слава героям! Героям слава!».
Скажу как ботан ботанам: перестаньте шестерить, попробуйте выстоять. У нас есть, за что держаться. У нас есть своя собственная, ничья высота – там наше место.
Это вообще не наше дело – героизировать толпу. Любую. Не наше дело улыбаться плохим парням, даже когда они победили других плохих парней, притворявшихся государством. Не наше дело огрублять и упрощать во имя идеи – ну, было ведь уже, вспомните, перечитайте. Для этого есть другие – те, из кого получаются хорошие сотники и полевые командиры. В нашем исполнении революционная грубость и пропагандистское упрощение выглядят даже не грубей и проще – выглядят мерзко и бессмысленно.
В Украине беда. Там пролилась кровь, и всё идёт к тому, что прольётся ещё. Полагаю, монопольной правды нет ни на одной из сторон. Но есть ещё и третья сторона: те, кого с молчаливого одобрения западенских идеологов начал терроризировать по этническому признаку революционно раззадоренный братский народ. Наше дело – быть на этой третьей стороне. Так уж вышло, что они русские – ну, мы же вступались за гастарбайтеров, когда их громили и зачищали здесь, мы же возмущались, когда в Москве во время Южноосетинского конфликта отлавливали грузин. И правильно делали. Почему всё меняется, когда в роли напуганных и ущемлённых оказываются русские?
И де логіка?
К слову, на здешнем, русском майдане, разразись он в обозримом будущем, рукопожатным вольнолюбцам пришлось бы соседствовать на баррикадах с такими же «русскими рабами», заграничная родня которых выступает сегодня в Севастополе против майдана и его последствий. Даже хуже – пришлось бы соседствовать с гопотой, куда ж без неё – точно с такой же, какая сегодня терроризирует украинских русских, назначив их виноватыми за все свои неудачи. Ну, только эта, наша гопота, будет изъясняться по-русски и винить во всём инородцев.
Ребята, если вдруг завтра в России случится, как вам вчера ещё мечталось – как только что случилось в Украине – вы не ходите. Не надо. С таким-то избирательным восприятием – не свалиться бы вам с приступом когнитивного диссонанса. Да и зачморят вас там: плохие парни не любят заискивающих ботанов.
От богоносца до ватника
Денис Гуцко о жизни стереотипов
Один из самых забавных стереотипов – представление о том, что стереотип есть удел затурканного обывателя, упрощающего реальность до удобоваримого состояния. В неожиданном и диковатом сегодня, которым завершается междувременье нулевых, можно наблюдать воочию, как отечественный интеллектуал обустраивает и обживает только что, за считанные месяцы сотворённый новый мир, состоящий из стереотипов сверху донизу. Мир, в котором «небесной сотне» противопоставлены «колорадские ватники», безупречному Западу – безнадёжная Россия. Здесь прав тот, кто симпатичен: «посмотрите, какие лица на Майдане!» – а сепаратизм Юго-Востока питается не антирусской риторикой и декретами киевской революции, назавтра после победы поспешившей отменить «закон о языках», но исключительно провокациями понаехавшей путинской гэбни. Здесь зоркое избирательное зрение находит десять кардинальных отличий между глумлением майдановца над антимайдановцем в Киеве, скажем, или во Львове – и глумлением антимайдановца над майдановцем в Харькове или, например, в Луганске.
И всё это очень умно и грамотно изложено – почти всегда. Самыми обычными, не состоящими на государственной службе, людьми. Вот ведь какое дело. Когда читаешь то, что написано языком Чехова – как не согласиться? Как не примкнуть? Тем более что на противной колорадско-путинской стороне даже идеологи изъясняются языком сельских парторгов.
Мне запомнилось набравшее тысячи лайков свидетельство харьковчанки – рассказ о столкновении с сепаратистами (ссылку не даю: читал на личной страничке). Сепаратисты, разумеется, «как всегда, пьяны», некоторые «судя по всему, обколоты до свинячьего визга» – типичный персонаж обрисован рукой хорошо начитанного человека, двумя деталями: «молодой человек с плохими зубами в потерханой куртке». Своё российское происхождение сепаратисты выдают не только брендовой русской агрессивностью, но и неспособностью ответить на «подлый вопрос «как пройти к театру Пушкина»». Собственно, выспросить дорогу к театру Пушкина у прохожих – задачка не из простых на всём постсоветском пространстве. Но неважно. Не о том.
Уточню для ясности: ничуть не одобряю избиения манифестантов харьковского майдана. Речь веду исключительно об особенностях восприятия, когда внешнего – грубости оппонентов, отягчённой плохими зубами и убогим гардеробом – достаточно для того, чтобы трагическая тема украинского раскола считалась исчерпанной и закрытой: нам, образованным и культурным, противостоят они, придурки и хамы.
Насчёт хамовитости «простого народа» – кто бы сомневался. Когда и где было иначе?
Но что движет теми, кто с саркастической усмешкой тычет в хама пальцем? Довольствуясь этим. Находя в этом опору.
А не вспомнить ли тот ветхозаветный сюжет, из которого происходит хамство как понятие? А давайте. Один из сыновей Ноя, Хам, застал отца в непотребном виде: пьяный Ной во сне оголил гениталии. Хам прибежал рассказать об этом братьям, нарушив тем самым ветхозаветный этикет, запрещавший взирать на родительскую наготу. В общем, прикололся человек. Всего-то. За что был изгнан с отцовским проклятием. Мы не знаем, как он там прикалывался, в Бытии не уточняется – тупо или, наоборот, остроумно. Но ветхозаветное хамство – это оно и есть: радость от чужого непотребства. Что и говорить, эволюционировало понятие с библейских времён. Нынче радость от чужого непотребства – важнейший признак праведности.
Просто есть стереотипы – и стереотипы. У народа одни, примитивные, у интеллигенции другие, высокие. Народу стереотипы, как правило, втюхивают внешние выгодоприобретатели. Интеллигенция справляется сама.
Самый главный, судьбоносный – когда-то государствообразующий интеллигентский стереотип – ну да, стереотип «народ».
Если из нынешней точки проследить за тем, как этот стереотип менялся и что из этого следовало, интересная сложится картинка.
Вот поглядите.
К 1917 году русский интеллигент подошёл со стереотипом о страдающем незлобивом народе, который нужно спасти любой ценой. Чей вклад в сотворение стереотипа был весомей: великих классиков или несгибаемых держиморд, – вопрос праздный. За несколько веков сосуществования, поначалу сложного и путаного, свободно срифмовавшего послание декабристам и патриотическую оду «Клеветникам России» – затем, под благостный говорок Платона Каратаева и наказ старца Зосимы хранить сердце народа-богоносца, сделавшегося по-военному ясным, интеллигенция и государство сформировали отлаженную взаимообсуловленную систему, которая приближала народное счастье всеми доступными средствами: и столыпинскими галстуками, и эсеровскими бомбами. Суть в том, что предреволюционная интеллигенция видела народ угнетённым и кротким. И желала его освобождения.
Потом семьдесят лет советской власти, раздававшей кому славу и дачи, кому страдания и гибель, а кому сначала одно, потом другое.
К 1991 году, обменяв по пути эскизы «социализма с человеческим лицом» на самиздат и диссидентство, интеллигенция вышла с представлением о народе как о спивающейся маргинализированной массе: сомнительно, что удастся снова спасти, но нужно заманить в демократию. Как обычно – любой ценой. А там всё как-нибудь устроится само. Одна из последних культовых книг уходившей эпохи, айтматовская «Плаха» (культовости, к слову, не заслуживавшая совершенно) рассказала нам о рабах-манкуртах, насильственно лишённых личности, и бывшем семинаристе Авдии, который занят борьбой с наркоторговлей и поиском «Бога-современника». Народ-выпивоху на заре девяностых заманивали в демократию самыми нехитрыми методами. Обновлённым лозунгом «Вся власть советам!». Борьбой с привилегиями. Работало: пипл хавал. Но какой окажется цена исторического проекта, опиравшегося на стереотип высоколобых относительно малых сих... Стереотип – он ведь не правда и не ложь. В смысле – не бывает до конца ни правдой, ни ложью. Но всегда – упрощение и близорукость. Что до роли, избранной образованным классом в 1991, то вот, к примеру, недавняя статья Алексея Широпаева, поэта, публициста, сопредседателя Национального демократического альянса. В статье довольно толково препарируется ещё одно культовое произведение – «Брат 2». И мимоходом выносится следующий вердикт: «Народ, так, увы, и не прошедший под присмотром Запада курс «реабилитации» и «лечения» (такая возможность была после Августа-91). Народ, «встающий с колен», поучающий Америку духовности на фоне её же небоскрёбов, которые вот-вот начнут рушиться – к общему ликованию...». Не знаю, кому этот приговор – то ли недолеченному народу, то ли интеллигенции, рассчитывавшей на излечение «западом».
Очевидно рифмующаяся с айтматовской «Плахой», но несравнимо более талантливая «Кысь» Татьяны Толстой – идеально маркирует смену уже не столько взглядов интеллигенции на обременивший её народ-вырожденец, сколько настроений: тончайший стёб, окончательно сменивший тяжеловесную проповедь.
