Богоизбранная держава.
Не от Волги и до Сибири,
Дальше, дольше, и влево, и вправо -
Вот что значит моя Россия,
Вот какая она громада.
Вся пропахла корою сосновою
И полынной, степною горечью,
Чуть с грустинкою, чуть весёлая,
Грациозная, утончённая.
Не жила до отвала сытою,
Не кичилась богатством и золотом,
Но средь мира сего именитая,
Уважаема даже ворогом.
Сонмом праведных убелённая,
В монастырских стенах отмолена,
Что ж сегодня ты не весёлая?
Иль иудами разворована?
Не Рассея… А Русь, Россиюшка!
Златоглавая старица-матушка.
Над рекою склонённые ивушки,
Как монашенки перед батюшкой.
Всей душою всем сердцем верую
И молюсь пред святою иконою,
Что б остались с тобою мы верными,
И пред Господом Богом смиренными.
Не от Волги и до Сибири,
Дальше, дольше, и влево, и вправо
Православная мать–Россия,
Богоизбранная Держава.
Безымянный солдат.
Степь нагая у Дона
Солона от веков.
Обелиск из бетона,
Грани русских штыков.
Шелест горькой полыни,
Будто шёпот молитв,
Над тисненьем фамилий,
Что на тяжести плит.
Я не с вами, ребята,
Под гранитной плитой.
Я вон там, где покатый
Склон, поросший травой.
Я в жестокой атаке
Захлебнулся, упал
И в пробитой рубахе
Зелень склона обнял.
Я не видел, как роты
Уходили вперёд.
Я не знал, что пехоту
Уложил пулемёт.
Я сроднился с землёю,
Я её обнимал,
Я поил её кровью,
Я на ней умирал.
Я - солдат неизвестный,
Сколько нас на Руси!
Нам дарована вечность,
Лишь бы душу спасти.
Нет на нас похоронок,
Мы забыты подчас.
Только матери помнят,
Молят Бога о нас.
…Степь нагая у Дона
Солона от веков.
Обелиск из бетона,
Грани русских штыков…
Навечное обязательство живых
перед павшими за общее дело,
невозможность забвения, неизбывное
ощущение как бы себя в них, а их в себе…»
Александр Твардовский
Живая память
Сохраняя память до предела,
Что с рожденья ужилась во мне,
Я всем сердцем, каждой клеткой тела
С теми, кто остался на войне.
И как будто там я, в сорок первом,
Был убит, как тысячи солдат.
И потом еще при отступленье,
И в боях за Псков и Ленинград.
А потом еще, уже без счёта
Был оставлен смертью на войне,
На полях сражений, возле дзотов,
В раскалённой танковой броне.
До последней пули и снаряда
Мы стояли насмерть, как один,
В январе в окопах Сталинграда
И в жестокой битве за Берлин.
Сколько нас, погибших, безызвестных,
Будут находить уже потом…
Под Москвою, Харьковом, под Брестом,
На крутых холмах под Калачём.
Я остался там, на поле боя,
С каждой человеческой судьбой,
На последнем вздохе, в капле крови,
В каждой жизни, отнятой войной.
Сохраняя память до предела,
Что с рожденья ужилась во мне,
Я всем сердцем, каждой клеткой тела
С теми, кто остался на войне!
Заповедь любви
Люблю просторы наших мест,
Под солнцем выжженные степи,
И колокольный благовест
В церковный праздник на рассвете.
Люблю станицы, хутора,
Травой заросшие левады,
Дворы, казачьи куреня
И кособокие амбары.
Мне в счастье жить в земле отцов,
Здесь мои корни родовые,
Здесь память предков-казаков
Хранят курганы вековые.
И разве можно не любить
Свой край, в котором ты родился,
Где с первым вздохом начал жить
И в веру предков окрестился.
Здесь за меня пролита кровь
Солдат, отдавших свои жизни,
Чтоб я мог жить, храня любовь,
К своей земле, родной Отчизне.
И в сотню, тысячу веков
Пусть не иссякнут наши силы.
Храни, Господь, жизнь казаков,
Достойных воинов России!
Попутчик
Осенний день, нависли тучи
Над остывающей землёй.
Мне не даёт заснуть попутчик
Болтливый и слегка хмельной.
Он на одной из остановок
Ко мне подсел, как старый друг,
По виду наш, казачий говор,
И знает все места вокруг.
С печальной ноткой ностальгии
Мы помянули времена,
Когда мы были молодыми,
Когда вполне нормально жили,
И была сильною страна.
Потом мы вспомнили о службе,
Ночных дежурствах, марш-бросках,
О бескорыстной верной дружбе,
Что до сих пор живёт в сердцах.
Большой автобус иностранный
То тормозил, то брал разбег,
По трассе выбитой и грязной,
Что строил русский человек.
В салоне музыка играла,
И пели Лещенко, Кобзон,
А за окном Русь вымирала,
Как будто взятая в полон.
Мелькали брошенные фермы,
Пустые станы, хуторки
И полунищие деревни,
Где доживают старики.
Попутчик мой притих, вздыхая,
Сидел, сжимая кулаки,
Казак в рубашке из Китая,
В туфлях из дальней Шри-Ланки.
Мне было больно за Отчизну,
Вздыхал с попутчиком и я,
Как будто были мы повинны,
Что развелось в стране жулья.
Что, попирая все законы
И совершенно не таясь,
Жульё ворует миллионы
И прорывается во власть.
…В дороге время пролетает,
Соседу скоро выходить.
Меня как друга обнимает
И бодро шепчет: «Будем жить!..»
Конечно, будем, как иначе,
Бывали хуже времена,
Но русский дух в нас не утрачен,
С колен поднимется страна!
Сын Руси
Нас захватила непогода,
И не проехать, не пройти.
Товарищ мой, шофёр от Бога,
В сердцах бранился на дожди.
Дороги вправду распустило,
Степные наши колеи.
