Планета
Как шары в бильярде, Вселенная
Перекатывает планеты.
А одна из них – оживленная
Негасимым Господним светом.
Что за чудо было задумано –
Голубая Жизни жемчужка!
Но откуда-то смертью дунуло,
Из угла, где темно и чуждо…
И теперь, на беды нанизываясь,
Всё летит она, одинока,
Постепенно теряя избранность
И влюблённость Господня ока.
И ни друга ей, ни подружки нет,
И давно болит ЕвразИя,
Где,
смертельно ранена в Пушкина,
Умирает моя Россия.
Пол-Луны
Над моим селом – пол-Луны,
А других пол-Луны – на излом.
Но, наверно, они видны
Над каким-то другим селом.
И когда у нас полнолунь,
То над тем селом мрак и хмарь.
А когда мы плывём в июнь,
То на них кидают январь.
Всё не так в том чужом селе,
Мы на разных с ним полюсах,
Бога ищут они в земле,
А хоронят на небесах.
И когда у них урожай,
То у нас в полях недород.
Если нам беда угрожает,
Им то в радость наоборот.
То и дело ждёшь их набег,
Их коварный удар под дых.
Старикам от них спасу нет,
Молодым нет житья от них.
Но когда под флагом войны
Мы пойдём село на село,
Встанет матовый шар Луны,
Как над Курской дугой НЛО.
И когда мы возлюбим их
До последних,
как первых, слёз –
Вот тогда и настанет миг,
За который погиб Христос.
Подорожники
Сыновьям Юлию, Анатолию,
Тимофею, Алексею
Звонными шарами с колоколен
Катятся славянские века.
Выросли на поле Куликовом
Стойких подорожников войска.
Тонкие, в серебряных шеломах,
Копьеца прицелены на вздёр –
Не по сорок в сорока колоннах,
А – сплошной щетинистый ковёр.
Острия подобны частоколу –
Ворогу и пяткой негде встать…
Не гулять ему по Куликову,
По любому полю не гулять.
Имена
В час от совы,
когда по всем просторам,
Вдоль каждой имярековой реки,
Пустых коровок разведут по стойлам,
Как лики,
стынут в окнах старики.
На возрасте,
где черных зим без счёту,
Неслышно шевеля землистым ртом,
Жалеют жизнь,
что прожили ни к чёрту,
А жизнь за гробом отменил партком.
Они не знают,
что на самом деле
На самом высшем
горнем небе –
на
Законе Божьем –
ангелы как дети
Зубрят на память
все их имена.
Дождь
До костей пробирает дождь
Позаброшенное кладбище.
Здесь никто никого не ищет,
Строй оградок редок и тощ.
"Пионеры светлых годов"
Поживились металлоломом –
Ворох звёздочек, лун, крестов
За бугор покатился комом.
У Непомнящего родства
Морок долог, а век короток.
Он дедов-то помнит едва,
Но эстрадных знает трещоток.
Всё, что в прошлом – рюрик капут,
Всё, что в будущем – зги зиянье.
"Сей-секунд" и "сию-минут"
Догрызают его сознанье.
День за днём угасает мощь
Наших пращуров в крае рая.
До костей пробирает дождь,
Мощи с болью перебирая.
Родники
За деревней Родники
Разгуделись осы,
Травы росны, да дики –
Позабыли косы.
Во деревне Родники
Брошеные избы…
Кабы жили мужики,
Детки повелись бы.
Во деревне Родники
Ни креста, ни храма,
Берега её реки
Жрет оврагов яма.
Говорили старики:
Чёрный день настанет –
Пересохнут родники,
И реки не станет.
Позабудем Родники,
Как забыли детство,
Только родинке с руки
Никуда не деться.
Ой ты, Русь-река, теки
Через ос и грозы!
В твоё русло Родники
Лиют кровь да слезы…
Набат
1
В селе поставили набат –
Обрезок рельса.
Как будто вороги хотят
Ударить с леса,
Как будто с берега грозят
Войти варяги,
Как будто небо бороздят
Чужие флаги...
Набату мало ли причин? –
В лесах пожары.
Но почему тогда в ночи,
Как обнажённые мечи,
Звенят Стожары?
2
Дыма бурая ржа,
Гарь подмётных пожаров.
Русь от бед сторожа,
Блещут очи Стожаров.
Будто грозную весть
Посылают с дозора:
Берегитесь разора...
Берегитесь раздора...
Берегитесь позора...