Итак, к нашему 2014-му народ в глазах интеллигенции – возможно, абсолютного большинства и наверняка заметной части самых талантливых её представителей, превратился в колорадского ватника. В инвалида империи. В генетического раба. Теперь этот второсортный народ модно высмеивать (в дуэте с братской украинской интеллигенцией) – и презрительно отпускать пастись на кремлёвских лужайках. Дуне Смирновой пора снять продолжение своего шедевра «Кококо»: чтобы не угодить в руки антрополога Лизы, Вика-с-Урала вынуждена сожительствовать с ментом.
Менялся не народ, менялось интеллигентское восприятие народа. Это одни и те же люди – те, кого застал в 1989 на Сахалине Антон Павлович – и те, кого в 2014 мы с вами застали в Крыму и Харькове.
В предложенной ретроспективе бросается в глаза не только скукоживание замысла – оно бы и ладно, с учётом последствий – но и перемена планов образованного класса относительно своей страны. До революции Россия с её народом – своё, больное. Спасали, кто как умел. Земским подвижничеством, просвещением, революционным террором – все, от директоров народных училищ до бомбистов-народовольцев, сопереживали и соучаствовали.
Для сегодняшнего интеллигента та же самая, пушкинская и чеховская, Россия (да, немытая и тёмная, но кто будет отмывать и просветлять?) – нечто бросовое, неродное, обречённое. Коррупция и кариес – вечный её удел.
Играть в эту снобистскую игру может быть весело и сладко. Вопрос в том, что станет с народом, сданным в утиль собственной интеллигенцией. Парадоксально, но может случиться ровно то, что случилось, когда интеллигенция провозгласила его богоносцем: финальное озверение. Только теперь не под знаменем большевиков, плативших кровью за индустриализацию, рвавшихся в новый мир. Теперь – под присмотром эффективных менеджеров, которые нигде никаких прорывов не планируют, а новый мир отснимут на Останкино.
Ужасов скорей всего не будет. Агрессии меньше не станет. Над ней какое-то время можно посмеяться, конечно. Если это смешно. Если от этого легче.
Интеллигентный раскол
Денис Гуцко о дискуссии, посвященной украинским событиям
Темой конгресса в Домжуре стал раскол интеллигенции. Кто-то называл брата-интеллигента вымирающим видом, кто-то приветствовал нынешний раскол как проявление многообразия. В общем, ничего нового. Новое пока не вызрело. Случится ли оно – или на фоне украинского кризиса довершится очередное вытеснение либеральной интеллигенции в андеграунд и самиздат? Любой вариант возможен. Всё шатко. Прогнозировать, куда качнётся, лично я не возьмусь. Хочу лишь поделиться с читателем общими наблюдениями (а это наблюдения человека, так и не приставшего ни к одному из берегов раскола).
…Перед началом конгресса непосредственно у входа в Домжур и на Никитском бульваре выстроились люди с плакатами про предателей и наймитов. Человек в пилотке времён Великой отечественной встречал прибывающих участников ёрническими репликами: «Проходите, шабаш там!». Кто-то пытался вступать с пикетчиками в разговоры, но длились они, как правило, недолго: интеллигентская ирония, вольно и невольно выказываемая, страшно пикетчиков злила и со второй-третьей фразы они переходили к оскорблениям. Что сказать… брезгливое удивление. «Зачем вы это с собой сделали? – хотелось спросить людей с плакатами. – Кто это сделал с вами?». То ещё зрелище, когда живой человек превращён в уличный автомат для торговли агрессией: бросаешь слово – вылетает ругань. Ну-ка, кто тут родину не любит?
Интеллигенции собралось человек сто: лето, многие в отпусках и на дачах.
Я выступал после Игоря Чубайса, который настаивал на том, что в случае с расколом интеллигенции компромисс – не лекарство. Дело интеллигенции – транслировать правду. А для правды любой компромисс губителен.
Трудно не согласиться с этими тезисами. Согласился. И сказал, что единственный шанс для либеральной интеллигенции вернуть доверие общества, остановить сползание огромной части общества к безоговорочной поддержке Кремля – начать, наконец, говорить правду об Украине. Всю, не только ту её часть, которая несёт в себе критику «гэбэшного режима».
– К примеру, если мы говорим о российских добровольцах на Донбассе, о Стрелкове-Гиркине, то почему молчим о военных преступлениях, которые творит нацгвардия? Почему те публицисты, которые осуждали когда-то ковровые бомбёжки в Чечне, молчат об артиллерийских и миномётных обстрелах жилых кварталов в Славянске и Луганске? В чём они находят разницу? Что за глупая ирония, с которой мы говорим о бандеровцах? Тему раздула кремлёвская пропаганда? Безусловно. Но как можно не замечать этих нацистских упырей? Почему, когда случилась Манежка, мы подняли свои голоса против нашей бритоголовой шушеры – но когда то же самое случилось на Украине, предложили воспринимать «москаляку на гиляку» как фигуру речи? Как и почему тему «бандеровцев» для собравшихся здесь окончательно закрывает 1% голосов, отданных украинским ультраправым на недавних выборах? Их там немного? А на мой взгляд, их там достаточно для того, чтобы в Одессе случился Дом профсоюзов. Почему мы не признаём, что вмешательство США в киевские реалии было не менее вредоносным, чем вмешательство России в реалии Донбасские? Почему мы отказываемся замечать американского хама, которому до всего есть дело, после которого остаются руины во имя демократии?
И так далее. Говорил всё, о чём ранее писал – в том числе в «Свободной прессе».
Кажется, я был единственным оратором, который покинул трибуну без аплодисментов. Мне понравилось. Что-то в этом есть.
Вскоре после моего выступления кто-то из патриотически оголтелых, проникших в зал под видом журналистов, устроил диверсию: уходя, разлил жидкость с запахом канализации. И все бросились на воздух.
Пока помещение проветривали и те, кто решил остаться на продолжение, толпились у входа в Домжур, ко мне подошло человек десять из собравшихся на конгресс. Жали руку, говорили «спасибо».
– Я думаю так же, как вы. Но так надоело ссориться со знакомыми. Решил молчать, что делать».
Или:
– Вы правильно сказали. Но что делать, приходится выбирать сторону.
Такие дела.
С одной стороны, наша работа – говорить правду. С другой – когда в качестве правды навязывается однобокий её кусочек – мы, не желая ни с кем ссориться, предпочитаем соглашаться и не лезть против тренда.
Но были и те, кто согласился со мной вслух.
– Да, мы действительно не заостряли внимания на том, о чём вы говорили, – сказал Лев Пономарёв. – Но я исходил из того, что наше дело критиковать российскую власть. А украинцы пусть разбираются со своими проблемами.
На мой взгляд, такой подход категорически неточен. Губителен для самой же интеллигенции. В обсуждаемом контексте Украина и Россия составляют единое смысловое пространство для абсолютного большинства российского общества. Не потому что оно состоит из заскучавших имперцев, а просто русских в Украине – миллионы. Остальное: хороша или плоха унитарная Украина, выступил бы Юго-Восток против нынешней киевской власти с оружием в руках без подсказки извне, – вопрос вторичный. И бессмысленно пытаться перевернуть повестку дня. С самого начала – как только на Майдане стали скакать те, кто не москаль – сюжет «Украина-Россия» вышел за рамки межгосударственных отношений и прочих политкорректностей. И до тех пор, пока российкая интеллигенция отказывается говорить про Украину и Россию на языке, понятном и важном для миллионов людей в обеих странах – она, интеллигенция, этим людям неинтересна. Наглухо. Вплоть до раздражённого: «Да о чём с ними говорить?».
…Когда прерванный вонючей атакой конгресс продолжился (интеллигенция собралась возле открытых настежь окон), выступила Лидия Графова. Процитировала статью Зинаиды Миркиной «Я не хочу, чтобы в Москве был майдан». Статью эту весьма рекомендую к прочтению. В ней действительно сформулировано очень важное и про Украину, и про тоталитаризм, с которым – с кем бы ни отправился воевать, до сих пор воюет наш интеллигент.
Финал у меня такой.
После конресса сидели в «Жан-Жаке». Спорили. Нормально так спорили – упёрто, но слушая друг друга. В какой-то момент к компании присоединилась французская переводчица, знакомая моих знакомых, участвовавших в конгрессе. Услышала, как я говорю про миллионы американских долларов, инвестированные в Майдан…
– Ну и что?! При чём тут вмешательство во внутренние дела?! – переводчица нависла над столом, уколов меня жёсткими глазками. – Как вы можете сравнивать?! Вы говорите откровенные глупости! Это откровенные глупости, почему я должна это слушать?!
Вообще была похожа на человека, который пришёл в гости к старым друзьям – а там какой-то жуткий тип всех терроризирует, ругается матом и разбрасывает по комнате салаты. И она не понимает, почему этого идиота не поставят, наконец, на место, не вышвырнут из-за стола…
Минут через пять к нам подошла официантка и попросила говорить на два тона ниже.
