« « «
Державинская ода глубока,
Как наша Волга-матушка река,
Порой она мутна, порой прозрачна,
И в ней, как осетры, плывут века
И будут плыть, родимые, пока
Не сделалося всей России мрачно.
Я поглупел уже от этих од,
От непогод, невзгод и даже от
Того, кто возомнил, что он державен.
Страна умрет, подохнет даже скот,
Не в этот год, так в следующий год –
Останется лишь Гавриил Державин.
И осетры воспрянут на столе,
И вспыхнут розы на твоем стекле,
И засияют тусклым счастьем лица,
И кончится огонь на корабле –
«Фелица» ведь во свете, не во мгле,
Не то что блудная императрица.
И день настанет, славный день такой,
Когда не будем мы глядеть с тоской
На солнце и пойдем любить любого,
Когда и жизнь не будет воровской,
Когда покончат с грустью колдовской
Все – от Московии и до Тамбова.
* *
Речь не о том, что настали трудные времена,
Бывали и хуже – речь сейчас о другом:
Неродною нам стала теперь страна,
Если не сказать врагом.
Помнишь, как мы гордились этой страной –
Сталинградом, Гагариным, а какой у нас был футбол!
Что же случилось с нею и что случилось со мной –
Все куда-то пропало, прекрасен лишь слабый пол.
Да нет, я люблю ее, лучезарную Русь
И никуда не уеду – ни в Лондон и ни в Париж,
Только все чаще меня накрывает грусть
От того, что ты Россия, во тьме паришь.
У меня оскомина на эту веселую прыть –
Прав Мандельштам: у нас в крови блуд труда.
Можно всю жизнь не делать, а говорить,
И беспечальным сделаешься тогда.
Я по ночам от обид и боли ору –
Потому что смешна мне чиновничья злая спесь.
Знаешь, Россия, когда-нибудь я умру,
Но тогда меня пусть похоронят здесь.
« « «
Сталинград-то хорош, а Волгоград
Хуже, наверное, во сто крат –
Ничего не найдешь хорошего.
Даже мамка скорбит от великих обид,
И пусть здесь давно никто не убит,
Земля помнит кровавое крошево.
Из окопа, заросшего пышной травой,
Прорастает солдатушка неживой –
Мир не должен быть одноразовым.
И у девушек кругом идет голова
От того, что воскреснут все однова --
Я согласен с Виктором Некрасовым.
Не измерить сегодняшней лжи длину,
Но теперь мы не у фашистов в плену,
Мы теперь в плену у купечества.
Я то знаю, что будет потом наперед:
Государство умрет, и страна умрет,
И останется только отечество.
Или память о нем, хорошем таком,
Что заплакать хочется вечерком.
Что с того, что мы хулиганили?
Лишь бы оно не ушло на дно,
Словно Китеж, лишь бы жило оно,
Лишь бы мы его не испоганили.
МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЕГИЯ
Светлане Кековой
1
Опять октябрь и бабье лето –
Оно всегда тебе к лицу.
И юнкер Шмидт из пистолета
Стреляет в рожу подлецу.
2
А рыбы в лужах засыхают,
Грустят, разинув важный рот,
Они от жизни отдыхают,
А может быть, наоборот.
3
А жизнь – она всегда светла, но
Куда честней огонь и лед –
Живи, хорошая Светлана,
И дни, и ночи напролет.
4
Октябрь, однако. Одиноко
И ясеням, и карасям.
Они опять плывут на дно, как
Левиафан-- и там и сям.
5
А рыбы тихо плыли, плыли
По Волге – плыли вверх и вниз,
То на песке, то в темном иле
Рисуя яблоко анис.
6
Над ними города кружились,
Кружились звезды иногда,
И рыбы гневные решились
Враз образумить города.
7
Они вспорхнули над волною,
Расправив грозные крыла –
И стала наша жизнь иною,
И стала светом наша мгла.
8
И тут, смешон и безобразен –
Какого сделал я рожна?!—
Ушел под воду Стенька Разин,
Но выплыла его княжна.
9
И Пугачев, придя к вокзалам,
Сказал, что жить уже устал,
И ружья человечьим салом
Тотчас же чистить перестал.