Нам бы колокол – в звон!
Но от сельского храма
С краснозвёздных времен
Незажившая рана.
И – безмолвствует рельс.
И безмолвствуют люди:
Без царя – при воре.
Без Христа – при Иуде.
Туман
Над рекою туман такой,
что не видно самой реки.
Руку вытяни над рекой –
Не увидишь своей руки.
Нет ни берега, ни моста,
Нет ни дерева, ни куста.
Вброд – на ощупь,
вплавь – наугад,
В никуда ниоткуда, вслепь…
В том тумане ничья нога
Никакой не оставит след.
Мир опутала пелена
Туго-туго, как береста.
То ли рыба, то ли луна
Бьется в поисках нереста.
Нет ни берега, ни моста,
Нет ни дерева, ни куста.
Ни Руси, ни над ней креста –
Сплошь неведомые места…
Но растаивает туман –
Вот и берег, а вот – мостки…
Так истаивает обман –
Всё на месте, и все – близки.
Вот и путь,
вот и Русь окрест,
И орлится над нею крест.
Хлеб
Нож – на столе.
Этим ножом
Я против хлеба вооружён.
Хлеб безоружен против меня –
Станет он ужином этого дня.
Хлеб наш насущный,
данный нам днесь,
Зёрен пшеничных теплая взвесь!
Я тебя сталью не оскорблю –
Я как Учитель
тебя преломлю.
Семеро душ,
что доверены мне,
Вызреют, встанут,
как рожь на стерне.
Вырастут дети,
и в семьях своих.
Хлебы преломят на семерых.
Семью семижды семьи взрастут,
Всех их накормит
Учитель и труд.
Вот и получится –
притча права:
Хлебом единым
Россия жива.
Старушка
Поезд гукнет кукушкой,
Зряшный выпустит пар.
По перрону старушка
Носит штучный товар
От вагона к вагону –
И неловким кивком
Не тебе, так другому
Предлагает пивко
Без особой надежды
На продажный успех.
Прячут старые вежды
То ли плач, то ли смех.
Чья-то матерь, должно быть,
Чьей-то матери мать, –
Принимает беззлобно
К ней направленный мат
От товарок помладше –
Наглых, крашеных, злых:
Мол, куда ты в калашный? –
Без тебя не продых…
Ей бы – избу, иконку,
Ей бы – правнуков тьму.
Носит бабка котомку
Тяжело, как суму.
Попрошу вместо сына,
Что нежив или глух:
Да простишь ты, Россия,
Всех советских старух?!
* * *
Мне бы в поезд,
на верхнюю полку –
Чтобы суток не меньше пяти
Без какого-то проку иль толку
Пребывать на железном пути.
Пребывать – и в купейной беседе,
Всем вагонам кивающим в такт,
Не встревать в пересуды соседей,
Соглашаться на "так" и "не так".
Соглашаться, и краешком ока
Наблюдать, как светла и странна,
На экранах расшторенных окон
Разворачивается страна.
Раскрываясь, как вещая книга
Или складень-иконостас,
Вся для века она, не для мига –
Недоступна для суетных глаз.
Только вот, на излёте селенья,
В перекрестье ветров и дорог,
Взгляд, царапнутый свечкой сирени,
Вдруг зацепит над крышей конек…
А под крышей – изба лубяная,
Тоже наш заприметив вагон,
Развернётся, сирень подминая,
Будто тотчас готова вдогон…
И откуда та сладкая мука,
Из каких докатилась времён? –
Мы как будто узнали друг друга,
Да не можем припомнить имён…
И, прижавшись к окошку щекою,
Буду долго смотреть я назад –
Но расстает изба за горою,
И погаснет сиреневый сад.
А вокруг будут поле да небо,
И меж ними – тонюсенький лес.
Был я здесь?
Нет, наверное, не был –
Только всё мне родимо окрест.
Задохнусь, отвернусь от соседей,
Лоб – к стеклу, а глаза – в синеву:
Бог ты мой,
мы же Родиной едем!
Бог мой, я же в России живу!
Баллада об окруженце
Из окруженья вышел я один…
Один за всех,
пропавших в окруженье,
Я продолжал безумное движенье –
Назад, к востоку,
где разрежен дым.
Я полз, вжимаясь в мертвые тела,
Перебегал, затишье карауля.
Меня не только снайперская пуля –
Меня шальная пуля не брала.