По ним не то, что на машине,
На танке трудно проползти.
И хорошо, что настроенье
Присуще другу моему:
«Извольте, сударь, угощенье,
Вам чай, консервы иль халву?
А вот, пожалуйста, конфеты,
Обёртку, правда, не сорвать…
Иль вот берите сигареты,
«Бычки» прошу все собирать.
И извиняйте, нет постели,
Комфорт, конечно, здесь не тот,
Что в фешенебельном отеле,
Где нас не пустят на порог.
Покуда ночь, сидим в кабине,
А рассветёт, решим, как быть.
А раз поели, покурили,
Так не помрём, и будем жить…»
Володя замер на минуту
Росой испарина на лбу.
Раскатно гром над степью ухнул,
Вспугнул казарок на пруду.
«Опять «отметина» с Афгана,
Так закрутила, хоть реви.
Я, если в дрёме, застонаю,
Так ты меня, братан, толкни».
…Друзья, товарищи, их много.
Иных забудешь, как и звать,
Но есть, которые от Бога,
Не дай Господь их потерять.
Не знаю, что Володе снилось,
Но он ворочался, стонал,
А за окном ночная сырость
Кропила стынущий металл.
Струились капли по капоту,
По запотевшему стеклу.
Хрипел Володя: «К пулемёту!»
И бил рукою по щитку.
Мне не пришлось бывать в Афгане,
И в той декабрьской Чечне,
Но боль на сердце, как от раны,
И сны всё больше о войне.
Я тихо вышел из кабины,
Не смея друга разбудить.
Алел восток, как куст рябины,
И на прудах рыдала выпь.
Искринки-звёзды гасли, стыли.
С низины пучился туман.
И птицы к матушке-России
Спешили из заморских стран.
Россия, боль моя и радость,
Веками нажитая грусть.
С тобой грешу, с тобой и каюсь,
С тобою к Господу молюсь.
И не один я в этом мире,
Нам, право слово, несть числа.
И потому жива Россия,
И с Богом истинным она.
Во всех лишениях, невзгодах
Имела честь свой крест нести,
Как и соратник мой, Володя,
Достойный сын святой Руси.
Отчий край
Потемневшие старые хаты,
Амбары на перекос.
Цепью гремит лохматый,
Верный, дворовый пес.
Зимние стихли метели.
В край наш вернулась весна.
И мироточат елеем
В балках терновых снега.
Запах полыни, соломы,
Талой согретой земли,
Запах родимого дома,
Запах родной стороны.
Синее небо, бескрайнее,
Степи, да батюшка Дон.
Край мой казачий, земля православная,
С детства в тебя я влюблен.
Я уезжал – возвращаться стремился,
Звала к себе земля,
Где я родился, где я крестился,
Родина здесь моя.
Громко кричу я в туманные дали,
Галок пугая, ворон:
«Край мой родимый, здорово дневали!
Низкий тебе поклон.
Низкий поклон вам, холмы меловые,
Хутор, левады, дома…
Низкий поклон вам, курганы-могилы,
Слава и гордость моя».
Жизнь не мгновенье, а больше, чем вечность.
Как же без Родины жить?!
И возжигаются памяти свечи,
И продолжается жизнь!
Сыны Дона
Под вечер замерли поля,
Туман клубится над рекою.
А над холмом уже звезда
Блестит холодной синевою.
Волною шепчет тихий Дон,
Шуршит камыш, я засыпаю.
Мне снится очень странный сон.
Я с эскадроном отступаю.
Я плёткой бью бока коня.
Скрипит седло, слетает пена.
Летит в лицо песок, земля,
А нам уйти б от боя, плена.
Солёный пот горит в глазах
И разъедает бинт на ране.
А дома матери в слезах
В молитве просят о пощаде.
Останься мирным, тихий Дон!
В живых навряд ли нас оставят.
И пусть помолится потом,
Кто за кордоном нас помянет.
Присяге верные сыны,
Лежите вы в степях Придонья.
За веру, Русь, царя кресты
Вы заслужили своей кровью.
…Я просыпаюсь. Страшный сон,
как будто Бога откровенье.
А рядом шепчет мирно Дон.
И я молюсь за душ спасенье.
Куликово поле
Приснился сон: я в поле где-то,
А рядом Дон. Туман как дым.
И вижу в схиме Пересвета,
И Сергий Радонежский с ним.
Чуть дальше войско, кони, люди,
Кольчуг железных слышен звон,
Нерукотворный Спас, хоругви...
Виденье это или сон?
Рассвет всё силу набирает,
И солнца первые лучи
На шлемах кованных сияют.
А я ведь знаю - то венцы.
И знаю я, что будет битва,
Падёт пронзённый Пересвет,
А в келье Сергий на молитве
По именам помянет всех.
Господень дар есть наша память.
Она во сне и наяву
К святым истокам возвращает,
Она во мне, пока живу.
Это она даёт нам силы.
И даже в наш лукавый век
Ещё свята моя Россия.
Ведь старец молится за всех.
Великий подвиг
Толкнула память, сон долой.
И будто занавес открыли.
И встала жизнь передо мной
Моей страдалицы-России.
Я вижу всё, как на яву,
И слышу выстрелы, разрывы,
Врагов, идущих на Москву,
Жестоких, злобных, горделивых.
Горят селенья, города,
И будто из тысячелетий
На Русь опять пошла орда,
Восстала проклятая нечисть.
Идёт свободно враг к Москве.
Идёт проторенной дорогой.
И смерть в багряной высоте
Несут немецкие моторы.
Во сне пытаюсь закричать.
Но будто ком горячий в горле
Мне не даёт на битву звать
Народ моей страны огромной.
И вот у мостика, где лес
Навис над мелкою речушкой,
Мелькнул один, второй боец,
А чуть левей траншеи, пушки.
…Родные, милые мои,
Да разве хватит вашей силы
Сдержать губителей земли
С мечом идущих на Россию.