– Прекрасная иллюстрация к разговору, – заметил я моим знакомым. – Вот он, милый западный человек. Пришёл, затопал ногами, заткнул кому-то рот.
– Она только из аэропорта, – шепнули мне. – Уставшая. Вы тоже поймите.
Понимаю, чего. Я же помню: всемирная отзывчивость. Мне положено. А они – устали.
Век Европы не видать
Денис Гуцко вспомнил, как менялось его отношение к Западу
Советская юность
Как же всё-таки хорошо, что есть они: Европа, Америка. Как хорошо, что не повсюду совок. И где-то, не вляпавшись в марксизм-ленинизм, люди сумели построить нормальное человеческое общество. Удобные города, чудесные автомобили, одежда, в которой так уютно, которая меняет отношение окружающих. «Помнишь, тот парень в настоящих левайсах». Там можно говорить, что думаешь. Там можно быть самим собой. И музыка – какая музыка! All you need is love, пам-пам-пара-пам. Summertime, and the living is easy.
Прочитал Сэлинджера – знаменитый сборник из девяти рассказов, и потом «Над пропастью во ржи». Шок. Около месяца не могу ничего читать. Непреодолимая растерянность – меня не предупреждали… Теперь нужно как-то встраивать Сэлинджера и всех остальных в сложившуюся картину мира. Всё-таки проще было любить витрину: рок-н-ролл, мерседесы, – хорошо, конечно, замечательно, зато у нас Достоевский и Чехов. И вдруг понимаешь, что есть литература, равная русской литературе. Опыт почти мистический: ощутить, как тот, кто не понимал по-русски, всей пятернёй твоё сердце и делает с ним вот так, а потом вот так…
Начал читать библиотечную «Иностранку». А ведь мог пропустить такое!
Всё-таки хорошо, что они есть. Что нормальное общество – не помеха великой литературе.
Афганистан – да, Афганистан несколько путает мысли. В Афганистане они помогают убивать наших солдат. «В Афганистане, в «Чёрном тюльпане»». Да, неувязка. Чьи-то сыновья, чьи-то братья… всё-таки это – наши… Но, с другой стороны, мы же туда сами полезли. Сами виноваты, не нужно было туда лезть.
Девяностые
Скорей бы всё это закончилось. Эти тупые животные в мерседесах. Этот пьяный Ельцин. Скорей бы уже стать Европой, Западом. Всё ведь для этого затевалось. Возвращаемся в семью цивилизованных народов. Вот и хорошо, вот и славно. Ежу понятно: скинули партийную геронтократию, всю эту номенклатуру – значит, рано или поздно жизнь устроится, и мы станем, как все. Будем выбирать президента, будем жить по умным законам. Лишь бы не вернулись коммуняки.
Чечня тащит назад… этот средневековый ужас… Разве нельзя их отпустить? Пусть себе отделяются. Зачем они нам такие?
Я заканчиваю геофак ростовского университета. «Ваше образование – это ваш счёт в швейцарском банке», – говорит на вручении дипломов куратор нашей группы «Экология и прикладная геохимия». Остаюсь в аспирантуре – а куда податься отличнику? Нетопленная лаборатория, образцы для спектрального анализа свалены тут и там, рано стареющая от алкоголя лаборантка с беспокойным тоскливым взглядом. У нас заграничный грант, составляем карту экологической обстановки Ростовской области – загрязнение почв и грунтовых вод. Мой научный руководитель появляется редко. Говорят, строит дом. Даёт переводить куски из английских статей – кажется, просто чтобы чем-то меня занять, без всякой системы и связи с проделываемой работой.
Соседи по общаге бросили учёбу и катаются в Турцию за шмотками. Каждый день обедают в шашлычной на углу.
Голодно. Безысходно.
Западная мечта навалена «сникерсами» и «жиллетами» по ларькам, свобода обернулась чёрт те чем: в переходах порнушка и пенсионеры-попрошайки. Всё разворовывается, всё продаётся. Ни воровать, ни торговать не умею.
Иду работать инкассатором в коммерческий банк. Платят раз в двадцать больше аспирантской стипендии. В кабинет к владельцу банка наведываются воры в законе и прочие криминальные звёзды. Про них говорят: инвесторы. «Смотри, это Колёк Горелов. А это Аржан. В прошлый раз револьвер прикольный показывал, позолоченный».
Ну, а кто нам виноват, что мы не можем иначе. Натура такая – нужно непременно до основанья, и только затем. Вот и начали от нуля, с самого что ни наесть Дикого Запада. Это пройдёт, это когда-нибудь утрясётся.
Отпустили Чечню. Так, кажется, ещё хуже. Теракт за терактом. Давайте уже быстренько наведём там порядок любой ценой – и начнём становиться Западом. Сколько можно.
Югославия. На Западе говорят: сербы зверствуют, это следует остановить. Наши в ответ: зверствуют албанцы. Демонстрируют видеодоказательства: западные каналы о преступлениях сербских военных, наши – о преступлениях УЧК*. И те, и эти доказательства выглядят убедительно. Но тогда не понятно: если в распадающейся Югославии все одним миром мазаны – почему Запад решил назначить злодеями сербов? Погодите, так нельзя. Давайте уточним: Запад – это про закон и свободу, так? «…And Justice For All», «Моя свобода заканчивается там, где начинается твоя». Ладно, наши валенки – но вы же цивилизованная семья… Бомбят сербов. Разве так бывает? Совбез не дал мандата – но НАТО бомбит. Стало быть, нет самостоятельной Европы? И что такое Запад, в который мы все эти годы так верили? Мы так вам верили, товарищ Запад, как, кажется, не верили себе.
Нулевые и далее
Порядок, конечно, хорошо. Больше не взрывают дома, нелепый Черномырдин не кричит в телефон в прямом эфире: «Алло, Шамиль Басаев?». Зарплаты платят регулярно. Не свирепствует инфляция. Жизнь, наконец, вошла в размеренное русло. Но Запада за окном нет, как не было. А в России, как она есть, жить и чувствовать себя человеком невозможно. Душно, унизительно. Нас поделили на сорта: одни тянут лямку и отвечают по закону, другие жируют и делают дела. Это всюду. Мы живём в этом каждый день. Опусти глаза, отойди в сторонку, стой молча, не нарывайся. Если ты встроен в систему – по родству, по звонку, по исключительной шершавости языка – ты в шоколаде. Ты начальник. Ты хозяин. Ты ездишь на красивой машине со спецномерами, разворачиваешься и паркуешься, где хочешь. Тебя провожают в кабинет к врачу в обход угрюмой очереди. Ты смело посылаешь к черту недовольных: всё схвачено, система за тебя. Всё иначе, если ты обычный – ну, обычный, невстроенный, ничей. Давай-ка соблюдай правила. Особенно негласные. Любая мелочь за взятку. Каждый халдей куражится над тобой. Любой выбор ограничен тесными, не тобою выбранными рамками. Порядок, конечно, хорошо – но такой порядок невыносим.
Скорее стать Западом – единственный выход.
Начал писать прозу. Первый внезапный успех. Первые поездки за рубеж. Каждый раз – глоток свежего воздуха. Как же у них мило. Далеко не всё совпало с мечтой. В Париже грязно и неуютно из-за мигрантов. В Варшаве и Будапеште немало хмурых неприветливых людей – совсем как дома. А всё-таки, если в общем и по существу – другой мир. Атмосфера. Открытость. Комфорт человеческого общения.
Любимая история – про Миланский аэропорт. Утомлённый толкотнёй в очереди на таможню, вышел на открытую веранду и встретил там служащего, который, отработав смену, курил перед тем, как отправиться домой. Итальянец улыбнулся, поздоровался, поинтересовался, откуда я – и пока он докурил, поглядывая на вечернее полупустое шоссе, мы успели на обоюдоплохоньком английском поболтать о растущих ценах на жильё, о жизни в больших городах, о быстротечности времени и даже, самую малость, о Софи Лорен и старом итальянском кино. Пожали друг другу руки на прощанье. Случайное пересечение, незнакомый человек, которому не нужно от меня ничего кроме нескольких минут общения – помню до сих пор, храню… Вернулся в зал аэропорта и застал там ожесточённое переругивание соотечественников из-за места в очереди.
Я замечу несколько позже: моя мечта о Западе чаще всего не идёт дальше ворчания, подтрунивания над неустроенной мрачной родиной. А когда замечу – крепко задумаюсь. Сколько вокруг таких – ворчащих. Мы так виртуозно научились высмеивать собственное Глупово… каждый приличный человек хоть немного, но Салтыков-Щедрин… Но Запад это, увы, не приближает ни на йоту.
НАТО воюет в Афганистане, НАТО воюет в Ираке. Как-то нужно всё это правильно соединить. Или разъединить. Желанный Запад – и неуёмную НАТО. Нужно осмыслить. Не может свобода быть – насильно. Не может Justice For All быть импортировано бронетанковыми корпусами.
Конфликт в Южной Осетии. Вот те на! Западные СМИ брешут, как когда-то советские. Не верю своим глазам.
Ой, что это… финансовый кризис. Коснулось-то не очень. Больше попугали. Но как-то всё это нехорошо смотрится. Напоминает «МММ».