В меня бросали бомбы, и земля
Вставала на дыбы, как кобылица,
И я вплетался в корни, как змея,
Но полз к востоку,
что зарей змеится.
Без счету глаз распахивал восток,
Без счету век на западе смежались,
И кровь моя,
и трав дремучих сок
Во мне давно
в одно перемешались.
Я обходил селения как зверь,
Вдыхая дух опасности с околиц –
Чу!
Где-то зябко заскрипела дверь…
Чу!
Стадо обронило колоколец…
Там хлеб и кров,
но там чужая речь,
И я, неслышно отступая в кущи,
Один за всех старался уберечь
Движение туда,
где свет встающий.
И, наконец, я миновал межу,
Что глубоко,
как по краюхе хлеба,
Подобно великаньему ножу,
На два ломтя разваливала небо.
Но чем я дальше оставлял разрез,
Тем дым был реже,
и удары - глуше…
И, наконец, я выпал в мирный лес,
Как утопавший падает на сушу.
Среди цветной елани я лежал
И долго спал,
а в тёмных травных чащах
Смешной жучок
бежал,
бежал,
бежал
Из окруженья рук моих дрожащих.
И вдруг я начал узнавать места,
Где в пацанах мы правили ночное,
И речки золотая береста
Со свистом
развернулась предо мною.
Знакомый холм,
а уж за тем холмом –
Моя деревня, мой родимый дом.
Там тонкий свет тянулся из окон,
Высвечивая мать перед иконкой.
Я мать окликнул,
но бессильный стон
Застрял под горлом ржавою иголкой…
Христос смотрел –
простив иль не простив? -
Поверх меня – туда, где окруженье…
Мать уловила глаз его движенье
И обернулась, дверь перекрестив.
И от креста мне стало так легко,
Что я воссел с улыбкой на пороге,
И видел как, мурлыча, старый кот
Проходит сквозь
мои в обмотках ноги…
Я ахнул от догадки: “Боже мой!”
И мать привстала, ахнув от догадки.
– Кто тут? – она спросила.
Без оглядки
Я выкатился из дому долой.
Она за мною: "Кто тут?
Кто тут?" – следом.
А я, упав с крыльца не вниз,
а вверх,
Как в детском сне,
объят неясным светом,
Стал подыматься плавно,
словно стерх.
…Покуда дом хранила тень моя,
Все мать смотрела в небо настороже…
Из окруженья вышел только я.
Но вышло так,
что я не вышел тоже.
* * *
Будь сторож брату твоему –
Не отпускай его во тьму,
Оберегай от пустословья,
Ни в жутком сне, ни в чёрном дне
Не оставляй наедине
Со змеем, льнущим к изголовью.
Будь сторож брату твоему.
И пусть покажется ему,
Что нет нужды в твоём догляде,
Не отвернись, и – Бога ради! –
Будь сторож брату твоему.
Настанет день, когда и он,
Тобой от бед остережён,
Воспримет ближнего как брата
И станет сторожем ему,
Как ты служил ему когда-то.
Будь сторож брату твоему!
Звонок брату
Как бы я хотел позвонить брату,
Чтоб сказать ему:
"Здравствуй, брат Саша!
Знаешь, как племянники твои рады,
Что пока жива ещё страна наша…
Что покамест жив ещё язык русский.
Что читают Тютчева и Гумилёва…
Говорят, в двенадцатом лаз узкий,
И Земля вряд ли проскользнёт снова.
Только я не верю в эти кликушки
О Земле, тем более – о России!
Ведь хранит Россию поэт Пушкин,
Да и ты хранишь – по своей силе…"
Только жаль, такого звонка не будет –
Там, где брат, пока еще нет связи.
Только вещий сон на заре разбудит
Да мороз наткёт на окно вязи.
Утро выбьет форточку, влетит с ветром,
Что несёт нам с поля полынь-брагу.
Я доволен, Господи, Твоим Светом.
Только вот хотел бы позвонить брату…
ПЕСНЯ ОПОЛЧЕНЦА
Запиши меня, Губарев, в Полк.
Я не стану обузой, поверьте.
Может, выйдет какой-нибудь толк
Не от жизни моей, так от смерти.
Может, пуль роковая строка,
Что я выпущу в адовом поле,
Чуть приблизит победу Полка
За славянскую землю и волю.
Запиши меня в Полк рядовым,
Даже если он станет небесным.
Мы и сверху победные песни
Подпоем ополченцам живым.