Быть может, лучше отступить,
В лесу укрыться, в землю вжаться.
Ведь в ваши годы жить и жить,
Мечтать, учиться и влюбляться.
Но будто вздрогнул целый мир,
Когда приказ: «Готовься к бою..!» -
Отдал безусый командир,
Впервые встретившись с войною.
За первым залпом был второй,
И встали вражие машины,
И танки с толстою бронёй
Пылали будто смоляные.
…Коротким был неравный бой,
С годами ставший безызвестным,
Великий подвиг под Москвой
Солдатской доблести и чести.
Именины
День рождения у Нины
В середине сентября.
Возле дома, под грушиной
За столами вся родня.
Брат приехал из Тамбова,
Крестник Сашка из Москвы,
Тетя Валя с дядей Вовой
Из далёкой Воркуты.
А уж местных из деревни
За столами больше всех.
Ведь событье – день рождения
Не отметить – просто грех.
Придержал рукою скатерть,
Встал Михалыч, ветеран:
«За отца тваво и матерь
Поднимаю, Нин, бокал…
А тебе родная внуча
Пожелания мои
Чтобы жизнь была нескучной
В мире, радости, в любви».
Первый тост, второй и третий,
А потом уж вразнобой
С пожеланием столетий
Юбилярше дорогой.
По казачьи, по простому,
Как-никак здесь все свои.
Все в единой вере в Бога,
В вере истинной любви…
Местный фельдшер расходился,
Много пил и говорил.
А потом при всех открылся,
Что Галину полюбил.
Похвалила тётя Валя:
«Ну, ты Паша молодец!
Засылай сватов до Гали,
На Покров и под венец…»
Тихо всхлипнула гармошка,
Девки кинулись гурьбой
К захмелевшему чуть Лёшке:
«Ну, сыграй нам, дорогой…»
Лёшка, чувствуя вниманье,
Для приличья поворчал,
А потом рванул «страданья»,
Будто грешный сам страдал.
А потом запел о Доне,
О рубаках-казаках,
О степи, казачьей доли,
О пропащих хуторах.
Что-то близкое, родное
Было в звуках песни той,
Нераздельное с судьбою,
Породнённое с душой.
… Под высокою грушиной
В середине сентября
Отмечали именины
Полдеревни и родня.
По простому, по казачьи
Ведь давно здесь все свои.
В скорбях, горестях, в несчастьях,
В светлой радости, в любви.
Разговоры
Выхожу из магазина -
Дед Иван: «Погодь, постой…
Тут такая, брат, картина,
Обгутарим, счас с тобой.
Отойдём давай к тенечку,
Счас я всё и расскажу.
Ты ведь знаешь мою дочку,
Петькину жену?
Ну, уважила родная –
Я был чуть не слёг.
Внучку к нам прислала Аню
Погостить чуток».
«Дед Иван, да это ж радость!
Что ж ты хмуришь лоб?
Есть помощница под старость.
Ей который год?»
Да пятнадцать с месяцами.
Тут не в ентом суть,
Здесь беда такая, паря…
Дай-кось мне курнуть.
Ты ж ведь знаешь, я ж мальчонкой
Всю прошёл войну,
А как встретился с внучонкой,
Думал, что помру.
Не смеись, тут плакать надо.
Что сейчас с дятьми?
Вся накрашена, в помаде -
Стыдно в дом войти.
А ты б глянул на одёжку!
В ней и срамно спать…
Дык ещё в пупке серёжка!
Куды смотрит мать?
И тебе лишь по секрету,
Знаешь, что скажу:
Видел, Анька сигареты
Прятала в скирду.
Все ль они сейчас такие,
Дурь одна в башке?
Или может городские,
Путние в селе?!
Вон Натаха у соседа -
Любо посмотреть.
Хоть ворчат, что непоседа,
Да ведь знает честь».
Дед вздохнул, слеза в щетине
Каплей дождевой.
«Неужель нас победили,
Друг любезный мой?
Иль у нас тылы ослабли?
Аль продали нас
Иностранной силе вражьей
За табак да шнапс?»
Разговоры, разговоры…
От таких на сердце грусть.
Но поверь, старик,
Мы с Богом. С Богом сильна Русь.
Нас ломали и крушили,
Сам всё пережил.
Не помрём и будем живы,
Внучке даст Бог сил.
Срок пройдёт, себя осудит
И раскается сполна.
Мы же избранные люди,
Право слово, старина!
Сердцу милые места
По верхушке вербы – ветер,
С веток сыплется листва.
Слава Богу, я приехал
В сердце милые места.
На холме стою у Дона.
Предо мной степная даль.
В чистом синем небосводе
Коршун крылья распластал.
Колокольный звон воскресший
К службе инокинь зовёт,
Пред Царицею Небесной
Помолиться за народ.
Русь родная, край казачий,
Православная земля!
Помогай нам, Божья матерь,
Просим, грешные, Тебя!
Украшай подруга-осень,
Землю золотом листвы,
Меловых курганов проседь
И донскую стынь воды.
Золотитесь куполами,
Православные церква...
Воскресай, как древний, Лазарь,
Край любимый, Русь моя!
Моё до радости и боли
Знакомых правнук чуть не плачет,
Дед на рыбалку не берет:
«Чё, мне с бабуней тут на даче
Опять траву в рядках полоть…?»
Мне жалко шустрого мальчишку:
«Михалыч, может быть, возьмём…?»
Не будет клёва, мы за вишней,
Глядишь, к заре с ведро нарвём».
Михалыч трёт усы седые:
«Да малый он, куды ему,
И там, поди, сады пустые,
Да нам и вишня не к чяму.
Зараз пущай червей копает,
Вот то подспорье будет нам
И толстых пусть не выбирает,
Они плотве не по зубам».
Егорка радостный с лопатой
Рванул за дальний огород.
На небе солнце шло к закату,
Кутёнок тявкал у ворот.