10
А рыб с лохматыми хвостами
Никто не видел больше, но
Как говорят, они местами
Жизнь поменяв и смерть, на дно
11
Ушли. Октябрь, и рыбам вольно
Залечь под лед, спать до весны.
А нам опять приснятся войны
И прочие пустые сны.
12
Живем, печаль свою не спрятав –
Ты не сестра и я не брат.
Прекрасен город твой Саратов
И мой прекрасен Волгоград.
13
Пусть волжских волн угрюмы глыбы –
Мы принимаем Божий Суд.
И нас от смерти только рыбы,
Тобой воспетые, спасут.
14
Я помню ангелов улыбки,
Любви рассеянный улов,
Но бабочки, они как рыбки,
Нас не спасут от лживых слов.
15
Что остается в этой жизни?
Не ласточки, не соловьи,
А только боль к твоей отчизне
И строчки грустные твои.
ВРЕМЯ ЧЕ
1
Как тебе живется де ла Серна?
Скверно? Люди, видимо, не те.
Лепрозорий, нищая таверна,
А еще и прозвище Тете.
Вот такая странная картина
Возникает среди разных книг –
Нежная, как солнце, Аргентина –
Та, в которой, в общем, ты возник.
Ничего, не жалуйся,Эрнесто,
Бог один, наверно, в этом прав:
Революция тебе невеста,
Пусть ты врач и пусть ты костоправ,
2
Забудем о детях и женах,
О хлебе и об еде,
Будем лечить прокаженных
Всегда и везде.
Будем Богу молиться,
Чтоб с неба текла вода,
Чтоб наши тусклые лица
Нравились ему иногда.
3
Полно по фене ботать,
Не надо нам сопромата,
Надо всегда работать,
Хотя бы из автомата.
И, нежности потакая,
Полная любви и ласки,
Жестокая жизнь такая
Щурит надменно глазки.
А ты говоришь: «Чинчина»,
А ты говоришь: «Кордова»,
Была б иногда причина,
Чтоб не дойти до гроба, --
4
Кукуруза в полях уже поспевает,
А полет твой, увы, бескрыл.
«Революция без стрельбы не бывает», --
Че Гевара так говорил.
Кем он был, этот астматик бледный, --
Врачом или палачом.
То слишком богатый, то слишком бедный,
Но вечность здесь ни при чем.
Она всегда тобой отобедает,
А вот то, что будет потом,
Бог единственно только и ведает
В существованье своем простом.
5
Книжник, странник, а мир огромен,
В сердце грусть, а ступни в росе.
Кто бы знал, где ты похоронен –
Не на взлетной же полосе.
Мы, наверно, не то любили –
Ты ведь знал, чем закончится круг,
Что придется лежать в могиле
Да без обеих рук.
Куба в море гневно качалась,
Кто-то корчился в параличе.
Никогда оно не кончалось –
Время Че, время Че, время Че.
6
«Он человеком был всегда без сердца, --
Анита так писала чрез года, --
И всех, в ком не нашел единоверца,
Расстреливал без всякого суда».
Он революции был гневный пламень –
И горы разрушал, и города.
И в нем тогда сошлись вода и камень –
Кто б знал, что камень раскрошит вода?
Не хмулься, не печалься, команданте,
Гляди. Как много солнышка вокруг.
Мне любопытно, а в какой бы Данте
Тебя отправил високосный круг?
7
Плачь, Аргентина,плачь
С Кубою заодно.
Вот он, святой палач,
Завернутый в полотно
Революции. Плачьте и вы –
Те, кто расстрелян им.
Любой фанатизм, увы,
Мертвым страшней, чем живым.
Революцией не наешься всласть,
Ее голос – кровавый ручей.
Всем известно: любая власть
Превращает врачей в сволочей.
8
Переведи меня через майдан,
И, обезумев, я скаже: да где я.
Там тоже вроде, говорят, идея –
За что нам этот горький опыт дан?
Живут там и хохлы, и иудеи –
Последние не влезут в мой расскахз.
Там, в общем, нету никакой идеи –
Есть только Крым, есть только нефть и газ.
9
У меня АКМ на плече,
И Россия стоит за спиною.
Время Че, время Че, время Че,
Что ж ты делаешь боже со мною?
Волжский плавает пароходик
В боливийском знойном луче.
Никогда никуда не уходит
Время Че, время Че, время Че.