Как шары в бильярде, Вселенная
Перекатывает планеты.
А одна из них – оживленная
Негасимым Господним светом.
Что за чудо было задумано –
Голубая Жизни жемчужка!
Но откуда-то смертью дунуло,
Из угла, где темно и чуждо…
И теперь, на беды нанизываясь,
Всё летит она, одинока,
Постепенно теряя избранность
И влюблённость Господня ока.
И ни друга ей, ни подружки нет,
И давно болит ЕвразИя,
Где,
смертельно ранена в Пушкина,
Умирает моя Россия.
Пол-Луны
Над моим селом – пол-Луны,
А других пол-Луны – на излом.
Но, наверно, они видны
Над каким-то другим селом.
И когда у нас полнолунь,
То над тем селом мрак и хмарь.
А когда мы плывём в июнь,
То на них кидают январь.
Всё не так в том чужом селе,
Мы на разных с ним полюсах,
Бога ищут они в земле,
А хоронят на небесах.
И когда у них урожай,
То у нас в полях недород.
Если нам беда угрожает,
Им то в радость наоборот.
То и дело ждёшь их набег,
Их коварный удар под дых.
Старикам от них спасу нет,
Молодым нет житья от них.
Но когда под флагом войны
Мы пойдём село на село,
Встанет матовый шар Луны,
Как над Курской дугой НЛО.
И когда мы возлюбим их
До последних,
как первых, слёз –
Вот тогда и настанет миг,
За который погиб Христос.
Подорожники
Сыновьям Юлию, Анатолию,
Тимофею, Алексею
Звонными шарами с колоколен
Катятся славянские века.
Выросли на поле Куликовом
Стойких подорожников войска.
Тонкие, в серебряных шеломах,
Копьеца прицелены на вздёр –
Не по сорок в сорока колоннах,
А – сплошной щетинистый ковёр.
Острия подобны частоколу –
Ворогу и пяткой негде встать…
Не гулять ему по Куликову,
По любому полю не гулять.
Имена
В час от совы,
когда по всем просторам,
Вдоль каждой имярековой реки,
Пустых коровок разведут по стойлам,
Как лики,
стынут в окнах старики.
На возрасте,
где черных зим без счёту,
Неслышно шевеля землистым ртом,
Жалеют жизнь,
что прожили ни к чёрту,
А жизнь за гробом отменил партком.
Они не знают,
что на самом деле
На самом высшем
горнем небе –
на
Законе Божьем –
ангелы как дети
Зубрят на память
все их имена.
Дождь
До костей пробирает дождь
Позаброшенное кладбище.
Здесь никто никого не ищет,
Строй оградок редок и тощ.
"Пионеры светлых годов"
Поживились металлоломом –
Ворох звёздочек, лун, крестов
За бугор покатился комом.
У Непомнящего родства
Морок долог, а век короток.
Он дедов-то помнит едва,
Но эстрадных знает трещоток.
Всё, что в прошлом – рюрик капут,
Всё, что в будущем – зги зиянье.
"Сей-секунд" и "сию-минут"
Догрызают его сознанье.
День за днём угасает мощь
Наших пращуров в крае рая.
До костей пробирает дождь,
Мощи с болью перебирая.
Родники
За деревней Родники
Разгуделись осы,
Травы росны, да дики –
Позабыли косы.
Во деревне Родники
Брошеные избы…
Кабы жили мужики,
Детки повелись бы.
Во деревне Родники
Ни креста, ни храма,
Берега её реки
Жрет оврагов яма.
Говорили старики:
Чёрный день настанет –
Пересохнут родники,
И реки не станет.
Позабудем Родники,
Как забыли детство,
Только родинке с руки
Никуда не деться.
Ой ты, Русь-река, теки
Через ос и грозы!
В твоё русло Родники
Лиют кровь да слезы…
Набат
1
В селе поставили набат –
Обрезок рельса.
Как будто вороги хотят
Ударить с леса,
Как будто с берега грозят
Войти варяги,
Как будто небо бороздят
Чужие флаги...
Набату мало ли причин? –
В лесах пожары.
Но почему тогда в ночи,
Как обнажённые мечи,
Звенят Стожары?
2
Дыма бурая ржа,
Гарь подмётных пожаров.
Русь от бед сторожа,
Блещут очи Стожаров.
Будто грозную весть
Посылают с дозора:
Берегитесь разора...
Берегитесь раздора...
Берегитесь позора...