…Что говорить, прекрасно лето,
Душевных чувств не передать,
Вот мне бы дар как у поэтов,
Воспел бы Божью благодать.
Воспел бы я сады и пашни,
Цветущие весной поля,
Ведь это всё родное, наше,
Что не любить никак нельзя.
Что до последнего селенья,
Соломой крытых куреней
Твоё от самого рожденья
И до последних в жизни дней.
Твоё до радости и боли,
Что и в словах не передать,
Что до последней капли крови
Случиться будешь защищать.
И, право слово, мне в награду,
Что на святой живу земле.
Дружу с семьёю ветерана,
Плотву рыбачу на реке.
Что дух казачий, своевольный,
Во мне ужился с малых лет
С молитвой, звоном колокольным,
Со славной памятью побед.
Фронтовая медсестра
На промокшей телогрейке
По камням да по суглинку,
Раздирая в кровь коленки
Старшину тащила Нинка.
Тот хрипел: «Прошу, сестрёнка,
Сил не трать своих за зря,
Ты ж совсем ещё девчонка,
Отходи, оставь меня…»
Нинка лишь сопит, а тянет.
В кровь закушена губа.
Чуть протащит, отдыхает,
Утирая пот со лба.
Ахнул взрыв, шурша осколки,
Разлетелись, как шмели,
Над мужчиной и девчонкой,
Перемазанных в крови.
Застрочили пулемёты,
Где-то рядышком, вблизи.
Метров двести до окопов,
Сил хватило б доползти.
…День осенний на исходе,
Дует ветер ледяной,
В задымлённом небосводе,
Блёкнет месяц молодой.
В чистом поле на суглинке,
Пулей ранена шальной
Умирала тихо Нинка
Рядом с ротным старшиной.
Затихала пулемёты,
Наплывал туман густой.
Нинку громко кликал кто-то,
Будто дочку звал домой.
А она не отвечала,
Не бежала, не ползла,
На суглинке умирала
Фронтовая медсестра.
Мой сосед
Уважает Президента
Легендарный мой сосед.
В майский день письмо в конверте –
С Днём Победы тебя, дед.
«Ты смотри, не забывает», -
Удивляется старик –
«Ему так забот хватает,
Да поди ещё каких…
Я гляжу частенько «Вести»,
Вижу трудно одному,
Кабы были мы с ним вместе,
Нос утёрли б кой-кому.
Вот, допустим, миллионы,
Кто неправедно нажил,
Мы б судили по закону,
Получай, что заслужил.
Будь то мэр аль губернатор,
Или тот же депутат,
Где деньжонки взял на катер,
Из каких-таких зарплат?!
А кто честный и трудяга
Да радеет за страну,
Мы б ему на грудь награду,
Может даже не одну.
Право слово, я б как сыну,
Президенту помогал.
Дом чинил, водил машину,
Двор на даче убирал.
Вот отпразднуем Победу,
Я деньжонок соберу,
Обязательно поеду,
Ты ведь знаешь, я не вру».
Родное
Обильно политая кровью
Моя любимая земля,
Степей безбрежное раздолье
В белёсых прядях ковыля.
И будто в старости морщины
Избороздили лик земной,
С крестами русские могилы
Людей, ушедших на покой.
Как раны, старые окопы,
Траншеи, рытвины, холмы,
Здесь безызвестных из пехоты
Навек сокрыли ковыли.
Здесь с детства ставшие родными
Церквей златые купола,
Исконно русские святыни,
Веками с ними Русь жила.
Веками с чувством покаянья,
Во время жизненных невзгод,
Великий и многострадальный
Молился Господу народ.
И я обязан своей жизнью,
Свой крест достойно донести,
Молясь за здравие отчизны,
И за людей моей земли!
Благослови, Господь!
Благослови, Господь, рывок,
Быть может, в жизни и последний,
Тот миг короткий, с дрожью нервной -
Ведь встал в атаку русский взвод.
Благослови, Господь, рывок!
Благослови, Господь, солдат,
Сынов российского народа.
Им так сейчас нужна подмога!
Не допусти их расстрелять!
Благослови, Господь, солдат!
Благослови, Господь, машины!
Пусть в камуфляжной краске сталь
Не обожжёт смертельный жар
Снаряда вражьего иль мины.
Благослови, Господь, машины!
Благослови, Господь, покой
Ребят, лежащих в медсанбатах,
И их, израненных в атаках,
Пусть хоть на час оставит боль.
Благослови, Господь, покой!
А тех, на гребне высоты,
Чьи души встали пред Тобою,
За всё их, Господи, прости -
Они ведь истинно герои.
На Вечность их благослови,
Прошу Тебя, Господь, с мольбою!
Благослови, благослови.
Хуторок
Хуторок в степи донской,
Горсткой домики-избушки,
Тишина вокруг, покой.
У плетня сидят старушки.
Мне за честь поговорить,
Посидеть с честным народом,
О житье-бытье спросить,
Ведь трудней им год от года.
И случилось не вчера,
Что пришло такое время.
Чахнут, гибнут хутора,
Молодёжь бежит с деревни.
Оземь стукнув костылём,
Рассуждает баба Маня:
«Мы уж как-то доживём,
А вот внуки как, не знаю…
Муж ведь мой военным был,
Всё гутарил за селенья.
Мол, в войне селенья – тыл,
В них огромное значенье.
Не дай Бог, опять пойдёт
На святую Русь вражина,
Город запросто возьмёт,
Коль не будет у нас тыла.
Испокон, считай, веков,
Когда шла беда откуда,
Созывал царь казаков,
Ноне всё вокруг безлюдно.
И гутарют, так везде,
Ты, поди, и сам всё знаешь.
Старики одни в селе,
Молодёжь и не заманишь».
…Помолчали. Чей-то пёс
Всё крутился под ногами.
Солнце скрылось за погост
С кособокими крестами.
Как-никак, а всё же был,
Пусть не в полной своей силе,
Хуторок, надёжный тыл,
Очень нужный для России!