Десятые, начало
Какое-то транзитное время. Подготовительное. Что-то большое будет дальше, а пока так.
Путин закручивает гайки. Много говорят про происки англосаксов. С одной стороны, надоедает: топорно, параноидально. С другой стороны – НАТО снова повоевало, теперь в Ливии. Говорили: людоедский режим. Ладно, сожрали людоеда. Лучше не стало.
И ещё это упорное желание развернуть систему ПРО в Европе. Воля ваша, а как-то неуютно. Наблюдаю все эти годы, во что выливаются ваши демократизаторские проекты. Слушайте, ок, пусть мы никак не добежим до Запада. Тяжёлый багаж, плохая форма. Но всё-таки странно выглядит рука помощи, за которой маячат боевые ракеты. Давайте не будем нам так помогать. Нет, серьёзно, какой идиот это придумал: прищучим недемократичного Путина, обесценим его ядерный потенциал – и в России укрепятся демократические начала. Guys, да вы с дуба рухнули?! Гляньте, это только сближает диктатора с электоратом. Вы что, специально?
Ушёл со штатной журналистской работы. Всё равно не кормит.
Немногим ранее
Белые ленты. Митинги. Протесты против фальсификации выборов. Подъём гражданских настроений. Воодушевляет. Вот оно, начало нашего Запада, мечта начала реализовываться. Митинги в Москве, кажется, проводят границу уже не только между оппозицией и прокремлёвскими, но между людьми самодостаточными, активными – и бредущими в общем потоке. Между теми, кто готов собственноручно менять страну – и теми, кто коснеет в обывательском страхе «лишь бы не было хуже». Остроумные лозунги московских митингов – отдельная радость: всё будет хорошо, вон сколько наших, вон сколько у них куража.
Впервые выступаю на митинге протеста в Ростове. Особое воодушевление – когда ты слышишь дружный смех тысячной толпы в ответ на твои слова, когда тебя провожают аплодисментами.
Увы, всё закончилось пшиком. Революция креативного класса вылилась в трансляции заседания Координационного совета. Ни о чём. Ни малейшего контакта со страной за пределами МКАДа. Её пытаются поднять и сплотить лозунгом «Свободу политзаключённым». Она не поднимается. Плохая несознательная страна. Креативный класс обижен. Начинаются разговоры о русских рабах и путинских зомби.
Эй, это же только начало! Всё ещё будет. Нечего ныть.
Иду в качестве члена избирательной комиссии на выборы в ростовскую областную Думу. На участке обходится без подтасовок. Люди действительно голосуют за «Единую Россию». Независимые наблюдатели раздражают мелочными придирками: урна не там стоит, плакат не так висит. Неожиданный опыт.
Пусси Райот. Глупеньких пошлячек назначают символом протеста. Удивлён. Разве это – Запад? Что вы мне втюхиваете, граждане? Заберите сейчас же.
Сегодня
Майдан. В это сложно поверить. Это рвёт последние шаблоны. Милые интеллигентные протестующие спокойно потеснились, пропуская ультраправых радикалов. Западные политики демонстрируют всестороннюю поддержку, рассуждают о своих инвестициях в демократизацию Украины – а демократизация начинается с коктейлей Молотова и публичного унижения всех, «хто нэ скаче»: милиционеров, чиновников, политических оппонентов.
Вот так так… Евроинтеграция, Запад…
«Москаляку на гиляку», – кричат крепкие озлобленные парни, в намерениях которых сложно усомниться. «Не нужно раздувать, – морщатся патриоты Новой Украины. – Никакого национализма. Никаких бандеровцев. От силы один процент – посмотрите на результаты выборов».
И даже Дом Профсоюзов в Одессе не становится поворотной точкой для людей, которых ещё вчера считал солдатами гуманизма, с кем связывал надежду на то, что когда-нибудь в России будет построено другое общество, по-западному дружелюбное, по-западному комфортное.
Нет, что-то тут не так. Люди, готовые закрывать глаза на зверства «своих сукиных сынов», повторяя как под гипнозом: «это провокация, это рука Кремля», – будто на такое можно спровоцировать… нет, такие люди неспособны построить справедливое и дружелюбное… они, пожалуй, ничего не способны построить.
Война на Юго-Востоке Украины. В кругах вчерашних единомышленников, с кем вместе стремились на Запад, принято не замечать того, с какой неадекватной жестокостью воюет украинская армия. Для них гибнущие под обстрелами мирные люди – не повод протестовать и требовать прекращения войны. Не те люди. Они бы не вышли с остроумными плакатами на Болотную. Они из тех, кто голосовал бы за Путина. В общем, рабы. Колорады. Не до них. Уже, похоже, и не до Запада, не до провозглашаемых им ценностей. Здесь, похоже, своя война – с ужасным Путиным. А там хоть трава не расти.
И вот – сбитый Боинг. И виновные назначены из Вашингтона задолго до результатов расследования. И никому не нужна правда, и западная презумпция невиновности отправлена туда, куда Макар телят не гонял…
Всё, хватит. Я – антиамериканист. Кто бы мог подумать. Докатился.
А знаете что, ребята. Никакой это не Запад. Где-то вы его профукали. Рассыпали на сквозняках истории.
И мы в России отнюдь не обречены навечно оставаться с опричниной и «Первым каналом». Прорвёмся. Увы, не скоро. Спасибо за это вашим и нашим геополитикам. Вашим и нашим обывателям – сонным, заглатывающим любую туфту. Отдельное спасибо нашим прозападным активистам, перепутавшим мечту с чужим интересом. Ничего. Перетерпим.
*) УЧК – албанская террористическая организация, боровшаяся за независимость и моноэтническую составляющую Косова.
Денис Гуцко: не надо улыбаться плохим парням, даже когда они победили других плохих парней
Тема: Кризис на Украине
В последние дни частенько вспоминаю, как в далёком 1987 ехал служить в армию. Отдельная история – этот поезд, набитый до треска молодым несвежим телом. Армии ещё нет, но скоро будет. Все ещё братаются – но уже вспомнили, что грызни и толчеи не избежать. Дедовщина, землячество, давление одногодок, тоже пробующих тебя на зуб, тоже втискивающих в иерархию, – всё это пока не с тобой. Но уже близко: день-другой-третий…
Не знаю, всегда ли так, но в том вагоне, который вёз меня в армию, затеялся странный театр: типичные – я бы сказал, пронзительные ботаны отчаянно пытались выглядеть своими среди плохих парней. Плохие парни привычно сыпали сальностями, держались вальяжно – и видно было по всему, что страшная зоологическая жизнь, ожидающая всех нас в пункте назначения, не очень-то их пугает. И ботаны старались хохмить громче плохих парней. И материться матернее. И пошлить пошлее. И горечь предстоящего при звуке их нервического смеха делалась запредельной… А чморить их начали ещё в поезде.
В общем, наблюдая за оголтело-водевильным одобрением Майдана, которое не сумели убавить свидетельства о зверствах над пленными бойцами «Беркута» и уж тем более не убавит пост-майдановский хаос – я вспоминаю тех самых ботанов, в преддверии общего зла повально возлюбивших гопоту.
Самое для меня печальное состоит в том, что шквал неуёмного одобрямса исходит от людей, которых я всегда считал своим кругом – вроде бы ратовавших за становление в России гражданского общества, вроде бы ставивших во главу угла многострадальные либеральные ценности. И вот многие из тех, кто вчера говорил о том, как ненавистен им путинский беспредел с его избирательным правосудием, лубочными скрепами и топорной пропагандой, кто твёрдо и, казалось мне, осмысленно осуждал Манежку и показательные облавы на гастарбайтеров – сегодня в упор не замечают порождённой Майданом неконтролируемой агрессии, очевидно принимающей этническую, антирусскую направленность. Они подписывают свои комментарии к украинским новостям «Слава героям!», окончательно превращая трагедию бандеровщины в грошовую медийную попсу. Они находят какую-то кардинальную разницу между избиением москаля на Хрещатике и таджика на Ордынке, между пресловутым басманным правосудием и революционным творчеством Рады. Они обходят молчанием обыски на украинских трассах, которые евроинтеграторы устраивают в машинах с российскими номерами. А русскоязычный Восток, напуганный ровно настолько, насколько его пугали, ищущий защиты у России называют страной рабов.
«В который раз убедился, что живу среди рабов».
«Какие это антифашисты? Антимайдановцы и есть фашисты».
«Путиноидов прибыло».
«Севастополь – город путинских зомби».
Надо же так зациклиться на Путине! Похлеще, чем Путин – на Госдепе. Оно и ладно, мало ли кто как облегчает себе жизнь. Кому-то достаточно ненавидеть лично Путина, чтобы цели были ясны и совесть чиста. Кому-то достаточно называть окружающих рабами, чтобы чувствовать себя свободным человеком. Но ведь этот комикс, нашпигованный слоганами о рабах и свободе, о лапотниках и европейцах, тиражируют весьма начитанные, часто остроумные и наверняка не ищущие выгоды люди. Вот ведь парадоксы, понимаешь, загогулины. Это что такое выросло на суверенных пространствах? То есть, со всем моим уважением, это ваши взгляды – но почему так плоско и близоруко?