Державинская ода глубока,
Как наша Волга-матушка река,
Порой она мутна, порой прозрачна,
И в ней, как осетры, плывут века
И будут плыть, родимые, пока
Не сделалося всей России мрачно.
Я поглупел уже от этих од,
От непогод, невзгод и даже от
Того, кто возомнил, что он державен.
Страна умрет, подохнет даже скот,
Не в этот год, так в следующий год –
Останется лишь Гавриил Державин.
И осетры воспрянут на столе,
И вспыхнут розы на твоем стекле,
И засияют тусклым счастьем лица,
И кончится огонь на корабле –
«Фелица» ведь во свете, не во мгле,
Не то что блудная императрица.
И день настанет, славный день такой,
Когда не будем мы глядеть с тоской
На солнце и пойдем любить любого,
Когда и жизнь не будет воровской,
Когда покончат с грустью колдовской
Все – от Московии и до Тамбова.
* *
Речь не о том, что настали трудные времена,
Бывали и хуже – речь сейчас о другом:
Неродною нам стала теперь страна,
Если не сказать врагом.
Помнишь, как мы гордились этой страной –
Сталинградом, Гагариным, а какой у нас был футбол!
Что же случилось с нею и что случилось со мной –
Все куда-то пропало, прекрасен лишь слабый пол.
Да нет, я люблю ее, лучезарную Русь
И никуда не уеду – ни в Лондон и ни в Париж,
Только все чаще меня накрывает грусть
От того, что ты Россия, во тьме паришь.
У меня оскомина на эту веселую прыть –
Прав Мандельштам: у нас в крови блуд труда.
Можно всю жизнь не делать, а говорить,
И беспечальным сделаешься тогда.
Я по ночам от обид и боли ору –
Потому что смешна мне чиновничья злая спесь.
Знаешь, Россия, когда-нибудь я умру,
Но тогда меня пусть похоронят здесь.
« « «
Сталинград-то хорош, а Волгоград
Хуже, наверное, во сто крат –
Ничего не найдешь хорошего.
Даже мамка скорбит от великих обид,
И пусть здесь давно никто не убит,
Земля помнит кровавое крошево.
Из окопа, заросшего пышной травой,
Прорастает солдатушка неживой –
Мир не должен быть одноразовым.
И у девушек кругом идет голова
От того, что воскреснут все однова --
Я согласен с Виктором Некрасовым.
Не измерить сегодняшней лжи длину,
Но теперь мы не у фашистов в плену,
Мы теперь в плену у купечества.
Я то знаю, что будет потом наперед:
Государство умрет, и страна умрет,
И останется только отечество.
Или память о нем, хорошем таком,
Что заплакать хочется вечерком.
Что с того, что мы хулиганили?
Лишь бы оно не ушло на дно,
Словно Китеж, лишь бы жило оно,
Лишь бы мы его не испоганили.
МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЕГИЯ
Светлане Кековой
1
Опять октябрь и бабье лето –
Оно всегда тебе к лицу.
И юнкер Шмидт из пистолета
Стреляет в рожу подлецу.
2
А рыбы в лужах засыхают,
Грустят, разинув важный рот,
Они от жизни отдыхают,
А может быть, наоборот.
3
А жизнь – она всегда светла, но
Куда честней огонь и лед –
Живи, хорошая Светлана,
И дни, и ночи напролет.
4
Октябрь, однако. Одиноко
И ясеням, и карасям.
Они опять плывут на дно, как
Левиафан-- и там и сям.
5
А рыбы тихо плыли, плыли
По Волге – плыли вверх и вниз,
То на песке, то в темном иле
Рисуя яблоко анис.
6
Над ними города кружились,
Кружились звезды иногда,
И рыбы гневные решились
Враз образумить города.
7
Они вспорхнули над волною,
Расправив грозные крыла –
И стала наша жизнь иною,
И стала светом наша мгла.
8
И тут, смешон и безобразен –
Какого сделал я рожна?!—
Ушел под воду Стенька Разин,
Но выплыла его княжна.
9
И Пугачев, придя к вокзалам,
Сказал, что жить уже устал,
И ружья человечьим салом
Тотчас же чистить перестал.
10
А рыб с лохматыми хвостами
Никто не видел больше, но
Как говорят, они местами
Жизнь поменяв и смерть, на дно
11
Ушли. Октябрь, и рыбам вольно
Залечь под лед, спать до весны.