Не от Волги и до Сибири,
Дальше, дольше, и влево, и вправо -
Вот что значит моя Россия,
Вот какая она громада.
Вся пропахла корою сосновою
И полынной, степною горечью,
Чуть с грустинкою, чуть весёлая,
Грациозная, утончённая.
Не жила до отвала сытою,
Не кичилась богатством и золотом,
Но средь мира сего именитая,
Уважаема даже ворогом.
Сонмом праведных убелённая,
В монастырских стенах отмолена,
Что ж сегодня ты не весёлая?
Иль иудами разворована?
Не Рассея… А Русь, Россиюшка!
Златоглавая старица-матушка.
Над рекою склонённые ивушки,
Как монашенки перед батюшкой.
Всей душою всем сердцем верую
И молюсь пред святою иконою,
Что б остались с тобою мы верными,
И пред Господом Богом смиренными.
Не от Волги и до Сибири,
Дальше, дольше, и влево, и вправо
Православная мать–Россия,
Богоизбранная Держава.
Безымянный солдат.
Степь нагая у Дона
Солона от веков.
Обелиск из бетона,
Грани русских штыков.
Шелест горькой полыни,
Будто шёпот молитв,
Над тисненьем фамилий,
Что на тяжести плит.
Я не с вами, ребята,
Под гранитной плитой.
Я вон там, где покатый
Склон, поросший травой.
Я в жестокой атаке
Захлебнулся, упал
И в пробитой рубахе
Зелень склона обнял.
Я не видел, как роты
Уходили вперёд.
Я не знал, что пехоту
Уложил пулемёт.
Я сроднился с землёю,
Я её обнимал,
Я поил её кровью,
Я на ней умирал.
Я - солдат неизвестный,
Сколько нас на Руси!
Нам дарована вечность,
Лишь бы душу спасти.
Нет на нас похоронок,
Мы забыты подчас.
Только матери помнят,
Молят Бога о нас.
…Степь нагая у Дона
Солона от веков.
Обелиск из бетона,
Грани русских штыков…
Навечное обязательство живых
перед павшими за общее дело,
невозможность забвения, неизбывное
ощущение как бы себя в них, а их в себе…»
Александр Твардовский
Живая память
Сохраняя память до предела,
Что с рожденья ужилась во мне,
Я всем сердцем, каждой клеткой тела
С теми, кто остался на войне.
И как будто там я, в сорок первом,
Был убит, как тысячи солдат.
И потом еще при отступленье,
И в боях за Псков и Ленинград.
А потом еще, уже без счёта
Был оставлен смертью на войне,
На полях сражений, возле дзотов,
В раскалённой танковой броне.
До последней пули и снаряда
Мы стояли насмерть, как один,
В январе в окопах Сталинграда
И в жестокой битве за Берлин.
Сколько нас, погибших, безызвестных,
Будут находить уже потом…
Под Москвою, Харьковом, под Брестом,
На крутых холмах под Калачём.
Я остался там, на поле боя,
С каждой человеческой судьбой,
На последнем вздохе, в капле крови,
В каждой жизни, отнятой войной.
Сохраняя память до предела,
Что с рожденья ужилась во мне,
Я всем сердцем, каждой клеткой тела
С теми, кто остался на войне!
Заповедь любви
Люблю просторы наших мест,
Под солнцем выжженные степи,
И колокольный благовест
В церковный праздник на рассвете.
Люблю станицы, хутора,
Травой заросшие левады,
Дворы, казачьи куреня
И кособокие амбары.
Мне в счастье жить в земле отцов,
Здесь мои корни родовые,
Здесь память предков-казаков
Хранят курганы вековые.
И разве можно не любить
Свой край, в котором ты родился,
Где с первым вздохом начал жить
И в веру предков окрестился.
Здесь за меня пролита кровь
Солдат, отдавших свои жизни,
Чтоб я мог жить, храня любовь,
К своей земле, родной Отчизне.
И в сотню, тысячу веков
Пусть не иссякнут наши силы.
Храни, Господь, жизнь казаков,
Достойных воинов России!
Попутчик
Осенний день, нависли тучи
Над остывающей землёй.
Мне не даёт заснуть попутчик
Болтливый и слегка хмельной.
Он на одной из остановок
Ко мне подсел, как старый друг,
По виду наш, казачий говор,
И знает все места вокруг.
С печальной ноткой ностальгии
Мы помянули времена,
Когда мы были молодыми,
Когда вполне нормально жили,
И была сильною страна.
Потом мы вспомнили о службе,
Ночных дежурствах, марш-бросках,
О бескорыстной верной дружбе,
Что до сих пор живёт в сердцах.
Большой автобус иностранный
То тормозил, то брал разбег,
По трассе выбитой и грязной,
Что строил русский человек.
В салоне музыка играла,
И пели Лещенко, Кобзон,
А за окном Русь вымирала,
Как будто взятая в полон.
Мелькали брошенные фермы,
Пустые станы, хуторки
И полунищие деревни,
Где доживают старики.
Попутчик мой притих, вздыхая,
Сидел, сжимая кулаки,
Казак в рубашке из Китая,
В туфлях из дальней Шри-Ланки.
Мне было больно за Отчизну,
Вздыхал с попутчиком и я,
Как будто были мы повинны,
Что развелось в стране жулья.
Что, попирая все законы
И совершенно не таясь,
Жульё ворует миллионы
И прорывается во власть.
…В дороге время пролетает,
Соседу скоро выходить.
Меня как друга обнимает
И бодро шепчет: «Будем жить!..»
Конечно, будем, как иначе,
Бывали хуже времена,
Но русский дух в нас не утрачен,
С колен поднимется страна!
Сын Руси
Нас захватила непогода,
И не проехать, не пройти.
Товарищ мой, шофёр от Бога,
В сердцах бранился на дожди.
Дороги вправду распустило,
Степные наши колеи.
По ним не то, что на машине,
На танке трудно проползти.