Нам бы колокол – в звон!
Но от сельского храма
С краснозвёздных времен
Незажившая рана.
И – безмолвствует рельс.
И безмолвствуют люди:
Без царя – при воре.
Без Христа – при Иуде.
Туман
Над рекою туман такой,
что не видно самой реки.
Руку вытяни над рекой –
Не увидишь своей руки.
Нет ни берега, ни моста,
Нет ни дерева, ни куста.
Вброд – на ощупь,
вплавь – наугад,
В никуда ниоткуда, вслепь…
В том тумане ничья нога
Никакой не оставит след.
Мир опутала пелена
Туго-туго, как береста.
То ли рыба, то ли луна
Бьется в поисках нереста.
Нет ни берега, ни моста,
Нет ни дерева, ни куста.
Ни Руси, ни над ней креста –
Сплошь неведомые места…
Но растаивает туман –
Вот и берег, а вот – мостки…
Так истаивает обман –
Всё на месте, и все – близки.
Вот и путь,
вот и Русь окрест,
И орлится над нею крест.
Хлеб
Нож – на столе.
Этим ножом
Я против хлеба вооружён.
Хлеб безоружен против меня –
Станет он ужином этого дня.
Хлеб наш насущный,
данный нам днесь,
Зёрен пшеничных теплая взвесь!
Я тебя сталью не оскорблю –
Я как Учитель
тебя преломлю.
Семеро душ,
что доверены мне,
Вызреют, встанут,
как рожь на стерне.
Вырастут дети,
и в семьях своих.
Хлебы преломят на семерых.
Семью семижды семьи взрастут,
Всех их накормит
Учитель и труд.
Вот и получится –
притча права:
Хлебом единым
Россия жива.
Старушка
Поезд гукнет кукушкой,
Зряшный выпустит пар.
По перрону старушка
Носит штучный товар
От вагона к вагону –
И неловким кивком
Не тебе, так другому
Предлагает пивко
Без особой надежды
На продажный успех.
Прячут старые вежды
То ли плач, то ли смех.
Чья-то матерь, должно быть,
Чьей-то матери мать, –
Принимает беззлобно
К ней направленный мат
От товарок помладше –
Наглых, крашеных, злых:
Мол, куда ты в калашный? –
Без тебя не продых…
Ей бы – избу, иконку,
Ей бы – правнуков тьму.
Носит бабка котомку
Тяжело, как суму.
Попрошу вместо сына,
Что нежив или глух:
Да простишь ты, Россия,
Всех советских старух?!
* * *
Мне бы в поезд,
на верхнюю полку –
Чтобы суток не меньше пяти
Без какого-то проку иль толку
Пребывать на железном пути.
Пребывать – и в купейной беседе,
Всем вагонам кивающим в такт,
Не встревать в пересуды соседей,
Соглашаться на "так" и "не так".
Соглашаться, и краешком ока
Наблюдать, как светла и странна,
На экранах расшторенных окон
Разворачивается страна.
Раскрываясь, как вещая книга
Или складень-иконостас,
Вся для века она, не для мига –
Недоступна для суетных глаз.
Только вот, на излёте селенья,
В перекрестье ветров и дорог,
Взгляд, царапнутый свечкой сирени,
Вдруг зацепит над крышей конек…
А под крышей – изба лубяная,
Тоже наш заприметив вагон,
Развернётся, сирень подминая,
Будто тотчас готова вдогон…
И откуда та сладкая мука,
Из каких докатилась времён? –
Мы как будто узнали друг друга,
Да не можем припомнить имён…
И, прижавшись к окошку щекою,
Буду долго смотреть я назад –
Но расстает изба за горою,
И погаснет сиреневый сад.
А вокруг будут поле да небо,
И меж ними – тонюсенький лес.
Был я здесь?
Нет, наверное, не был –
Только всё мне родимо окрест.
Задохнусь, отвернусь от соседей,
Лоб – к стеклу, а глаза – в синеву:
Бог ты мой,
мы же Родиной едем!
Бог мой, я же в России живу!
Баллада об окруженце
Из окруженья вышел я один…
Один за всех,
пропавших в окруженье,
Я продолжал безумное движенье –
Назад, к востоку,
где разрежен дым.
Я полз, вжимаясь в мертвые тела,
Перебегал, затишье карауля.
Меня не только снайперская пуля –
Меня шальная пуля не брала.