А нам опять приснятся войны
И прочие пустые сны.
12
Живем, печаль свою не спрятав –
Ты не сестра и я не брат.
Прекрасен город твой Саратов
И мой прекрасен Волгоград.
13
Пусть волжских волн угрюмы глыбы –
Мы принимаем Божий Суд.
И нас от смерти только рыбы,
Тобой воспетые, спасут.
14
Я помню ангелов улыбки,
Любви рассеянный улов,
Но бабочки, они как рыбки,
Нас не спасут от лживых слов.
15
Что остается в этой жизни?
Не ласточки, не соловьи,
А только боль к твоей отчизне
И строчки грустные твои.
ВРЕМЯ ЧЕ
1
Как тебе живется де ла Серна?
Скверно? Люди, видимо, не те.
Лепрозорий, нищая таверна,
А еще и прозвище Тете.
Вот такая странная картина
Возникает среди разных книг –
Нежная, как солнце, Аргентина –
Та, в которой, в общем, ты возник.
Ничего, не жалуйся,Эрнесто,
Бог один, наверно, в этом прав:
Революция тебе невеста,
Пусть ты врач и пусть ты костоправ,
2
Забудем о детях и женах,
О хлебе и об еде,
Будем лечить прокаженных
Всегда и везде.
Будем Богу молиться,
Чтоб с неба текла вода,
Чтоб наши тусклые лица
Нравились ему иногда.
3
Полно по фене ботать,
Не надо нам сопромата,
Надо всегда работать,
Хотя бы из автомата.
И, нежности потакая,
Полная любви и ласки,
Жестокая жизнь такая
Щурит надменно глазки.
А ты говоришь: «Чинчина»,
А ты говоришь: «Кордова»,
Была б иногда причина,
Чтоб не дойти до гроба, --
4
Кукуруза в полях уже поспевает,
А полет твой, увы, бескрыл.
«Революция без стрельбы не бывает», --
Че Гевара так говорил.
Кем он был, этот астматик бледный, --
Врачом или палачом.
То слишком богатый, то слишком бедный,
Но вечность здесь ни при чем.
Она всегда тобой отобедает,
А вот то, что будет потом,
Бог единственно только и ведает
В существованье своем простом.
5
Книжник, странник, а мир огромен,
В сердце грусть, а ступни в росе.
Кто бы знал, где ты похоронен –
Не на взлетной же полосе.
Мы, наверно, не то любили –
Ты ведь знал, чем закончится круг,
Что придется лежать в могиле
Да без обеих рук.
Куба в море гневно качалась,
Кто-то корчился в параличе.
Никогда оно не кончалось –
Время Че, время Че, время Че.
6
«Он человеком был всегда без сердца, --
Анита так писала чрез года, --
И всех, в ком не нашел единоверца,
Расстреливал без всякого суда».
Он революции был гневный пламень –
И горы разрушал, и города.
И в нем тогда сошлись вода и камень –
Кто б знал, что камень раскрошит вода?
Не хмулься, не печалься, команданте,
Гляди. Как много солнышка вокруг.
Мне любопытно, а в какой бы Данте
Тебя отправил високосный круг?
7
Плачь, Аргентина,плачь
С Кубою заодно.
Вот он, святой палач,
Завернутый в полотно
Революции. Плачьте и вы –
Те, кто расстрелян им.
Любой фанатизм, увы,
Мертвым страшней, чем живым.
Революцией не наешься всласть,
Ее голос – кровавый ручей.
Всем известно: любая власть
Превращает врачей в сволочей.
8
Переведи меня через майдан,
И, обезумев, я скаже: да где я.
Там тоже вроде, говорят, идея –
За что нам этот горький опыт дан?
Живут там и хохлы, и иудеи –
Последние не влезут в мой расскахз.
Там, в общем, нету никакой идеи –
Есть только Крым, есть только нефть и газ.
9
У меня АКМ на плече,
И Россия стоит за спиною.
Время Че, время Че, время Че,
Что ж ты делаешь боже со мною?
Волжский плавает пароходик
В боливийском знойном луче.
Никогда никуда не уходит
Время Че, время Че, время Че.
Комментариев нет:
Отправить комментарий