И хорошо, что настроенье
Присуще другу моему:
«Извольте, сударь, угощенье,
Вам чай, консервы иль халву?
А вот, пожалуйста, конфеты,
Обёртку, правда, не сорвать…
Иль вот берите сигареты,
«Бычки» прошу все собирать.
И извиняйте, нет постели,
Комфорт, конечно, здесь не тот,
Что в фешенебельном отеле,
Где нас не пустят на порог.
Покуда ночь, сидим в кабине,
А рассветёт, решим, как быть.
А раз поели, покурили,
Так не помрём, и будем жить…»
Володя замер на минуту
Росой испарина на лбу.
Раскатно гром над степью ухнул,
Вспугнул казарок на пруду.
«Опять «отметина» с Афгана,
Так закрутила, хоть реви.
Я, если в дрёме, застонаю,
Так ты меня, братан, толкни».
…Друзья, товарищи, их много.
Иных забудешь, как и звать,
Но есть, которые от Бога,
Не дай Господь их потерять.
Не знаю, что Володе снилось,
Но он ворочался, стонал,
А за окном ночная сырость
Кропила стынущий металл.
Струились капли по капоту,
По запотевшему стеклу.
Хрипел Володя: «К пулемёту!»
И бил рукою по щитку.
Мне не пришлось бывать в Афгане,
И в той декабрьской Чечне,
Но боль на сердце, как от раны,
И сны всё больше о войне.
Я тихо вышел из кабины,
Не смея друга разбудить.
Алел восток, как куст рябины,
И на прудах рыдала выпь.
Искринки-звёзды гасли, стыли.
С низины пучился туман.
И птицы к матушке-России
Спешили из заморских стран.
Россия, боль моя и радость,
Веками нажитая грусть.
С тобой грешу, с тобой и каюсь,
С тобою к Господу молюсь.
И не один я в этом мире,
Нам, право слово, несть числа.
И потому жива Россия,
И с Богом истинным она.
Во всех лишениях, невзгодах
Имела честь свой крест нести,
Как и соратник мой, Володя,
Достойный сын святой Руси.
Отчий край
Потемневшие старые хаты,
Амбары на перекос.
Цепью гремит лохматый,
Верный, дворовый пес.
Зимние стихли метели.
В край наш вернулась весна.
И мироточат елеем
В балках терновых снега.
Запах полыни, соломы,
Талой согретой земли,
Запах родимого дома,
Запах родной стороны.
Синее небо, бескрайнее,
Степи, да батюшка Дон.
Край мой казачий, земля православная,
С детства в тебя я влюблен.
Я уезжал – возвращаться стремился,
Звала к себе земля,
Где я родился, где я крестился,
Родина здесь моя.
Громко кричу я в туманные дали,
Галок пугая, ворон:
«Край мой родимый, здорово дневали!
Низкий тебе поклон.
Низкий поклон вам, холмы меловые,
Хутор, левады, дома…
Низкий поклон вам, курганы-могилы,
Слава и гордость моя».
Жизнь не мгновенье, а больше, чем вечность.
Как же без Родины жить?!
И возжигаются памяти свечи,
И продолжается жизнь!
Сыны Дона
Под вечер замерли поля,
Туман клубится над рекою.
А над холмом уже звезда
Блестит холодной синевою.
Волною шепчет тихий Дон,
Шуршит камыш, я засыпаю.
Мне снится очень странный сон.
Я с эскадроном отступаю.
Я плёткой бью бока коня.
Скрипит седло, слетает пена.
Летит в лицо песок, земля,
А нам уйти б от боя, плена.
Солёный пот горит в глазах
И разъедает бинт на ране.
А дома матери в слезах
В молитве просят о пощаде.
Останься мирным, тихий Дон!
В живых навряд ли нас оставят.
И пусть помолится потом,
Кто за кордоном нас помянет.
Присяге верные сыны,
Лежите вы в степях Придонья.
За веру, Русь, царя кресты
Вы заслужили своей кровью.
…Я просыпаюсь. Страшный сон,
как будто Бога откровенье.
А рядом шепчет мирно Дон.
И я молюсь за душ спасенье.
Куликово поле
Приснился сон: я в поле где-то,
А рядом Дон. Туман как дым.
И вижу в схиме Пересвета,
И Сергий Радонежский с ним.
Чуть дальше войско, кони, люди,
Кольчуг железных слышен звон,
Нерукотворный Спас, хоругви...
Виденье это или сон?
Рассвет всё силу набирает,
И солнца первые лучи
На шлемах кованных сияют.
А я ведь знаю - то венцы.
И знаю я, что будет битва,
Падёт пронзённый Пересвет,
А в келье Сергий на молитве
По именам помянет всех.
Господень дар есть наша память.
Она во сне и наяву
К святым истокам возвращает,
Она во мне, пока живу.
Это она даёт нам силы.
И даже в наш лукавый век
Ещё свята моя Россия.
Ведь старец молится за всех.
Великий подвиг
Толкнула память, сон долой.
И будто занавес открыли.
И встала жизнь передо мной
Моей страдалицы-России.
Я вижу всё, как на яву,
И слышу выстрелы, разрывы,
Врагов, идущих на Москву,
Жестоких, злобных, горделивых.
Горят селенья, города,
И будто из тысячелетий
На Русь опять пошла орда,
Восстала проклятая нечисть.
Идёт свободно враг к Москве.
Идёт проторенной дорогой.
И смерть в багряной высоте
Несут немецкие моторы.
Во сне пытаюсь закричать.
Но будто ком горячий в горле
Мне не даёт на битву звать
Народ моей страны огромной.
И вот у мостика, где лес
Навис над мелкою речушкой,
Мелькнул один, второй боец,
А чуть левей траншеи, пушки.
…Родные, милые мои,
Да разве хватит вашей силы
Сдержать губителей земли
С мечом идущих на Россию.
Быть может, лучше отступить,
В лесу укрыться, в землю вжаться.