Пришёл и мой черёд повторить вслед за многими – морщу лоб, растерянно развожу руками: полагаю, определение «либералы» присвоено этой публике ошибочно. Мало ли кто как самоназвался. Симптоматично, что промайдановские манифесты российских – ну, пусть будет «оппозиционеров» вызывают отторжение не только в среде леваков, от имени которых высказывается Захар Прилепин, но и среди носителей диаметрально противоположных взглядов. Из круга личных знакомых – ну, чтобы не ошибиться в оценках – приведу Алёну Рудько, координатора «Гражданина наблюдателя» в Ростове-на-Дону: в одной из фейсбучных дискуссий она пишет о тех, кто продолжает аплодировать «Правому сектору», для которого новая Украина таки начинается с запрета русского языка как второго государственного: «Люди, которые одобряют дискриминационные меры против меньшинств, не имеют отношения к идеям либерализма».
Но некоторое отношение если не к самой либеральной идее в её хрестоматийной редакции, то к либеральному сюжету в России диагностируемые всё-таки имеют.
Когда-то давным-давно, ещё до Путина, развитие либерального дискурса в России привело не только к развитию гражданского самосознания, к рождению великого гуманистического искусства, к подвигу земства – но, увы, и к появлению громадной армии экзальтированных комнатных мечтателей, литературоцентричных и народолюбивых – знавших и любивших свой народ по книгам. Русская классика действительно полна божественных глубин. Но её фетишизация, а равно догматизация проповеданной ею любви к народу обошлась России слишком дорого. Как выяснилось, незнание собственного народа не искупается даже любовью.
Снова вспоминается Шаламов: «Ни в одной из литератур мира благородная гуманистическая идея сочувствия низшим, беднейшим слоям общества, занимающимся тяжелым физическим трудом (народу), не доводилась до такой степени экзальтации и абсурда, и нигде эта категория населения (крестьянство, а затем пролетариат) не награждалась высшими человеческими добродетелями, не превращалась в миф и в фетиш, как это случилось в России к началу XX века».
Шаламов, конечно, не одинок в своём приговоре народопоклонству. Он лишь чётче и безжалостней остальных. Но в русской литературе всегда было, что почитать отрезвляющего «про народ». И у Горького, и у Бунина, и у Чехова. Народ не хорош и не плох, народ – стихия. Которая, выходя из берегов – как любая стихия – способна только разрушать. Ну, и возбуждать чувства эстетов, вышедших понаблюдать с безопасного расстояния. Иногда, правда, залюбовавшихся эстетов перемалывает в пыль. Но и это не прочитано, не усвоено.
Именно они, эстеты и утописты – наследники эстетов и утопистов, перемолотых в лагерную пыль русской революцией, оказавшейся совсем не такой, какую они себе нафантазировали в литературных салонах – расписываются сегодня в безоговорочной поддержке Майдану и отмахиваются от всего, что не укладывается в картину «Народ-победитель». Тут такое дело… Русский народ их уже разочаровал – не откликнулся, сука, на Болотную, не пришёл ковырять столичную брусчатку и вообще, господа, голосует сами знаете за кого. Ну, разочаровал, достал уже… раб потому что… Отсюда и разочарованность, и неуёмная хипстерсая тоска. А жажда обожествить хоть какой-нибудь – не свой, так братский народ, не утолена, одолевает.
«Украинцы совсем другие!».
«Путин, утрись! Украина тебе не по зубам!»
«Слава героям! Героям слава!».
Скажу как ботан ботанам: перестаньте шестерить, попробуйте выстоять. У нас есть, за что держаться. У нас есть своя собственная, ничья высота – там наше место.
Это вообще не наше дело – героизировать толпу. Любую. Не наше дело улыбаться плохим парням, даже когда они победили других плохих парней, притворявшихся государством. Не наше дело огрублять и упрощать во имя идеи – ну, было ведь уже, вспомните, перечитайте. Для этого есть другие – те, из кого получаются хорошие сотники и полевые командиры. В нашем исполнении революционная грубость и пропагандистское упрощение выглядят даже не грубей и проще – выглядят мерзко и бессмысленно.
В Украине беда. Там пролилась кровь, и всё идёт к тому, что прольётся ещё. Полагаю, монопольной правды нет ни на одной из сторон. Но есть ещё и третья сторона: те, кого с молчаливого одобрения западенских идеологов начал терроризировать по этническому признаку революционно раззадоренный братский народ. Наше дело – быть на этой третьей стороне. Так уж вышло, что они русские – ну, мы же вступались за гастарбайтеров, когда их громили и зачищали здесь, мы же возмущались, когда в Москве во время Южноосетинского конфликта отлавливали грузин. И правильно делали. Почему всё меняется, когда в роли напуганных и ущемлённых оказываются русские?
И де логіка?
К слову, на здешнем, русском майдане, разразись он в обозримом будущем, рукопожатным вольнолюбцам пришлось бы соседствовать на баррикадах с такими же «русскими рабами», заграничная родня которых выступает сегодня в Севастополе против майдана и его последствий. Даже хуже – пришлось бы соседствовать с гопотой, куда ж без неё – точно с такой же, какая сегодня терроризирует украинских русских, назначив их виноватыми за все свои неудачи. Ну, только эта, наша гопота, будет изъясняться по-русски и винить во всём инородцев.
Ребята, если вдруг завтра в России случится, как вам вчера ещё мечталось – как только что случилось в Украине – вы не ходите. Не надо. С таким-то избирательным восприятием – не свалиться бы вам с приступом когнитивного диссонанса. Да и зачморят вас там: плохие парни не любят заискивающих ботанов.
От богоносца до ватника
Денис Гуцко о жизни стереотипов
Один из самых забавных стереотипов – представление о том, что стереотип есть удел затурканного обывателя, упрощающего реальность до удобоваримого состояния. В неожиданном и диковатом сегодня, которым завершается междувременье нулевых, можно наблюдать воочию, как отечественный интеллектуал обустраивает и обживает только что, за считанные месяцы сотворённый новый мир, состоящий из стереотипов сверху донизу. Мир, в котором «небесной сотне» противопоставлены «колорадские ватники», безупречному Западу – безнадёжная Россия. Здесь прав тот, кто симпатичен: «посмотрите, какие лица на Майдане!» – а сепаратизм Юго-Востока питается не антирусской риторикой и декретами киевской революции, назавтра после победы поспешившей отменить «закон о языках», но исключительно провокациями понаехавшей путинской гэбни. Здесь зоркое избирательное зрение находит десять кардинальных отличий между глумлением майдановца над антимайдановцем в Киеве, скажем, или во Львове – и глумлением антимайдановца над майдановцем в Харькове или, например, в Луганске.
И всё это очень умно и грамотно изложено – почти всегда. Самыми обычными, не состоящими на государственной службе, людьми. Вот ведь какое дело. Когда читаешь то, что написано языком Чехова – как не согласиться? Как не примкнуть? Тем более что на противной колорадско-путинской стороне даже идеологи изъясняются языком сельских парторгов.
Мне запомнилось набравшее тысячи лайков свидетельство харьковчанки – рассказ о столкновении с сепаратистами (ссылку не даю: читал на личной страничке). Сепаратисты, разумеется, «как всегда, пьяны», некоторые «судя по всему, обколоты до свинячьего визга» – типичный персонаж обрисован рукой хорошо начитанного человека, двумя деталями: «молодой человек с плохими зубами в потерханой куртке». Своё российское происхождение сепаратисты выдают не только брендовой русской агрессивностью, но и неспособностью ответить на «подлый вопрос «как пройти к театру Пушкина»». Собственно, выспросить дорогу к театру Пушкина у прохожих – задачка не из простых на всём постсоветском пространстве. Но неважно. Не о том.
Уточню для ясности: ничуть не одобряю избиения манифестантов харьковского майдана. Речь веду исключительно об особенностях восприятия, когда внешнего – грубости оппонентов, отягчённой плохими зубами и убогим гардеробом – достаточно для того, чтобы трагическая тема украинского раскола считалась исчерпанной и закрытой: нам, образованным и культурным, противостоят они, придурки и хамы.
Насчёт хамовитости «простого народа» – кто бы сомневался. Когда и где было иначе?
Но что движет теми, кто с саркастической усмешкой тычет в хама пальцем? Довольствуясь этим. Находя в этом опору.
А не вспомнить ли тот ветхозаветный сюжет, из которого происходит хамство как понятие? А давайте. Один из сыновей Ноя, Хам, застал отца в непотребном виде: пьяный Ной во сне оголил гениталии. Хам прибежал рассказать об этом братьям, нарушив тем самым ветхозаветный этикет, запрещавший взирать на родительскую наготу. В общем, прикололся человек. Всего-то. За что был изгнан с отцовским проклятием. Мы не знаем, как он там прикалывался, в Бытии не уточняется – тупо или, наоборот, остроумно. Но ветхозаветное хамство – это оно и есть: радость от чужого непотребства. Что и говорить, эволюционировало понятие с библейских времён. Нынче радость от чужого непотребства – важнейший признак праведности.