В меня бросали бомбы, и земля
Вставала на дыбы, как кобылица,
И я вплетался в корни, как змея,
Но полз к востоку,
что зарей змеится.
Без счету глаз распахивал восток,
Без счету век на западе смежались,
И кровь моя,
и трав дремучих сок
Во мне давно
в одно перемешались.
Я обходил селения как зверь,
Вдыхая дух опасности с околиц –
Чу!
Где-то зябко заскрипела дверь…
Чу!
Стадо обронило колоколец…
Там хлеб и кров,
но там чужая речь,
И я, неслышно отступая в кущи,
Один за всех старался уберечь
Движение туда,
где свет встающий.
И, наконец, я миновал межу,
Что глубоко,
как по краюхе хлеба,
Подобно великаньему ножу,
На два ломтя разваливала небо.
Но чем я дальше оставлял разрез,
Тем дым был реже,
и удары - глуше…
И, наконец, я выпал в мирный лес,
Как утопавший падает на сушу.
Среди цветной елани я лежал
И долго спал,
а в тёмных травных чащах
Смешной жучок
бежал,
бежал,
бежал
Из окруженья рук моих дрожащих.
И вдруг я начал узнавать места,
Где в пацанах мы правили ночное,
И речки золотая береста
Со свистом
развернулась предо мною.
Знакомый холм,
а уж за тем холмом –
Моя деревня, мой родимый дом.
Там тонкий свет тянулся из окон,
Высвечивая мать перед иконкой.
Я мать окликнул,
но бессильный стон
Застрял под горлом ржавою иголкой…
Христос смотрел –
простив иль не простив? -
Поверх меня – туда, где окруженье…
Мать уловила глаз его движенье
И обернулась, дверь перекрестив.
И от креста мне стало так легко,
Что я воссел с улыбкой на пороге,
И видел как, мурлыча, старый кот
Проходит сквозь
мои в обмотках ноги…
Я ахнул от догадки: “Боже мой!”
И мать привстала, ахнув от догадки.
– Кто тут? – она спросила.
Без оглядки
Я выкатился из дому долой.
Она за мною: "Кто тут?
Кто тут?" – следом.
А я, упав с крыльца не вниз,
а вверх,
Как в детском сне,
объят неясным светом,
Стал подыматься плавно,
словно стерх.
…Покуда дом хранила тень моя,
Все мать смотрела в небо настороже…
Из окруженья вышел только я.
Но вышло так,
что я не вышел тоже.
* * *
Будь сторож брату твоему –
Не отпускай его во тьму,
Оберегай от пустословья,
Ни в жутком сне, ни в чёрном дне
Не оставляй наедине
Со змеем, льнущим к изголовью.
Будь сторож брату твоему.
И пусть покажется ему,
Что нет нужды в твоём догляде,
Не отвернись, и – Бога ради! –
Будь сторож брату твоему.
Настанет день, когда и он,
Тобой от бед остережён,
Воспримет ближнего как брата
И станет сторожем ему,
Как ты служил ему когда-то.
Будь сторож брату твоему!
Звонок брату
Как бы я хотел позвонить брату,
Чтоб сказать ему:
"Здравствуй, брат Саша!
Знаешь, как племянники твои рады,
Что пока жива ещё страна наша…
Что покамест жив ещё язык русский.
Что читают Тютчева и Гумилёва…
Говорят, в двенадцатом лаз узкий,
И Земля вряд ли проскользнёт снова.
Только я не верю в эти кликушки
О Земле, тем более – о России!
Ведь хранит Россию поэт Пушкин,
Да и ты хранишь – по своей силе…"
Только жаль, такого звонка не будет –
Там, где брат, пока еще нет связи.
Только вещий сон на заре разбудит
Да мороз наткёт на окно вязи.
Утро выбьет форточку, влетит с ветром,
Что несёт нам с поля полынь-брагу.
Я доволен, Господи, Твоим Светом.
Только вот хотел бы позвонить брату…
ПЕСНЯ ОПОЛЧЕНЦА
Запиши меня, Губарев, в Полк.
Я не стану обузой, поверьте.
Может, выйдет какой-нибудь толк
Не от жизни моей, так от смерти.
Может, пуль роковая строка,
Что я выпущу в адовом поле,
Чуть приблизит победу Полка
За славянскую землю и волю.
Запиши меня в Полк рядовым,
Даже если он станет небесным.
Мы и сверху победные песни
Подпоем ополченцам живым.
Комментариев нет:
Отправить комментарий