Ведь в ваши годы жить и жить,
Мечтать, учиться и влюбляться.
Но будто вздрогнул целый мир,
Когда приказ: «Готовься к бою..!» -
Отдал безусый командир,
Впервые встретившись с войною.
За первым залпом был второй,
И встали вражие машины,
И танки с толстою бронёй
Пылали будто смоляные.
…Коротким был неравный бой,
С годами ставший безызвестным,
Великий подвиг под Москвой
Солдатской доблести и чести.
Именины
День рождения у Нины
В середине сентября.
Возле дома, под грушиной
За столами вся родня.
Брат приехал из Тамбова,
Крестник Сашка из Москвы,
Тетя Валя с дядей Вовой
Из далёкой Воркуты.
А уж местных из деревни
За столами больше всех.
Ведь событье – день рождения
Не отметить – просто грех.
Придержал рукою скатерть,
Встал Михалыч, ветеран:
«За отца тваво и матерь
Поднимаю, Нин, бокал…
А тебе родная внуча
Пожелания мои
Чтобы жизнь была нескучной
В мире, радости, в любви».
Первый тост, второй и третий,
А потом уж вразнобой
С пожеланием столетий
Юбилярше дорогой.
По казачьи, по простому,
Как-никак здесь все свои.
Все в единой вере в Бога,
В вере истинной любви…
Местный фельдшер расходился,
Много пил и говорил.
А потом при всех открылся,
Что Галину полюбил.
Похвалила тётя Валя:
«Ну, ты Паша молодец!
Засылай сватов до Гали,
На Покров и под венец…»
Тихо всхлипнула гармошка,
Девки кинулись гурьбой
К захмелевшему чуть Лёшке:
«Ну, сыграй нам, дорогой…»
Лёшка, чувствуя вниманье,
Для приличья поворчал,
А потом рванул «страданья»,
Будто грешный сам страдал.
А потом запел о Доне,
О рубаках-казаках,
О степи, казачьей доли,
О пропащих хуторах.
Что-то близкое, родное
Было в звуках песни той,
Нераздельное с судьбою,
Породнённое с душой.
… Под высокою грушиной
В середине сентября
Отмечали именины
Полдеревни и родня.
По простому, по казачьи
Ведь давно здесь все свои.
В скорбях, горестях, в несчастьях,
В светлой радости, в любви.
Разговоры
Выхожу из магазина -
Дед Иван: «Погодь, постой…
Тут такая, брат, картина,
Обгутарим, счас с тобой.
Отойдём давай к тенечку,
Счас я всё и расскажу.
Ты ведь знаешь мою дочку,
Петькину жену?
Ну, уважила родная –
Я был чуть не слёг.
Внучку к нам прислала Аню
Погостить чуток».
«Дед Иван, да это ж радость!
Что ж ты хмуришь лоб?
Есть помощница под старость.
Ей который год?»
Да пятнадцать с месяцами.
Тут не в ентом суть,
Здесь беда такая, паря…
Дай-кось мне курнуть.
Ты ж ведь знаешь, я ж мальчонкой
Всю прошёл войну,
А как встретился с внучонкой,
Думал, что помру.
Не смеись, тут плакать надо.
Что сейчас с дятьми?
Вся накрашена, в помаде -
Стыдно в дом войти.
А ты б глянул на одёжку!
В ней и срамно спать…
Дык ещё в пупке серёжка!
Куды смотрит мать?
И тебе лишь по секрету,
Знаешь, что скажу:
Видел, Анька сигареты
Прятала в скирду.
Все ль они сейчас такие,
Дурь одна в башке?
Или может городские,
Путние в селе?!
Вон Натаха у соседа -
Любо посмотреть.
Хоть ворчат, что непоседа,
Да ведь знает честь».
Дед вздохнул, слеза в щетине
Каплей дождевой.
«Неужель нас победили,
Друг любезный мой?
Иль у нас тылы ослабли?
Аль продали нас
Иностранной силе вражьей
За табак да шнапс?»
Разговоры, разговоры…
От таких на сердце грусть.
Но поверь, старик,
Мы с Богом. С Богом сильна Русь.
Нас ломали и крушили,
Сам всё пережил.
Не помрём и будем живы,
Внучке даст Бог сил.
Срок пройдёт, себя осудит
И раскается сполна.
Мы же избранные люди,
Право слово, старина!
Сердцу милые места
По верхушке вербы – ветер,
С веток сыплется листва.
Слава Богу, я приехал
В сердце милые места.
На холме стою у Дона.
Предо мной степная даль.
В чистом синем небосводе
Коршун крылья распластал.
Колокольный звон воскресший
К службе инокинь зовёт,
Пред Царицею Небесной
Помолиться за народ.
Русь родная, край казачий,
Православная земля!
Помогай нам, Божья матерь,
Просим, грешные, Тебя!
Украшай подруга-осень,
Землю золотом листвы,
Меловых курганов проседь
И донскую стынь воды.
Золотитесь куполами,
Православные церква...
Воскресай, как древний, Лазарь,
Край любимый, Русь моя!
Моё до радости и боли
Знакомых правнук чуть не плачет,
Дед на рыбалку не берет:
«Чё, мне с бабуней тут на даче
Опять траву в рядках полоть…?»
Мне жалко шустрого мальчишку:
«Михалыч, может быть, возьмём…?»
Не будет клёва, мы за вишней,
Глядишь, к заре с ведро нарвём».
Михалыч трёт усы седые:
«Да малый он, куды ему,
И там, поди, сады пустые,
Да нам и вишня не к чяму.
Зараз пущай червей копает,
Вот то подспорье будет нам
И толстых пусть не выбирает,
Они плотве не по зубам».
Егорка радостный с лопатой
Рванул за дальний огород.
На небе солнце шло к закату,
Кутёнок тявкал у ворот.
…Что говорить, прекрасно лето,
Душевных чувств не передать,
Вот мне бы дар как у поэтов,
Воспел бы Божью благодать.