Просто есть стереотипы – и стереотипы. У народа одни, примитивные, у интеллигенции другие, высокие. Народу стереотипы, как правило, втюхивают внешние выгодоприобретатели. Интеллигенция справляется сама.
Самый главный, судьбоносный – когда-то государствообразующий интеллигентский стереотип – ну да, стереотип «народ».
Если из нынешней точки проследить за тем, как этот стереотип менялся и что из этого следовало, интересная сложится картинка.
Вот поглядите.
К 1917 году русский интеллигент подошёл со стереотипом о страдающем незлобивом народе, который нужно спасти любой ценой. Чей вклад в сотворение стереотипа был весомей: великих классиков или несгибаемых держиморд, – вопрос праздный. За несколько веков сосуществования, поначалу сложного и путаного, свободно срифмовавшего послание декабристам и патриотическую оду «Клеветникам России» – затем, под благостный говорок Платона Каратаева и наказ старца Зосимы хранить сердце народа-богоносца, сделавшегося по-военному ясным, интеллигенция и государство сформировали отлаженную взаимообсуловленную систему, которая приближала народное счастье всеми доступными средствами: и столыпинскими галстуками, и эсеровскими бомбами. Суть в том, что предреволюционная интеллигенция видела народ угнетённым и кротким. И желала его освобождения.
Потом семьдесят лет советской власти, раздававшей кому славу и дачи, кому страдания и гибель, а кому сначала одно, потом другое.
К 1991 году, обменяв по пути эскизы «социализма с человеческим лицом» на самиздат и диссидентство, интеллигенция вышла с представлением о народе как о спивающейся маргинализированной массе: сомнительно, что удастся снова спасти, но нужно заманить в демократию. Как обычно – любой ценой. А там всё как-нибудь устроится само. Одна из последних культовых книг уходившей эпохи, айтматовская «Плаха» (культовости, к слову, не заслуживавшая совершенно) рассказала нам о рабах-манкуртах, насильственно лишённых личности, и бывшем семинаристе Авдии, который занят борьбой с наркоторговлей и поиском «Бога-современника». Народ-выпивоху на заре девяностых заманивали в демократию самыми нехитрыми методами. Обновлённым лозунгом «Вся власть советам!». Борьбой с привилегиями. Работало: пипл хавал. Но какой окажется цена исторического проекта, опиравшегося на стереотип высоколобых относительно малых сих... Стереотип – он ведь не правда и не ложь. В смысле – не бывает до конца ни правдой, ни ложью. Но всегда – упрощение и близорукость. Что до роли, избранной образованным классом в 1991, то вот, к примеру, недавняя статья Алексея Широпаева, поэта, публициста, сопредседателя Национального демократического альянса. В статье довольно толково препарируется ещё одно культовое произведение – «Брат 2». И мимоходом выносится следующий вердикт: «Народ, так, увы, и не прошедший под присмотром Запада курс «реабилитации» и «лечения» (такая возможность была после Августа-91). Народ, «встающий с колен», поучающий Америку духовности на фоне её же небоскрёбов, которые вот-вот начнут рушиться – к общему ликованию...». Не знаю, кому этот приговор – то ли недолеченному народу, то ли интеллигенции, рассчитывавшей на излечение «западом».
Очевидно рифмующаяся с айтматовской «Плахой», но несравнимо более талантливая «Кысь» Татьяны Толстой – идеально маркирует смену уже не столько взглядов интеллигенции на обременивший её народ-вырожденец, сколько настроений: тончайший стёб, окончательно сменивший тяжеловесную проповедь.
Итак, к нашему 2014-му народ в глазах интеллигенции – возможно, абсолютного большинства и наверняка заметной части самых талантливых её представителей, превратился в колорадского ватника. В инвалида империи. В генетического раба. Теперь этот второсортный народ модно высмеивать (в дуэте с братской украинской интеллигенцией) – и презрительно отпускать пастись на кремлёвских лужайках. Дуне Смирновой пора снять продолжение своего шедевра «Кококо»: чтобы не угодить в руки антрополога Лизы, Вика-с-Урала вынуждена сожительствовать с ментом.
Менялся не народ, менялось интеллигентское восприятие народа. Это одни и те же люди – те, кого застал в 1989 на Сахалине Антон Павлович – и те, кого в 2014 мы с вами застали в Крыму и Харькове.
В предложенной ретроспективе бросается в глаза не только скукоживание замысла – оно бы и ладно, с учётом последствий – но и перемена планов образованного класса относительно своей страны. До революции Россия с её народом – своё, больное. Спасали, кто как умел. Земским подвижничеством, просвещением, революционным террором – все, от директоров народных училищ до бомбистов-народовольцев, сопереживали и соучаствовали.
Для сегодняшнего интеллигента та же самая, пушкинская и чеховская, Россия (да, немытая и тёмная, но кто будет отмывать и просветлять?) – нечто бросовое, неродное, обречённое. Коррупция и кариес – вечный её удел.
Играть в эту снобистскую игру может быть весело и сладко. Вопрос в том, что станет с народом, сданным в утиль собственной интеллигенцией. Парадоксально, но может случиться ровно то, что случилось, когда интеллигенция провозгласила его богоносцем: финальное озверение. Только теперь не под знаменем большевиков, плативших кровью за индустриализацию, рвавшихся в новый мир. Теперь – под присмотром эффективных менеджеров, которые нигде никаких прорывов не планируют, а новый мир отснимут на Останкино.
Ужасов скорей всего не будет. Агрессии меньше не станет. Над ней какое-то время можно посмеяться, конечно. Если это смешно. Если от этого легче.
Интеллигентный раскол
Денис Гуцко о дискуссии, посвященной украинским событиям
Темой конгресса в Домжуре стал раскол интеллигенции. Кто-то называл брата-интеллигента вымирающим видом, кто-то приветствовал нынешний раскол как проявление многообразия. В общем, ничего нового. Новое пока не вызрело. Случится ли оно – или на фоне украинского кризиса довершится очередное вытеснение либеральной интеллигенции в андеграунд и самиздат? Любой вариант возможен. Всё шатко. Прогнозировать, куда качнётся, лично я не возьмусь. Хочу лишь поделиться с читателем общими наблюдениями (а это наблюдения человека, так и не приставшего ни к одному из берегов раскола).
…Перед началом конгресса непосредственно у входа в Домжур и на Никитском бульваре выстроились люди с плакатами про предателей и наймитов. Человек в пилотке времён Великой отечественной встречал прибывающих участников ёрническими репликами: «Проходите, шабаш там!». Кто-то пытался вступать с пикетчиками в разговоры, но длились они, как правило, недолго: интеллигентская ирония, вольно и невольно выказываемая, страшно пикетчиков злила и со второй-третьей фразы они переходили к оскорблениям. Что сказать… брезгливое удивление. «Зачем вы это с собой сделали? – хотелось спросить людей с плакатами. – Кто это сделал с вами?». То ещё зрелище, когда живой человек превращён в уличный автомат для торговли агрессией: бросаешь слово – вылетает ругань. Ну-ка, кто тут родину не любит?
Интеллигенции собралось человек сто: лето, многие в отпусках и на дачах.
Я выступал после Игоря Чубайса, который настаивал на том, что в случае с расколом интеллигенции компромисс – не лекарство. Дело интеллигенции – транслировать правду. А для правды любой компромисс губителен.
Трудно не согласиться с этими тезисами. Согласился. И сказал, что единственный шанс для либеральной интеллигенции вернуть доверие общества, остановить сползание огромной части общества к безоговорочной поддержке Кремля – начать, наконец, говорить правду об Украине. Всю, не только ту её часть, которая несёт в себе критику «гэбэшного режима».
– К примеру, если мы говорим о российских добровольцах на Донбассе, о Стрелкове-Гиркине, то почему молчим о военных преступлениях, которые творит нацгвардия? Почему те публицисты, которые осуждали когда-то ковровые бомбёжки в Чечне, молчат об артиллерийских и миномётных обстрелах жилых кварталов в Славянске и Луганске? В чём они находят разницу? Что за глупая ирония, с которой мы говорим о бандеровцах? Тему раздула кремлёвская пропаганда? Безусловно. Но как можно не замечать этих нацистских упырей? Почему, когда случилась Манежка, мы подняли свои голоса против нашей бритоголовой шушеры – но когда то же самое случилось на Украине, предложили воспринимать «москаляку на гиляку» как фигуру речи? Как и почему тему «бандеровцев» для собравшихся здесь окончательно закрывает 1% голосов, отданных украинским ультраправым на недавних выборах? Их там немного? А на мой взгляд, их там достаточно для того, чтобы в Одессе случился Дом профсоюзов. Почему мы не признаём, что вмешательство США в киевские реалии было не менее вредоносным, чем вмешательство России в реалии Донбасские? Почему мы отказываемся замечать американского хама, которому до всего есть дело, после которого остаются руины во имя демократии?
И так далее. Говорил всё, о чём ранее писал – в том числе в «Свободной прессе».
Кажется, я был единственным оратором, который покинул трибуну без аплодисментов. Мне понравилось. Что-то в этом есть.
Вскоре после моего выступления кто-то из патриотически оголтелых, проникших в зал под видом журналистов, устроил диверсию: уходя, разлил жидкость с запахом канализации. И все бросились на воздух.
Пока помещение проветривали и те, кто решил остаться на продолжение, толпились у входа в Домжур, ко мне подошло человек десять из собравшихся на конгресс. Жали руку, говорили «спасибо».
– Я думаю так же, как вы. Но так надоело ссориться со знакомыми. Решил молчать, что делать».
Или:
– Вы правильно сказали. Но что делать, приходится выбирать сторону.
Такие дела.
С одной стороны, наша работа – говорить правду. С другой – когда в качестве правды навязывается однобокий её кусочек – мы, не желая ни с кем ссориться, предпочитаем соглашаться и не лезть против тренда.
Но были и те, кто согласился со мной вслух.
– Да, мы действительно не заостряли внимания на том, о чём вы говорили, – сказал Лев Пономарёв. – Но я исходил из того, что наше дело критиковать российскую власть. А украинцы пусть разбираются со своими проблемами.
На мой взгляд, такой подход категорически неточен. Губителен для самой же интеллигенции. В обсуждаемом контексте Украина и Россия составляют единое смысловое пространство для абсолютного большинства российского общества. Не потому что оно состоит из заскучавших имперцев, а просто русских в Украине – миллионы. Остальное: хороша или плоха унитарная Украина, выступил бы Юго-Восток против нынешней киевской власти с оружием в руках без подсказки извне, – вопрос вторичный. И бессмысленно пытаться перевернуть повестку дня. С самого начала – как только на Майдане стали скакать те, кто не москаль – сюжет «Украина-Россия» вышел за рамки межгосударственных отношений и прочих политкорректностей. И до тех пор, пока российкая интеллигенция отказывается говорить про Украину и Россию на языке, понятном и важном для миллионов людей в обеих странах – она, интеллигенция, этим людям неинтересна. Наглухо. Вплоть до раздражённого: «Да о чём с ними говорить?».
…Когда прерванный вонючей атакой конгресс продолжился (интеллигенция собралась возле открытых настежь окон), выступила Лидия Графова. Процитировала статью Зинаиды Миркиной «Я не хочу, чтобы в Москве был майдан». Статью эту весьма рекомендую к прочтению. В ней действительно сформулировано очень важное и про Украину, и про тоталитаризм, с которым – с кем бы ни отправился воевать, до сих пор воюет наш интеллигент.
Финал у меня такой.
После конресса сидели в «Жан-Жаке». Спорили. Нормально так спорили – упёрто, но слушая друг друга. В какой-то момент к компании присоединилась французская переводчица, знакомая моих знакомых, участвовавших в конгрессе. Услышала, как я говорю про миллионы американских долларов, инвестированные в Майдан…
– Ну и что?! При чём тут вмешательство во внутренние дела?! – переводчица нависла над столом, уколов меня жёсткими глазками. – Как вы можете сравнивать?! Вы говорите откровенные глупости! Это откровенные глупости, почему я должна это слушать?!
Вообще была похожа на человека, который пришёл в гости к старым друзьям – а там какой-то жуткий тип всех терроризирует, ругается матом и разбрасывает по комнате салаты. И она не понимает, почему этого идиота не поставят, наконец, на место, не вышвырнут из-за стола…
Минут через пять к нам подошла официантка и попросила говорить на два тона ниже.
– Прекрасная иллюстрация к разговору, – заметил я моим знакомым. – Вот он, милый западный человек. Пришёл, затопал ногами, заткнул кому-то рот.
– Она только из аэропорта, – шепнули мне. – Уставшая. Вы тоже поймите.
Понимаю, чего. Я же помню: всемирная отзывчивость. Мне положено. А они – устали.
Век Европы не видать
Денис Гуцко вспомнил, как менялось его отношение к Западу
Советская юность
Как же всё-таки хорошо, что есть они: Европа, Америка. Как хорошо, что не повсюду совок. И где-то, не вляпавшись в марксизм-ленинизм, люди сумели построить нормальное человеческое общество. Удобные города, чудесные автомобили, одежда, в которой так уютно, которая меняет отношение окружающих. «Помнишь, тот парень в настоящих левайсах». Там можно говорить, что думаешь. Там можно быть самим собой. И музыка – какая музыка! All you need is love, пам-пам-пара-пам. Summertime, and the living is easy.
Прочитал Сэлинджера – знаменитый сборник из девяти рассказов, и потом «Над пропастью во ржи». Шок. Около месяца не могу ничего читать. Непреодолимая растерянность – меня не предупреждали… Теперь нужно как-то встраивать Сэлинджера и всех остальных в сложившуюся картину мира. Всё-таки проще было любить витрину: рок-н-ролл, мерседесы, – хорошо, конечно, замечательно, зато у нас Достоевский и Чехов. И вдруг понимаешь, что есть литература, равная русской литературе. Опыт почти мистический: ощутить, как тот, кто не понимал по-русски, всей пятернёй твоё сердце и делает с ним вот так, а потом вот так…
Начал читать библиотечную «Иностранку». А ведь мог пропустить такое!
Всё-таки хорошо, что они есть. Что нормальное общество – не помеха великой литературе.
Афганистан – да, Афганистан несколько путает мысли. В Афганистане они помогают убивать наших солдат. «В Афганистане, в «Чёрном тюльпане»». Да, неувязка. Чьи-то сыновья, чьи-то братья… всё-таки это – наши… Но, с другой стороны, мы же туда сами полезли. Сами виноваты, не нужно было туда лезть.
Девяностые
Скорей бы всё это закончилось. Эти тупые животные в мерседесах. Этот пьяный Ельцин. Скорей бы уже стать Европой, Западом. Всё ведь для этого затевалось. Возвращаемся в семью цивилизованных народов. Вот и хорошо, вот и славно. Ежу понятно: скинули партийную геронтократию, всю эту номенклатуру – значит, рано или поздно жизнь устроится, и мы станем, как все. Будем выбирать президента, будем жить по умным законам. Лишь бы не вернулись коммуняки.
Чечня тащит назад… этот средневековый ужас… Разве нельзя их отпустить? Пусть себе отделяются. Зачем они нам такие?
Я заканчиваю геофак ростовского университета. «Ваше образование – это ваш счёт в швейцарском банке», – говорит на вручении дипломов куратор нашей группы «Экология и прикладная геохимия». Остаюсь в аспирантуре – а куда податься отличнику? Нетопленная лаборатория, образцы для спектрального анализа свалены тут и там, рано стареющая от алкоголя лаборантка с беспокойным тоскливым взглядом. У нас заграничный грант, составляем карту экологической обстановки Ростовской области – загрязнение почв и грунтовых вод. Мой научный руководитель появляется редко. Говорят, строит дом. Даёт переводить куски из английских статей – кажется, просто чтобы чем-то меня занять, без всякой системы и связи с проделываемой работой.
Соседи по общаге бросили учёбу и катаются в Турцию за шмотками. Каждый день обедают в шашлычной на углу.
Голодно. Безысходно.
Западная мечта навалена «сникерсами» и «жиллетами» по ларькам, свобода обернулась чёрт те чем: в переходах порнушка и пенсионеры-попрошайки. Всё разворовывается, всё продаётся. Ни воровать, ни торговать не умею.
Иду работать инкассатором в коммерческий банк. Платят раз в двадцать больше аспирантской стипендии. В кабинет к владельцу банка наведываются воры в законе и прочие криминальные звёзды. Про них говорят: инвесторы. «Смотри, это Колёк Горелов. А это Аржан. В прошлый раз револьвер прикольный показывал, позолоченный».
Ну, а кто нам виноват, что мы не можем иначе. Натура такая – нужно непременно до основанья, и только затем. Вот и начали от нуля, с самого что ни наесть Дикого Запада. Это пройдёт, это когда-нибудь утрясётся.
Отпустили Чечню. Так, кажется, ещё хуже. Теракт за терактом. Давайте уже быстренько наведём там порядок любой ценой – и начнём становиться Западом. Сколько можно.
Югославия. На Западе говорят: сербы зверствуют, это следует остановить. Наши в ответ: зверствуют албанцы. Демонстрируют видеодоказательства: западные каналы о преступлениях сербских военных, наши – о преступлениях УЧК*. И те, и эти доказательства выглядят убедительно. Но тогда не понятно: если в распадающейся Югославии все одним миром мазаны – почему Запад решил назначить злодеями сербов? Погодите, так нельзя. Давайте уточним: Запад – это про закон и свободу, так? «…And Justice For All», «Моя свобода заканчивается там, где начинается твоя». Ладно, наши валенки – но вы же цивилизованная семья… Бомбят сербов. Разве так бывает? Совбез не дал мандата – но НАТО бомбит. Стало быть, нет самостоятельной Европы? И что такое Запад, в который мы все эти годы так верили? Мы так вам верили, товарищ Запад, как, кажется, не верили себе.