Воспел бы я сады и пашни,
Цветущие весной поля,
Ведь это всё родное, наше,
Что не любить никак нельзя.
Что до последнего селенья,
Соломой крытых куреней
Твоё от самого рожденья
И до последних в жизни дней.
Твоё до радости и боли,
Что и в словах не передать,
Что до последней капли крови
Случиться будешь защищать.
И, право слово, мне в награду,
Что на святой живу земле.
Дружу с семьёю ветерана,
Плотву рыбачу на реке.
Что дух казачий, своевольный,
Во мне ужился с малых лет
С молитвой, звоном колокольным,
Со славной памятью побед.
Фронтовая медсестра
На промокшей телогрейке
По камням да по суглинку,
Раздирая в кровь коленки
Старшину тащила Нинка.
Тот хрипел: «Прошу, сестрёнка,
Сил не трать своих за зря,
Ты ж совсем ещё девчонка,
Отходи, оставь меня…»
Нинка лишь сопит, а тянет.
В кровь закушена губа.
Чуть протащит, отдыхает,
Утирая пот со лба.
Ахнул взрыв, шурша осколки,
Разлетелись, как шмели,
Над мужчиной и девчонкой,
Перемазанных в крови.
Застрочили пулемёты,
Где-то рядышком, вблизи.
Метров двести до окопов,
Сил хватило б доползти.
…День осенний на исходе,
Дует ветер ледяной,
В задымлённом небосводе,
Блёкнет месяц молодой.
В чистом поле на суглинке,
Пулей ранена шальной
Умирала тихо Нинка
Рядом с ротным старшиной.
Затихала пулемёты,
Наплывал туман густой.
Нинку громко кликал кто-то,
Будто дочку звал домой.
А она не отвечала,
Не бежала, не ползла,
На суглинке умирала
Фронтовая медсестра.
Мой сосед
Уважает Президента
Легендарный мой сосед.
В майский день письмо в конверте –
С Днём Победы тебя, дед.
«Ты смотри, не забывает», -
Удивляется старик –
«Ему так забот хватает,
Да поди ещё каких…
Я гляжу частенько «Вести»,
Вижу трудно одному,
Кабы были мы с ним вместе,
Нос утёрли б кой-кому.
Вот, допустим, миллионы,
Кто неправедно нажил,
Мы б судили по закону,
Получай, что заслужил.
Будь то мэр аль губернатор,
Или тот же депутат,
Где деньжонки взял на катер,
Из каких-таких зарплат?!
А кто честный и трудяга
Да радеет за страну,
Мы б ему на грудь награду,
Может даже не одну.
Право слово, я б как сыну,
Президенту помогал.
Дом чинил, водил машину,
Двор на даче убирал.
Вот отпразднуем Победу,
Я деньжонок соберу,
Обязательно поеду,
Ты ведь знаешь, я не вру».
Родное
Обильно политая кровью
Моя любимая земля,
Степей безбрежное раздолье
В белёсых прядях ковыля.
И будто в старости морщины
Избороздили лик земной,
С крестами русские могилы
Людей, ушедших на покой.
Как раны, старые окопы,
Траншеи, рытвины, холмы,
Здесь безызвестных из пехоты
Навек сокрыли ковыли.
Здесь с детства ставшие родными
Церквей златые купола,
Исконно русские святыни,
Веками с ними Русь жила.
Веками с чувством покаянья,
Во время жизненных невзгод,
Великий и многострадальный
Молился Господу народ.
И я обязан своей жизнью,
Свой крест достойно донести,
Молясь за здравие отчизны,
И за людей моей земли!
Благослови, Господь!
Благослови, Господь, рывок,
Быть может, в жизни и последний,
Тот миг короткий, с дрожью нервной -
Ведь встал в атаку русский взвод.
Благослови, Господь, рывок!
Благослови, Господь, солдат,
Сынов российского народа.
Им так сейчас нужна подмога!
Не допусти их расстрелять!
Благослови, Господь, солдат!
Благослови, Господь, машины!
Пусть в камуфляжной краске сталь
Не обожжёт смертельный жар
Снаряда вражьего иль мины.
Благослови, Господь, машины!
Благослови, Господь, покой
Ребят, лежащих в медсанбатах,
И их, израненных в атаках,
Пусть хоть на час оставит боль.
Благослови, Господь, покой!
А тех, на гребне высоты,
Чьи души встали пред Тобою,
За всё их, Господи, прости -
Они ведь истинно герои.
На Вечность их благослови,
Прошу Тебя, Господь, с мольбою!
Благослови, благослови.
Хуторок
Хуторок в степи донской,
Горсткой домики-избушки,
Тишина вокруг, покой.
У плетня сидят старушки.
Мне за честь поговорить,
Посидеть с честным народом,
О житье-бытье спросить,
Ведь трудней им год от года.
И случилось не вчера,
Что пришло такое время.
Чахнут, гибнут хутора,
Молодёжь бежит с деревни.
Оземь стукнув костылём,
Рассуждает баба Маня:
«Мы уж как-то доживём,
А вот внуки как, не знаю…
Муж ведь мой военным был,
Всё гутарил за селенья.
Мол, в войне селенья – тыл,
В них огромное значенье.
Не дай Бог, опять пойдёт
На святую Русь вражина,
Город запросто возьмёт,
Коль не будет у нас тыла.
Испокон, считай, веков,
Когда шла беда откуда,
Созывал царь казаков,
Ноне всё вокруг безлюдно.
И гутарют, так везде,
Ты, поди, и сам всё знаешь.
Старики одни в селе,
Молодёжь и не заманишь».
…Помолчали. Чей-то пёс
Всё крутился под ногами.
Солнце скрылось за погост
С кособокими крестами.
Как-никак, а всё же был,
Пусть не в полной своей силе,
Хуторок, надёжный тыл,
Очень нужный для России!
Комментариев нет:
Отправить комментарий