Нулевые и далее
Порядок, конечно, хорошо. Больше не взрывают дома, нелепый Черномырдин не кричит в телефон в прямом эфире: «Алло, Шамиль Басаев?». Зарплаты платят регулярно. Не свирепствует инфляция. Жизнь, наконец, вошла в размеренное русло. Но Запада за окном нет, как не было. А в России, как она есть, жить и чувствовать себя человеком невозможно. Душно, унизительно. Нас поделили на сорта: одни тянут лямку и отвечают по закону, другие жируют и делают дела. Это всюду. Мы живём в этом каждый день. Опусти глаза, отойди в сторонку, стой молча, не нарывайся. Если ты встроен в систему – по родству, по звонку, по исключительной шершавости языка – ты в шоколаде. Ты начальник. Ты хозяин. Ты ездишь на красивой машине со спецномерами, разворачиваешься и паркуешься, где хочешь. Тебя провожают в кабинет к врачу в обход угрюмой очереди. Ты смело посылаешь к черту недовольных: всё схвачено, система за тебя. Всё иначе, если ты обычный – ну, обычный, невстроенный, ничей. Давай-ка соблюдай правила. Особенно негласные. Любая мелочь за взятку. Каждый халдей куражится над тобой. Любой выбор ограничен тесными, не тобою выбранными рамками. Порядок, конечно, хорошо – но такой порядок невыносим.
Скорее стать Западом – единственный выход.
Начал писать прозу. Первый внезапный успех. Первые поездки за рубеж. Каждый раз – глоток свежего воздуха. Как же у них мило. Далеко не всё совпало с мечтой. В Париже грязно и неуютно из-за мигрантов. В Варшаве и Будапеште немало хмурых неприветливых людей – совсем как дома. А всё-таки, если в общем и по существу – другой мир. Атмосфера. Открытость. Комфорт человеческого общения.
Любимая история – про Миланский аэропорт. Утомлённый толкотнёй в очереди на таможню, вышел на открытую веранду и встретил там служащего, который, отработав смену, курил перед тем, как отправиться домой. Итальянец улыбнулся, поздоровался, поинтересовался, откуда я – и пока он докурил, поглядывая на вечернее полупустое шоссе, мы успели на обоюдоплохоньком английском поболтать о растущих ценах на жильё, о жизни в больших городах, о быстротечности времени и даже, самую малость, о Софи Лорен и старом итальянском кино. Пожали друг другу руки на прощанье. Случайное пересечение, незнакомый человек, которому не нужно от меня ничего кроме нескольких минут общения – помню до сих пор, храню… Вернулся в зал аэропорта и застал там ожесточённое переругивание соотечественников из-за места в очереди.
Я замечу несколько позже: моя мечта о Западе чаще всего не идёт дальше ворчания, подтрунивания над неустроенной мрачной родиной. А когда замечу – крепко задумаюсь. Сколько вокруг таких – ворчащих. Мы так виртуозно научились высмеивать собственное Глупово… каждый приличный человек хоть немного, но Салтыков-Щедрин… Но Запад это, увы, не приближает ни на йоту.
НАТО воюет в Афганистане, НАТО воюет в Ираке. Как-то нужно всё это правильно соединить. Или разъединить. Желанный Запад – и неуёмную НАТО. Нужно осмыслить. Не может свобода быть – насильно. Не может Justice For All быть импортировано бронетанковыми корпусами.
Конфликт в Южной Осетии. Вот те на! Западные СМИ брешут, как когда-то советские. Не верю своим глазам.
Ой, что это… финансовый кризис. Коснулось-то не очень. Больше попугали. Но как-то всё это нехорошо смотрится. Напоминает «МММ».
Десятые, начало
Какое-то транзитное время. Подготовительное. Что-то большое будет дальше, а пока так.
Путин закручивает гайки. Много говорят про происки англосаксов. С одной стороны, надоедает: топорно, параноидально. С другой стороны – НАТО снова повоевало, теперь в Ливии. Говорили: людоедский режим. Ладно, сожрали людоеда. Лучше не стало.
И ещё это упорное желание развернуть систему ПРО в Европе. Воля ваша, а как-то неуютно. Наблюдаю все эти годы, во что выливаются ваши демократизаторские проекты. Слушайте, ок, пусть мы никак не добежим до Запада. Тяжёлый багаж, плохая форма. Но всё-таки странно выглядит рука помощи, за которой маячат боевые ракеты. Давайте не будем нам так помогать. Нет, серьёзно, какой идиот это придумал: прищучим недемократичного Путина, обесценим его ядерный потенциал – и в России укрепятся демократические начала. Guys, да вы с дуба рухнули?! Гляньте, это только сближает диктатора с электоратом. Вы что, специально?
Ушёл со штатной журналистской работы. Всё равно не кормит.
Немногим ранее
Белые ленты. Митинги. Протесты против фальсификации выборов. Подъём гражданских настроений. Воодушевляет. Вот оно, начало нашего Запада, мечта начала реализовываться. Митинги в Москве, кажется, проводят границу уже не только между оппозицией и прокремлёвскими, но между людьми самодостаточными, активными – и бредущими в общем потоке. Между теми, кто готов собственноручно менять страну – и теми, кто коснеет в обывательском страхе «лишь бы не было хуже». Остроумные лозунги московских митингов – отдельная радость: всё будет хорошо, вон сколько наших, вон сколько у них куража.
Впервые выступаю на митинге протеста в Ростове. Особое воодушевление – когда ты слышишь дружный смех тысячной толпы в ответ на твои слова, когда тебя провожают аплодисментами.
Увы, всё закончилось пшиком. Революция креативного класса вылилась в трансляции заседания Координационного совета. Ни о чём. Ни малейшего контакта со страной за пределами МКАДа. Её пытаются поднять и сплотить лозунгом «Свободу политзаключённым». Она не поднимается. Плохая несознательная страна. Креативный класс обижен. Начинаются разговоры о русских рабах и путинских зомби.
Эй, это же только начало! Всё ещё будет. Нечего ныть.
Иду в качестве члена избирательной комиссии на выборы в ростовскую областную Думу. На участке обходится без подтасовок. Люди действительно голосуют за «Единую Россию». Независимые наблюдатели раздражают мелочными придирками: урна не там стоит, плакат не так висит. Неожиданный опыт.
Пусси Райот. Глупеньких пошлячек назначают символом протеста. Удивлён. Разве это – Запад? Что вы мне втюхиваете, граждане? Заберите сейчас же.
Сегодня
Майдан. В это сложно поверить. Это рвёт последние шаблоны. Милые интеллигентные протестующие спокойно потеснились, пропуская ультраправых радикалов. Западные политики демонстрируют всестороннюю поддержку, рассуждают о своих инвестициях в демократизацию Украины – а демократизация начинается с коктейлей Молотова и публичного унижения всех, «хто нэ скаче»: милиционеров, чиновников, политических оппонентов.
Вот так так… Евроинтеграция, Запад…
«Москаляку на гиляку», – кричат крепкие озлобленные парни, в намерениях которых сложно усомниться. «Не нужно раздувать, – морщатся патриоты Новой Украины. – Никакого национализма. Никаких бандеровцев. От силы один процент – посмотрите на результаты выборов».
И даже Дом Профсоюзов в Одессе не становится поворотной точкой для людей, которых ещё вчера считал солдатами гуманизма, с кем связывал надежду на то, что когда-нибудь в России будет построено другое общество, по-западному дружелюбное, по-западному комфортное.
Нет, что-то тут не так. Люди, готовые закрывать глаза на зверства «своих сукиных сынов», повторяя как под гипнозом: «это провокация, это рука Кремля», – будто на такое можно спровоцировать… нет, такие люди неспособны построить справедливое и дружелюбное… они, пожалуй, ничего не способны построить.
Война на Юго-Востоке Украины. В кругах вчерашних единомышленников, с кем вместе стремились на Запад, принято не замечать того, с какой неадекватной жестокостью воюет украинская армия. Для них гибнущие под обстрелами мирные люди – не повод протестовать и требовать прекращения войны. Не те люди. Они бы не вышли с остроумными плакатами на Болотную. Они из тех, кто голосовал бы за Путина. В общем, рабы. Колорады. Не до них. Уже, похоже, и не до Запада, не до провозглашаемых им ценностей. Здесь, похоже, своя война – с ужасным Путиным. А там хоть трава не расти.
И вот – сбитый Боинг. И виновные назначены из Вашингтона задолго до результатов расследования. И никому не нужна правда, и западная презумпция невиновности отправлена туда, куда Макар телят не гонял…
Всё, хватит. Я – антиамериканист. Кто бы мог подумать. Докатился.
А знаете что, ребята. Никакой это не Запад. Где-то вы его профукали. Рассыпали на сквозняках истории.
И мы в России отнюдь не обречены навечно оставаться с опричниной и «Первым каналом». Прорвёмся. Увы, не скоро. Спасибо за это вашим и нашим геополитикам. Вашим и нашим обывателям – сонным, заглатывающим любую туфту. Отдельное спасибо нашим прозападным активистам, перепутавшим мечту с чужим интересом. Ничего. Перетерпим.
*) УЧК – албанская террористическая организация, боровшаяся за независимость и моноэтническую составляющую Косова.
Комментариев нет:
Отправить комментарий